Родительский парадокс - Дженнифер Сениор

Вскоре я позвонила Шэрон и узнала, что она потеряла не только приемную дочь, маму Кэмерона. Когда-то давно она потеряла еще и сына — Майк умер, когда ему было шестнадцать лет. У Шэрон осталась еще одна дочь, с которой она очень близка. Эта сорокалетняя женщина вполне благополучна, но живет в другом штате.

Жарким июльским утром я оказалась у порога дома Шэрон. Великолепный старинный дом расположен на севере Миннеаполиса, в квартале, заселенном преимущественно афроамериканцами, хотя сама Шэрон белая. Шэрон встретила меня у дверей с кофейной чашкой в руках. Седые волосы были собраны в конский хвост. Из-за нее выглядывал Кэм.

— Кэм, иди поиграй, — сказала она ему, усаживаясь в огромное зеленое кресло в гостиной. — Мне нужно допить кофе, а потом мы будем читать пять книжек. Принеси их, пожалуйста.

Кэм кивнул и направился к книжному шкафу. Он оказался абсолютно очаровательным ребенком, с длинными руками и пухлыми губами.

— Только не бери те книжки, что мы читали вчера, — добавила Шэрон.

Она поудобнее устроилась в кресле, чтобы в полной мере насладиться последними минутами покоя. Тут она заметила, что Кэм переминается с ноги на ногу. Шэрон вздохнула и снова поднялась:

— Пойдем, Кэм, нам нужно на горшок. Вижу, что тебе уже хочется.

Через пару минут они вернулись. Шэрон снова опустилась в кресло. Кэм забрался на журнальный столик и принялся играть со своими игрушечными поездами.

— Кэм?

Нет ответа.

— Мишка Кэм?

Нет ответа.

— Камамбер?

Мальчик обернулся.

— Кэм, стол — это не лесенка. Слезь, пожалуйста.

И так продолжалось все утро. Шэрон и Кэм делили большое пространство, как и должны были это делать пожилой человек и дошкольник. Шэрон прочла Кэму пять рассказов Ричарда Скарри; потом Кэм попросил разрешения поиграть с вертолетиком в гостиной, и Шэрон ему запретила. Шэрон позвонила в свою церковь, чтобы договориться о благотворительной работе. Кэм набросил на голову полотенце и стал изображать привидение. Шэрон повесила трубку и предложила пойти в аквапарк. Кэм отказался надевать плавки, пока она не досчитает до трех, хотя на улице стояла ужасная жара и город превратился в тропическое болото.

Шэрон терпеливо сносила все капризы и причуды малыша. Раньше она была учительницей, и когда ей представлялась возможность чему-то научить внука, она сразу же заметно оживлялась. («Смотри-ка, на этом рисунке мальчик скорчил смешную рожицу. А ты так можешь?») Но Шэрон явно устала, причем очень сильно устала. И в какой-то момент ее напряженность вырвалась из-под контроля — например, когда Кэм случайно ударил ее по голове.

— О Кэм, — сказала Шэрон, явно более резко, чем намеревалась, — так себя вести нельзя. Попроси прощения за то, что чуть не разбил мои очки.

— Прости меня, пожалуйста, что я чуть не разбил твои очки.

Позже Шэрон сказала, что в такие моменты чувствует себя ужасно, но я и сама это почувствовала. Когда несколькими неделями раньше мы беседовали по телефону, она сказала, что отмечает в календаре дни, когда кричит на Кэмерона больше, чем следовало бы. Ей хотелось выявить шаблон такого поведения. Когда я зашла на кухню, чтобы налить себе кофе, то увидела, что в клеточке 8 июля было написано мелким шрифтом: «День крика».

Тем утром я пожалела Шэрон. Воспитание дошкольника требует огромной энергии и сил даже от молодых и активных. Женщине же в шестьдесят семь лет, которая уже воспитала троих детей, доходы которой весьма ограничены, это особенно тяжело.

Такую ситуацию трудно назвать идеальной. Большинство социологических исследований показало бы, что человек в возрасте и положении Шэрон был бы куда счастливее без ребенка. Есть моменты, которые социальная наука описывает хорошо, а есть и такие, которые ей не поддаются. Я говорю о моментах, которые захватывают нас целиком и полностью. Именно это и произошло, когда мы отправились в местный лягушатник.

Лягушатник Мэнор-Парк — это бетонная коробка, раскрашенная в яркие цвета. Здесь устроено несколько оросителей и крохотный мелкий бассейн. Это настоящий рай для детей, а в такой жаркий день — и для взрослых. Как только мы приехали, Кэм начал носиться между водяными струями.

