Охотник за бабочками - Сергей Костин

Сам блокпост представлял металлическую болванку размерами — неважно какими, но здоровыми. Пятьсот человек персонала, сорок пристаней, неограниченный сектор обстрела и контроля.

Единственное, что меня беспокоило, как примут меня на этой металлической болванке. Хоть на моем корабле и имелись опознавательные знаки сто личной планеты, но данный факт особой роли не играл. На блокпостах не слишком дружелюбно относились к сто личным гостям. Называли нас землян по обидному — земелями, А если принять во внимание мой статус, то от посещения приграничного поста я не ожидал ничего хорошего.

Еще на дальних подступах к блокпосту ко мне пристроились парочка перехватчиков. По каналу ближней связи меня предупредили, чтобы я не трепыхался по сторонам, и следовал по вектору посадки. А чтобы я не передумал, перехватчики выпустили по ракете, которые бабахнули в непосредственной близости от дюз, нанеся мне тяжелые моральные потрясения, а самому кораблю незначительные повреждения в виде отвалившейся кормы.

Ребята с перехватчика выругались на всю Галактику, потом вежливо попросили извинения, ссылаясь на неточность наводки.

Я их извинения слушал в пол-уха, занимаясь спасением корабля, который, потеряв три четверти рабочего веса, кувыркался, как последний допотопный катер времен второй галактической войны.

Через пятнадцать минут, поняв, что можно попрощаться с семейной собственностью, я, ругаясь последними галактическими словами, сиганул в спасательную капсулу и отвалил в сторону от агонизирующего корабля. Это самое действо, агонизация, длилось недолго. Мы с Кузьмичом, прижавшись носами к иллюминатору, во всех красках увидели, как корабль, на котором было все мое оборудование, снаряжение, провизия и сейф с брюликами, выпустив напоследок огненный шар, растаял, рассыпавшись на атомы.

Ребята с перехватчиков любезно предложили свою помощь. И ничего не оставалось, как выпустить буксировочный трос с красными лампочками, включить аварийные огни и поплестись на привязи у двух космических красавцев.

— Космическая застава «Кактус» Земного корпуса приветствует гостей и желает им приятно провести время на блокпосту.

Посадка прошла не слишком благополучно. Во время приземления черт меня дернул поправить свое положение в пространстве посадочного ангара. Я всего лишь на секунду включил боковой дюз. Перехватчик, пыхтевший слева от меня, естественно, не ожидал такого поворота дел. Его слегка качнуло и он, попытавшись выровнять положение, со всего маху долбанулся в боковые стойки приемного отделения.

В это время я уже отстреливал трос.

Второй перехватчик, тоже не ожидавший от меня никаких противозаконных действий, получил дополнительную свободу и на всех парах, рванул вперед. то ли с тормозами у него было не все в порядке, то ли парень засмотрелся на своего друга, но через пару мгновений его перехватчик врезался в заградительную стенку.

Заградительные стенки достаточно прочны, чтобы принять в свои объятия даже такой крепкий корабль, как космический перехватчик.

— Чисто сработано, — Кузьмич, с перекошенной от перегрузок рожей, одобрительно кивнул головой.

По другому не умею. Страховку за свой корабль я вряд ли получу, рылом не вышел, а моральное удовлетворение уже заработал.

Спасательная капсула несколько раз перевернулась, подпрыгивая на титановых плитах приемного отделения, затем выпустила все свои восемь якорей и, оставив на плитах глубокие борозды, затормозила.

Я прильнул к иллюминатору.

К нам уже бежали ребята из обслуги. Местные перехватчики их не волновали. На границе — как на границе. Каждый день кто-нибудь не возвращается с полетов. Тем более, что таких пилотов — асов на складе блокпоста навалом. Соберут свеженького, выдадут новый перехватчик и вперед, на службу Отечеству.

А тут гость с самой Земли. Живой. С брюликами. Можно поживиться.

С брюликами, правда, промашка. В кармане комбинезона есть кое-что из заначки на черный день, но этого не хватит, даже на завалящую космическую шлюпку. Не говоря уже о чаевых.

— Кузьмич, открывай люк.

Кузьмич взмахнул крылышками, поднатужился и сдернул с места стоп-кран.

Овальная дверь с негромким шипением отъехала в сторону, обдав нас клубами пара.

Кузьмич быстренько юркнул в положенный ему карман, от греха и глаз подальше, а я, окинув в последний раз пустую капсулу, вышел на свежий пограничный воздух.

Радостно улыбающиеся ребята из обслуги, до этого приветливо вскрывающие мою капсулу ломиками и монтировками, замерли, узнавая во мне урода, отступили на пару шагов и стали угрюмо меня разглядывать.

Здесь, на границе, люди не избалованы всякими условностями. На уродов не смотреть, с уродами не общаться, об уродах не думать.

Интересно, все-таки, взглянуть на одного из тех, о ком в Великой Галактике ходит столько ужасных легенд. И мертвечину мы едим. И хвост у нас есть. И, боже! Вы только посмотрите! Щетина! Какой кошмар. Ладно, ребята, я не против, привык. Смотрите на живое уродство, что бы потом рассказывать своим детям на ночь страшные сказки об изгоях.

На себя бы посмотрели, красавчики. Вся беда в том, что баржи со жратвой сюда из центра посылать не выгодно. Срок годности там, вкусы разные. Вот ребят и кормят одними сухарями. А чтобы зубы у обслуживающего персонала раньше времени не выпали, им всем вставляют вместо зубов десятисантиметровые титановые челюсти. Так и ходят они с опухшими животиками и с квадратными железными подбородками, которые счастливо щелкают при каждом шаге. А если вдруг на секунду задумаешься, она как со всего размаха бабах по грудной клетке! Говорят, что и ребра по неосторожности ломают.

Вот и сейчас у ребят сработал эффект невнимательности и эти самые челюсти болтались в районе пупков.

Стоять и глазеть друг на друга можно до бесконечности. Им то что! Часики тикают, зарплата капает. А у меня и так до черта времени пропало, не считая корабля.

Действовать надо решительно и без промедления. А то ведь и куколка моя заждется. Скучает, поди, там.

— Кто тут у вас самый-самый?

Звуки моего голоса подействовали на ребят несколько иначе, чем предполагалось.

Они отступили на шаг, некоторые даже подняли ломики. «А он еще и говорит?» Говорю, говорю.

Но ответа не последовало.

Мне стало надоедать. Но ничего поделать не мог. Плутать по этому огромному комплексу самостоятельно нежелательно. Так и жизнь пройдет. Найдут лет через сто засохший скрюченный трупик урода где-нибудь в машинном отделении, то-то радости будет.

Но то ли за моей посадкой наблюдало начальство, то ли счастье мое такое, события стали разворачиваться со стремительностью, достойной настоящих приграничных войск.