Родительский парадокс - Дженнифер Сениор

Вот почему Клинт считает, что выполняет половину работы по уходу за детьми. Он считает уходом за детьми и те ситуации, когда он занят одним делом, а дети другим, если с ними все в порядке.

А вот Энджи считает себя обязанной целиком погружаться в их мир. И она сама в определенной степени виновата в увеличении своей нагрузки. Перед уходом на работу она расстраивалась из-за того, что оставила Клинту такой беспорядок.

— Он вернется домой, а тут голодный малыш и ребенок, который не спал днем, — сказала она, нахмурившись. — Я попытаюсь уложить их обоих, когда он придет, чтобы у него было немного свободного времени для компьютера.

Другими словами, не только Клинт заботится о своем свободном времени. О его свободном времени думает и Энджи.

— Иногда я считаю, что ты просто должен знать, что мне тяжело, — как-то раз сказала Энджи Клинту. — Ты должен видеть, что я кручусь как белка в колесе. А ты не видишь. И это меня раздражает.

— Это и меня раздражает, — ответил Клинт. — Тебе нужно всего лишь сказать. Ты же можешь просто сказать мне об этом.

Он прав. Но это легче сказать, чем сделать. Энджи воспринимает семейную жизнь как видеоигру — бесконечный квест, в котором нужно уворачиваться от падающих камней. Ее стресс еще больше усилится. Если вы испытываете такой стресс, то трудно поверить, что другие люди в такой же ситуации не испытывают аналогичных чувств.

Клинт не вскакивает и не предлагает свою помощь, потому что испытывает по этому поводу смешанные чувства. Например, накануне, когда Клинт вошел в дом, он слегка разозлился из-за того, что дети не спали. Когда Энджи со смущенным видом ушла на работу, он сказал мне:

— Они должны были сейчас спать.

Клинт даже не подумал о том, что Энджи была расстроена тем, что лишила его свободного времени.

Клинт, сам того не сознавая, эксплуатирует чувство вины Энджи — или, по крайней мере, извлекает из него пользу. Он признается:

— В наши общие выходные я сразу говорю, что хочу заняться чем-то. Энджи делает это не так быстро.

Но если он понимает, что более агрессивно отстаивает свое время, и понимает, что Энджи постоянно утомлена, то почему же он не жертвует своим отдыхом ради собственной жены?

Это странный аспект отцовства. Появление ребенка заставляет мужчину более активно заниматься семейными делами, но точного критерия, какого участия будет достаточно, не существует.

В мемуарах «Домашняя игра» Майкл Льюис остроумно замечает, что для семейной ссоры достаточно всего лишь поужинать в обществе другой пары, где распределение домашних обязанностей слегка отличается от принятого в их доме. «В этих предположительно личных вопросах люди постоянно стремятся использовать общественные стандарты, — пишет Льюис. — Их не беспокоит, что им такой подход может не подойти, даже если он удовлетворяет всех остальных». По мнению Льюиса, проблема современного родительства заключается в том, что «стандартов в этой области не существует и, пожалуй, никогда не появится».

Став папами, мужчины понимают, что им нужно что-то делать. Но они, как и их жены, оказываются захваченными врасплох: они и не представляли, насколько всепоглощающей будет эта работа. И если стандарт заключается в том, чтобы делать столько же, сколько и жены… Господи боже, планка поднята на высоту целой секвойи!!! Сегодня женщины более активно занимаются своими детьми, чем в течение предыдущих пятидесяти лет.

Памела Друкерман предлагает следовать примеру французов. Она восхищается тем, как французские родители, и в особенности мамы, сопротивляются тому, что Уильям Доэрти в своей книге о браке называет «потребительским родительством». Речь идет о печально известном стиле американского воспитания, при котором ребенок может требовать внимания родителей двадцать четыре часа в день семь дней в неделю. Французы не боятся твердо утверждать свое право на свободное время и взрослые потребности (например, тишину и покой или спокойный, непрерывный разговор с другими взрослыми).

Это конструктивный подход. Но поскольку у американок нет французских подруг, которые сидели бы поблизости и показывали пример, то стоило бы обратить внимание на более доступную модель — на знакомых им хороших отцов. Возможно, даже на собственных мужей. Скорее всего, эти мужчины могут научить женщин весьма ценным приемам.