К моему удивлению, Шэрон стала бегать вместе с ним. На ее лице сияла широкая улыбка — все время, что мы провели в этом лягушатнике. В тот момент она явно забыла о больных коленях, усталости и шестидесяти семи прожитых годах.

Я сразу вспомнила первую сцену книги «Бессмертие», в которой рассказчик наблюдает, как пожилая женщина радостно машет рукой телохранителю и в этот трогательный момент целиком забывает о своем возрасте. Когда Шэрон стояла рядом с внуком, хихикая от струек воды, стекавших по ее лицу, она чувствовала себя чуть ли не его ровесницей. «В каждом из нас, — пишет Милан Кундера, — есть нечто такое, что живет вне времени».

Маленькие дети могут раздражать, общение с ними порой выматывает, их появление резко меняет характер профессиональной и семейной жизни родителей. Но они приносят и радость. Это знают все.

Давайте подумаем, в чем причины этой радости. Наверное, не только в том, что малыши милы, очаровательны и приятно пахнут. Они — настоящая машина времени. Они возвращают мам и пап к тем чувствам и ощущениям, которых они не испытывали с детства.

Страшная тайна взрослой жизни — это ее одинаковость, бесконечное повторение рутины, традиций и норм. Маленькие дети могут усилить ощущение рутины, создав своим появлением новые бесконечно повторяющиеся обязанности и новые нормы. Но они же и освобождают родителей от привычной колеи, по которой текла их жизнь.

Всем нам хочется вырваться из колеи. Более того, всем нам хочется освободиться от своего взрослого «я» — по крайней мере, иногда. Я не говорю о том, когда наша общественная роль совпадает с повседневными обязательствами (отдохнуть от этого можно, просто уехав в отпуск или отправившись в местный паб с друзьями). Я говорю о том «я», которое живет в голове, а не в теле; оно слишком много знает о принципах работы нашего мира и перестало удивляться тому, как он работает; оно боится осуждения и нелюбви. Большинство взрослых живут в мире, которому неведомо прощение и абсолютная любовь. Конечно, если у них нет маленьких детей.

Самая печальная сторона взрослой жизни не дает нам понять, насколько резки и мелочны наши суждения. Необходимо огромное потрясение, чтобы взрослые забыли об этом, вспомнили о своей безграничной и свободной щедрости, о которой пишет К. С. Льюис в книге «Любовь».

Маленькие дети заставляют скучающих взрослых забыть о своих глупых занятиях и мелких лабиринтах личных интересов — они не просто освобождают родителей от гнета собственного эго, но и помогают им стать лучше.

Сумасшедшая в лучшем смысле этого слова

После лягушатника Шэрон и Кэм отправляются на игровую площадку. Кэм видит лесенку, по которой можно полазить. Очень соблазнительно.

— Тебе помочь? — спрашивает Шэрон.

— У меня только две ноги.

— Я знаю, что у тебя только две ноги. Вставай-ка сюда.

Шэрон подставляет внуку сложенные руки, мальчик наступает на них, чтобы забраться на лесенку. Лицо ее краснеет от напряжения.

— Хочешь подняться выше?

— Я не могу.

— Ты уверен?

Шэрон поднимает Кэма, и тот цепляется за следующую перекладину. Кэм визжит от восторга — но и от страха.

— Мне нужно спуститься.

— Как нужно попросить?

— Пожалуйста, сними меня.

Шэрон помогает внуку. Он бежит к другой лесенке, забраться на которую проще. С лесенки свисают два кольца. Кэм хватается за них и начинает раскачиваться.

— Я вишу на лесенке!!!

Шэрон наблюдает за ним со стороны. Тут Кэм видит еще более соблазнительную, но и более трудную горку.

— Хочешь туда забраться? — спрашивает бабушка.

Мальчик кивает.

Шэрон поднимает его. Он какое-то время висит, зацепившись за перекладину, потом двигается дальше. Шэрон отходит в сторону и наблюдает. Она не торопится. Она не смотрит на часы, мобильный телефон, других родителей. Для нее существует только Кэм.

Маленькие дети обладают неким «встроенным парадоксом». Феномен развития, который делает их такими утомительными и надоедливыми, то есть несформировавшаяся префронтальная кора, из-за которой они живут только текущим моментом, освобождает всех, кто находится рядом с ними. Большинство людей живут по расписанию, точно зная, где нужно быть и что делать. Но посмотрите на Шэрон: у нее нет работы, мужа, других детей, за которыми нужно присматривать. Именно так жили бы мы все, если бы смогли оторваться от часов. Шэрон не берет с собой мобильный телефон, когда отправляется в парк с внуком (хотя она любит электронную почту и текстовые сообщения). Дома у нее нет телевизора.