Плутоний для «Иисуса» - Фридрих Незнанский

Сегодня ему предстояло первое серьезное испытание — смотрины у Робинзона, такую кличку носил один из столичных авторитетов, контролирующий Медведково. Братья Месхиевы, Алик и Гриша, получеченцы московского разлива, входили в группировку Робинзона на правах положенцев — кандидатов в воры в законе. Оба начали свою трудовую криминальную деятельность четыре года назад, и руки правосудия добрались до них только один раз. Своих земляков из воюющей республики они избегали, так как считали, что из-за войны и угроз Дудаева контора прочно сидит на шее у всех московских кавказцев, хотя им все политические разборки только в падлу.

Алик и Гриша не ставили в известность своего патрона о том, что проворачивают дельце с челябинским Генералом. В таких сделках, как говорят алкоголики, лишний рот хуже ножа.

Марку пришлось помотаться. Лисовский сообщил, что в столицу вместе с ним собирается ехать челябинский вор в законе Цепень, чтобы доложить о случившемся в Копеевске убийстве. И если сначала планировалось, что Майер присоединится к Лисовскому в аэропорту, то теперь пришлось срочно спецрейсом лететь в Челябинск. Затем оказалось, что Цепень раздумал ехать вместе с Лисовским в целях безопасности. И вообще, вел себя нехорошо, вызывающе, прозрачно намекая на причастность Лисовского к убийству. Так что пришлось Майеру за сутки смотаться туда-обратно по маршруту Москва — Челябинск.

Алик и Гриша встречали в аэропорту, сразу же предупредили, что, возможно, сходняк будет на них давить, потому что Робинзон и другие воры подозревают, что мимо носа проплывает куш, который вполне мог бы достаться заслуженным людям. И вообще, они не в духе — два дня назад неизвестные ребята расстреляли из автоматов в сауне хорошего друга и пристойного вора по кличке Налим. Его похороны с поминками и будут поводом собраться и поговорить.

Сразу по прибытии Марк ни разу не пытался связаться с Турецким или Олегом Величко, только они знали, кто он и зачем весь маскарад. Все остальные, кому по долгу службы и по приказу начальства предстояло незаметно отслеживать передвижения гостей из Челябинска, знали, что и молодой и зрелый — представители криминальных кругов Урала, брать, а тем более стрелять категорически запрещено. Однако, зная, что даже образцовую инструкцию выполнять будут люди с присущими им как достоинствами, так и недостатками, Марк беспокоился за свою шкуру и никак не мог отделаться от ощущения, что находится между двух огней.

Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, Лисовский и Майер поселились в доме на Полярной, где квартировали слушатели и преподаватели военной академии. Алик Месхиев некогда обучался в этой кузнице генералов, но после изгнания из ее величественных стен, прежних связей не утратил, даже наоборот — активно вербовал из слушателей боеспособный, хорошо обученный отряд. Лисовский и Марк расположились в двухкомнатной квартирке, которую делили два слушателя, холостой и женатый. Устраивавший ночлег Алик коротко проинструктировал их, чтоб особо не боялись воров, потом, выпроводив Марка попить пивка, о чем-то переговаривались наедине.

Лисовский был крайне озабочен и напуган. Все, что свалилось на него в последние две недели, никому не прибавило бы оптимизма. Убийство хозяев, появление Секача, визит убийц, а теперь вот сходняк, на котором, предупредил Алик, будет много недоброжелателей. Да еще этот мент на хвосте! Полковник Сергеев, навязывая ему в провожатые этого нахального парня, говорил, что подлинный Секач в глухой несознанке, отказывается отвечать на все вопросы, а тут такая возможность проникнуть в общество преступной верхушки… Александр Андреевич не привык верить людям, которые и чистую правду не скажут без выгоды для себя. Он вполне допускал, что парень, назвавшийся Бобровым, знает об операции с плутонием. Все пятнадцать минут, что разговаривал с Аликом Месхиевым, Лисовский спрашивал себя, стоит ли признаваться Алику, что за довесок он привез с собой кроме груза. Но в конце концов интуиция подсказала — молчи! Если этот Секач будет слишком любопытным и настырным, можно найти способы убрать его и без того, чтоб напоследок плюнуть в харю и сказать: «Мент поганый!» Поэтому, когда Алик спросил про попутчика: «Что за человек?» — «Темная лошадка, но опасный», — ответил, пожав плечами, Лисовский.

Вечером их обоих ждал в своей резиденции Робинзон.

