Родительский парадокс - Дженнифер Сениор

— Я не позволяю миру вторгаться в мою жизнь, — говорит она. — Это происходит лишь тогда, когда я сама этого хочу.

Когда Шэрон с Кэмом, для нее существует только он — и ничего вокруг.

Немногим из нас удается проявлять такую гибкость постоянно. Когда я рассказывала о Джесси, работающей маме троих детей, то основное внимание уделяла тому, насколько мы негибкие. А ведь жизнь с маленьким ребенком требует от человека максимальной гибкости.

Да, на пенсии экономить время гораздо проще — и Шэрон тому прекрасный пример. Но не все электронные письма требуют ответа, а многие сроки существуют скорее в нашем разуме, чем в реальности. Время, проведенное с Шэрон, напомнило мне о том, что обращаться с временем можно гораздо проще, чем это делаем мы. В соответствующих обстоятельствах и настроении мы всегда можем выкроить время для того, что нам необходимо. Попробуйте присоединиться к детям, живущим в мире настоящего, хотя бы на десять минут — и вы это поймете.

В главе о Джесси я упоминала о еще одном недостатке общения с человеком, у которого не развита префронтальная кора. Такому человеку трудно регулировать свои чувства, что требует особой силы воли от родителей. Но у этого есть и позитивная сторона: детям незнакомо чувство неловкости. Они спокойно воспринимают смехотворное. Для них совершенно естественно разговаривать с неодушевленными предметами или бегать в чем мать родила по комнате.

«Обычно психологи считают подобную детскую непосредственность недостатком, — пишет Элисон Гопник в книге „Философское дитя“. — Да, конечно, если вы хотите эффективно жить и действовать в повседневном мире, это реальный недостаток. Но если вам хочется исследовать и реальный, и все другие возможные миры, то этот самый недостаток становится огромным достоинством. Игра не знает запретов».

Удивительно, сколько родителей на семинарах ECFE говорили о радостях избавления от запретов взрослой жизни — пусть даже на несколько минут в день. Женщин особенно радовала возможность петь и танцевать. Кения рассказала, как ее дочка, сидя на заднем сиденье машины, раскачивалась и подпевала Кэти Перри. Другая вспомнила, как они ходили на концерты под открытым небом («Когда танцуешь как сумасшедшая со своим ребенком, никто тебя не осудит».)

И Джесси тоже обожала вечеринки с танцами. Когда я приехала к ней во второй раз — это было вечером, когда вся семья (муж Джесси, Люк, и трое детей) собралась вместе, — Джесси показала нам новое танцевальное па, которое Эйб придумал этим утром. Под веселую музыку вся семья выстроилась в длинную цепочку конги и дружно повторяла бодрые и необычные движения. Из кухни послышалось шипение, которое явно обеспокоило малыша Эйба. Люк успокоил его — это всего лишь картошка на сковородке.

— Картошка шипит: «Шшшшшшшш!» — очень правдоподобно зашипел Люк, размахивая руками. — «Ты собираешшшшшься меня съесть!!!»

Только в обществе четырехлетнего ребенка можно изображать несчастную картошку!

Такое поведение Люка очень характерно для отцов, пришедших на семинары ECFE. В обществе маленьких детей они забывают об условностях, которые приходится соблюдать, надевая серый костюм, и ведут себя точно так же, как их малыши.

Один папа рассказывал о походе в зоопарк Миннеаполиса, где он не был больше пятнадцати лет. Другой вспомнил, как наблюдал за играющими на площадке детьми: «Глаза у них горели, зубы блестели!» (Позже я вспомнила цитату из книги Сендака «Там, где живут чудовища»: «…и скалили свои ужасные зубы, и закатывали свои ужасные глаза».) Все подытожил третий отец: «Мне нравится, что можно на людях вести себя как полный идиот».

Иногда необычные радости воспитания малыша связаны с тем, что мы получаем возможность «опуститься» до уровня ребенка. Мы получаем возможность на какое-то время забыть о правилах этикета, социальных запретах, самосознании и условностях жизни в обществе. На несколько счастливых мгновений мы можем выпустить на свободу наше внутреннее «я».

Трудно сказать, насколько высокую цену мы платим за то, что это «я» живет под замком. Этот вопрос всегда интересовал Адама Филлипса. В одном из своих очерков он пишет, что «такие разные писатели, как Водсворт и Фрейд, Блейк и Диккенс» считали, что именно непоседливость и любопытство, свойственные человеку в детстве, становятся во взрослой жизни источником жизненной силы.

«Без детских безумств, — пишет Филлипс, — без сохранения эмоциональной связи с детством, когда наше „я“ было абсолютно свободным, жизнь наша становится пустой и бессмысленной».

