Ричард Длинные Руки — ярл - Гай Орловский

— У меня есть щит, — объяснил я. — Просто чаще вожу его в мешке, так удобнее. Ты имеешь в виду щит для вывески?

— Да, — сказал он обрадованно. — Мартин говорит, что его надо повесить у входа. Всякий, кто увидит, да устрашится.

Я сдвинул плечами.

— Если для вывески, то делай. Но я не собираюсь здесь задерживаться. Утром уеду дальше.

Он сказал огорченно:

— Жаль… Но щит мы все-таки повесим. Хотя бы в память. Что изобразить на щите?

Я подумал, покачал головой:

— Прежде всего, если вздумаете вплетать гербы Валленштейнов, надо спросить герцогиню.

— Спросим, — пообещал кузнец, — а что бы вы сами хотели?

Я подумал еще, поинтересовался:

— А нельзя ли… голую бабу? К примеру, леди Бабетту?..

Он спросил, шокированный:

— Но… зачем?

Я удивился:

— Как зачем? Я в поединке закрываюсь щитом, мой противник раскрывает хлебало и смотрит на щит, а я его тем временем долблю в темечко…

Он наконец понял, вздохнул.

— Все шутите, сэр Ричард. Хотя, признаюсь, это было бы новое слово в военном деле. Не в стратегии, конечно, но в тактике одиночных боев… гм… особенно если леди Бабетту.

Мы скалили зубы понимающе, ощутив общность самцов, что выше всяких сословных различий. Я хлопнул его по плечу, отправился дальше.

Впереди ярко освещенный холл, навстречу сладко потянуло березовым дымком, где-то в камине жарко сгорают целые поленья. Донесся неритмичный стук огромных колес, прыгающих по выбоинам, а сверху — металлический скрежет. Я шагнул в холл уверенный, что придется подниматься по винтовой лестнице из камня, а на самой вершинке башни найду местного колдуна, однако обнаружил себя как будто в середине механизма старинных часов, типа тех, что в Биг-Бене или на Спасской башне. Наверх ведут шаткие мостки, дощатые, скрипучие, что начали раскачиваться сразу же, едва посмотрел на них.

К моему удивлению, по этой шаткой лестнице спускается молодая женщина, двумя пальцами высоко приподнимая платье, чтобы не наступить на подол. Я увидел полные белые ноги изумительной формы: не спортивные, а именно женственные, нежные, на которых тут же останутся отпечатки пальцев, если схватить достаточно крепко.

Она сошла вниз, опустила платье и тут увидела, как я выхожу из коридора. Лицо ее озарилось радостной и обещающей улыбкой, а рука слегка дернулась, будто пытаясь поднять подол выше, но, увы, пальцы уже выпустили блестящую ткань.

— Сэр Ричард!

Я поспешно поклонился.

— Леди Бабетта… Мое почтение…

— Моя любовь и почтение, — поправила она певучим голосом и подошла ближе, призывно покачивая бедрами в таком ритме, что мне захотелось ухватиться за них, то ли остановить качку, то ли… ну не знаю, просто очень уж захотелось ухватиться, я же не богослов, чтобы истолковывать каждое слово. И не суфий, чтобы в каждом находить семь значений.

Бабетта взглянула на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами. Полные губы раздвинулись, показывая сочный рот, я услышал тихий шепот:

— Сэр Ричард, признайтесь, я никому не скажу…

Я насторожился, на всякий случай огляделся по сторонам. В пустом холле в полумраке сводов метнулись тени, я спросил еще тише:

— В чем?

— Вы… человек?

— Да вроде бы, — промямлил я, стараясь вспомнить, кто уже меня такое спрашивал, — а что случилось?

Она прошептала таинственно:

— Вы очень похожи на… огра!

— Я?

Она расхохоталась, запрокидывая голову, чтобы я лучше рассмотрел ее, да и вообще любая женщина, вот так откидывающаяся назад, для удержания равновесия должна нижней частью податься вперед, тем более что я невольно поддержал ее широкой ладонью на уровне талии, глаза смеются, она спросила страшным шепотом:

— Говорят, вы, огры, ненасытные, да?

— Все шутите, — ответил я с неловкостью. — На самом деле мы, огры, самые нежные и трепетные существа, как стрекозки.

— Великолепно, — сказала она с энтузиазмом. — Я всегда на лугах гоняюсь за стрекозками!

Я пугливо огляделся по сторонам.

— На лугу разве что в коровье добро вляпаешься, а здесь так вообще ноги можно сломать…

Она сказала с энтузиазмом:

— Вы правы, так и поступим. Если вы такой застенчивый, то я сама к вам загляну… ха-ха… поболтать перед сном!

Она прижалась на миг, во мне вскипела кровь и разом отхлынула от мозга, Бабетта игриво захохотала, все поняв, чмокнула меня в щеку, прижавшись мягкой горячей грудью к плечу, и так же быстро отстранилась. Я некоторое время стоял весьма обалделый, в голове дивная легкость, горячая тяжесть совсем в другом месте, наконец заставил себя собраться, этим мы и отличаемся от всяких прочих, прошагал к дощатой лестнице, рядом на стене зловещая эмблема летучей мыши, горбатого кота и листа чертополоха, вздохнул и опасливо поставил ногу на первую ступеньку.

С одной стороны — каменная стена, за которую постоянно хватался, с другой — временная ограда из жалких прутиков и натянутой веревки, даже бечевки, шпагата, каким перевязывают мелкие посылки. Чем выше я поднимался, тем плотнее прижимался к стене, пока не ощутил, что почти царапаю пряжкой ремня.

Сверху идут толстые канаты, цепи, веревки, иные постоянно двигаются, вон с жутким лязгом поползла цепь со звеньями размером в кулак, медленно опустился раскачивающийся металлический ящик, в котором что-то жутко гремит, трещит и бьет в стены с такой силой, что те выгибаются, словно из парусины.

Мостки стали еще уже, я наконец-то сообразил, что вся башня — некий механизм, окруженный толстой крепостной стеной. Механизм заполняет ее всю сверху донизу. Или снизу доверху. Доски прогибаются, это ж сколько падать, мокрое место останется…

Наконец лестница вывела на ровную площадку, тесно уставленную множеством механизмов, столов с тиглями и ретортами, где кипит, бурлит, пенится, справа в широком тигле плавится металл… ну как же, явно золото из дерьма пытаются сотворить, слева в камине потрескивают дрова, пламя ревет, стены в клубах дыма и в зеленоватом тумане, так что и не поймешь, что уже в комнате.

Над головой все те же маховики, двигающиеся зубчатые колеса, все скрипит, лязгает, и такое ощущение, что вот-вот развалится не только все это непонятное сооружение, но и сама башня.

Среди этого грохота и движущихся гигантских колес мечется человек в коротком кафтане, волосы седые, это понятно и привычно, но нет дурацкого колпака, длиннополого халата, более того — на миг мелькнул чисто выбритый подбородок. Я приближался медленно, маг меня не замечает, слишком все грохочет, весь в мыле, на лице крупные капли пота.