И вот почему. Хорошие отцы не загружены чрезмерными культурными ожиданиями относительно того, что можно считать хорошим родительством, а что нет. Они свободны от ожиданий общества относительно своей работы. Хорошие отцы менее сурово относятся к себе, не стремятся к совершенству в уходе за детьми («Посиди на своем стульчике, пока я разгружу посудомоечную машину, хорошо?») и — по крайней мере, пока дети маленькие — более агрессивно отстаивают свое право на свободное время. Это вовсе не означает, что они любят своих детей меньше, чем их жены. Это не означает, что их меньше заботит судьба своих детей.

Конечно, мамы не могут в полной мере следовать примеру своих мужей. Если женщины будут настойчиво предъявлять претензии на свободное время мужчин, то те дадут отпор. Гораздо лучше было бы, чтобы правительство задумалось о расширении системы поддержки семей с детьми. Но, принимая во внимание, что на последних президентских праймериз республиканской партии разгорелись ожесточенные споры о легитимности контроля над рождаемостью — контроля над рождаемостью! — наша политика вряд ли будет развиваться в этом направлении. По крайней мере, пока что.

И пока что нам приходится рассчитывать на помощь разговоров. Коуэны выяснили, что супруги, которые разделили домашние обязанности еще во время беременности, а не после рождения ребенка, чувствовали себя гораздо лучше тех, кто вообще этого не обсуждал. Мужчины, которые все конкретно обсудили и прояснили, даже огорчались из-за того, что им не удается делать больше.

Но перераспределение нагрузки — это лишь часть проблемы. Другая часть — это изменение отношения. Именно это восхитило меня в Клинте. Он очень снисходителен к себе.

Самоедство и неуверенность не знают гендерных различий. Множество пап говорили мне, что страшно боятся что-то сделать не так. Но, думаю, они были слегка неискренни. После нашего знакомства Энджи сказала, что дома ей гораздо тяжелее, чем на работе — а ведь работать ей приходится с шизофрениками и психопатами, порой даже с буйными. Клинт же, который работает в офисе, говорил, что ему труднее на работе.

— Мне пришлось учиться быть менеджером, — сказал он. — Мне постоянно нужно приспосабливаться к чужим стандартам. А дома я могу устанавливать собственные стандарты и сам определять, что и как нужно делать.

Первому поколению отцов, активно участвующих в воспитании детей, приходится испытывать множество трудностей. Но стремление к недостижимому идеалу — будь то Донна Рид или «Мама-тигр» из известного бестселлера — не относится к их числу. «Я сам устанавливаю собственные стандарты».

— Лично я считаю, — делится Клинт, — что развод моих родителей, когда мне было семь лет, стал лучшим событием в моей жизни. Отца я после этого почти не видел. И мне никто не говорил: «Вот таким ты должен быть!»

А вот Энджи говорит, что никогда не знает, правильно ли она поступает. Когда я спросила ее, хорошая ли она мама, она ответила мне одним словом:

— Иногда.

Она ошибается. Энджи прекрасная мама. Если бы она поняла, что может сама устанавливать стандарты для себя, то ей стало бы гораздо легче.

Глава 3

Простые дары

Он с непреходящим удивлением наблюдает за сыном, который превзошел в знаниях и юморе обоих своих родителей: как он общается с собаками на улице, как он имитирует их походку, их взгляды. Ему нравится, что мальчик угадывает желания собак по их глазам.

Когда я впервые оказалась в одной комнате с Шэрон Бартлетт, то не сразу заметила ее, хотя она была старше всех присутствующих. Скромная и сдержанная, она заняла место в самом дальнем конце длинного стола.

Семинар ECFE начался. Шэрон ничего не говорила. Заговорила она лишь в последние десять минут, и нам стало ясно, что она в одиночку воспитывает трехлетнего внука, Кэмерона. Хотя сказала она немного, но слова ее были настолько трогательными, что через несколько минут я решила написать ей, как раньше писала Джесси и Энджи с Клинтом, и спросить, нельзя ли мне ее посетить. «Конечно, приезжайте, — ответила она мне в тот же день. — Я не боюсь разговаривать о воспитании внука. Думаю, что в такой печальной ситуации находятся многие. Мы не думали, что наша старость будет такой, но в этом положении есть и свои радости, и свои печали».