Конечно, с этим можно поспорить. И Филлипс сам это делает на той же самой странице. И все же он видит истину в своих словах. Он цитирует психоаналитика Дональда Винникотта: «Я был совершенно здоров психически, но посредством анализа и самоанализа мне удалось достичь определенной степени безумия». И путь к этому безумию у Винникотта лежал через болота детских чувств.

«Винникотт считает детей безумными — в лучшем смысле этого слова, — пишет Филлипс. — Он спрашивает себя не о том, что мы можем сделать, чтобы наши дети стали психически нормальными, а что можно сделать, чтобы взрослые сумели сохранить счастливое безумие своего детства».

По мнению Винникотта и Филлипса, трагедия заключается в том, что взрослым сохранить это безумие не удается. Маленькие дети могут хотя бы дорогу к нему указать.

Я думала об этом, когда мы уходили с игровой площадки. Шэрон была в прекрасном настроении, Кэм тоже. Подойдя к машине, Шэрон с улыбкой указала на свои ноги:

— Посмотри-ка на мои ноги, Кэм! Они грязные! Грязные!

И так продолжалось весь день. Мы отправились в церковь Шэрон, где Кэм был настоящей звездой. Ему тут же вручили кусок пирога — кто-то отмечал день рождения. (Шоколадная глазурь! Понадобилось немало влажных салфеток!) Потом пошел сильный дождь. Кэм ел пирог, а взрослые выглядывали из окон. Дождь становился все сильнее и превратился в ливень. Сильнейший ветер выворачивал зонты прохожих. Кэм подошел к входной двери и осторожно выглянул наружу, но ничего не сказал. Когда стало ясно, что бурю не переждать, Шэрон пришла в голову прекрасная идея — мы побежим!

И мы побежали, повизгивая от восторга, прямо к машине. Кэм забрался на заднее сиденье, и Шэрон пристегнула его, не обращая внимания на дождь — она просто открыла дверь, наклонилась и застегнула застежки детского кресла, стоя в глубокой луже, а потом уселась за руль. Шэрон повернулась к внуку:

— Здорово, правда, Кэм?

Мальчик кивнул, и она кивнула ему в ответ.

— Вау! — воскликнула она.

Урок труда как возвращение в детство

Чтобы вести себя по-детски, недостаточно только забыть о запретах или говорить на ломаном языке. Через действия, прикосновения, игры дети познают мир. Взрослые же воспринимают мир головой — они читают книги, смотрят телевизор, листают странички на смартфонах. Они отстранены от мира обычных предметов. Но именно взаимодействие с миром определяет то, кто мы есть.

Об этом элегантно пишет Мэтью Б. Кроуфорд в своем бестселлере 2009 года «Урок труда как работа души». Он замечает, что современные офисные работники часто чувствуют, что «несмотря на массу строгих правил, которые они должны исполнять, их работе недостает объективных стандартов — таких, к примеру, как у плотников». Информационная экономика превратила «работу знаний» в настоящий фетиш. Сегодня все меньше людей испытывают радость знания того, как делать что-то собственными руками.

Эту тему мы обсуждали и на семинарах ECFE.

— Карьера меня не очень удовлетворяла, — сказал нам Кевин, папа, воспитывающий детей дома. — Я просто что-то делал. Все было нормально, но я не мог прийти домой и сказать: «Сегодня я помог нашей огромной корпорации повысить эффективность обработки данных. Вау! Здорово!»

Маленькие дети дают взрослым возможность обогатить свою жизнь тактильными удовольствиями и материальными, реальными занятиями. Они дают возможность действия — взрослые могут что-то сделать и увидеть результаты своего труда.

С маленькими детьми можно «построить ледяную горку, и это будет прекрасно» — как сказал на нашем семинаре один отец. Можно построить башню из конструктора «Лего», как это сделал Клинт. Многие родители любят печь вместе с детьми печенье. Одна мама рассказала нам о том, как училась печь. Самое большое удовольствие ей доставлял звук, издаваемый тестом, которое усердно месила ее дочка.

Появление детей заставляет людей учиться готовить. По опросу, проведенному организацией «Harris Interactive» в 2010 году, подавляющее большинство умеющих готовить американцев заявили, что они делают это для семьи, а не для себя. А какое еще занятие дает более ощутимые результаты?

Такие утраченные радости «ручной компетентности» представляют для Кроуфорда большой интерес. В своей книге он утверждает, что «процессы создания вещей и починки вещей» жизненно важны для ощущения благополучия и расцвета (термин автора). А «когда эти процессы исчезают из повседневной жизни человека», это негативно сказывается на его состоянии.