Поехали на встречу порознь, так пожелала приглашающая сторона. Марк решил особо не торопиться, пришел на три минуты позже назначенного времени. Возле хорошо укрепленных дверей в квартиру стояли пара «быков» Робинзона с бритыми затылками, широченными плечами. В фирменных спортивных костюмах слишком веселеньких расцветок они были бы похожи на клоунов, если бы не эти плечищи и суровые физиономии.

С ленцой, но без лишних разговоров они проверили документы, что были у Марка, обыскали. Не найдя оружия, впустили.

В гостиной, уставленной вперемешку дорогой мебелью, аппаратурой и какими-то коробками, сидели за столом с выпивкой и закуской четверо. Двое, если так можно выразиться, свои: Лисовский и Месхиев. Двое других — слегка располневшие, но крепкие еще мужички с темными от северного загара лицами и синими от татуировок руками.

Слегка суетливо поднялся со стула не пьянеющий от волнения Лисовский, обращаясь к тому, что на диване, сказал:

— Вот, Михал Михалыч, тот самый Бобров.

— Здравствуйте вам! — вежливо и в то же время без приниженности поприветствовал Майер присутствующих, искоса поглядывая на Робинзона.

Тот был похож на запустившего занятия борца. Маленькие глазки на добродушном и даже простоватом лице сверлили вошедшего, словно пытались проникнуть в самое нутро. Расстегнутая сверху рубаха обнажила волосатую грудь. На ней, как на шерстяной подушке, покоился массивный золотой крест, закрепленный на свисающей с шеи крупнозвенной, также золотой цепи.

— Ну здравствуй-здравствуй, как тебя там?..

— Бобров, — коротко ответил Марк.

— А что ты такой важный, Бобров?

— Не важный, а серьезный.

— Ну?! А если выпьешь, расслабишься?

— Нальете — выпью.

— А что? — повернулся Робинзон к своему «синему» товарищу. — Вроде не болтун.

— Лучше всего это под утюжком проверяется! — угрюмо заметил тот.

— Ну, Цепень, что ты с порога нервируешь человека! Вон даже Лис ножки поджал, будто по малой нужде просится!

Лисовский вымученно улыбнулся.

— Так агрегат этот еще надо на меня поставить, — дерзко сказал Марк.

— Ты хочешь сказать, что вора можешь ударить? — аж наклонился над столом, чтобы быть поближе, Робинзон.

— Ни Боже ж мой! — воскликнул Марк. — Только я думаю, сам вор не будет меня утюжить, на то у него «быки» есть.

— Правильно! — кивнул, заинтересованно глядя, Робинзон.

— Ну а эту братию бить можно, нужно и полезно — злее будут!

— Оригинал! — одобрительно сказал Робинзон. — Держи краба!

И протянул через стол ладонь для рукопожатия.

Марк подумал было, что для приобщения к этакой чести для избранных ему придется сделать два шага и слегка наклониться, из-за чего кто-нибудь из присутствующих может подумать, будто Секач проявляет подобострастие. Но решил так: для начала неплохо себя показал. Поэтому подошел, вложил свою некрупную ладонь в раскоряченную синюю лапу вора.

Робинзон стиснул пальцы, потом, ослабив пожатие, посмотрел на чистую светло-коричневую ладонь Марка, бросил, ни к кому не обращаясь:

— Ручонка-то не пролетарская, да и порохом вроде не пахнет.

— Так я не с тачкой работаю, и не каждый день.

— А с чем?

— С разным тонким инструментом.

— Садись, — предложил Робинзон. — Стакан накатишь?

— Нет, мне чуть-чуть. При моей работе рука не должна ходуном ходить.

— Ну-ну, ювелир! — хмыкнул Робинзон и плеснул из бутылки на дно стакана. — На любой хрусталь бабок хватает, а как привык, так и не разлюблю граненую посуду и кильку в томате! Давай за знакомство. Имя у тебя есть?

— Геннадий.

— А я Михал Михалыч Робинзон.

— Очень приятно!

— Не шутишь?

— Нет, — серьезно ответил Марк. — Уважаю людей, которые головой бабки заколачивают.

Не привыкший к завуалированной лести, Робинзон посмотрел испытующе, потом молча поднял стакан, приглашая к выпивке.

Все послушно подняли свои, осушили.

Цепень и Лисовский жадно стали закусывать, тыкая вилками в тарелки и блюда с изысканной снедью — банка кильки, грубо вскрытая ножом, стояла перед хозяином. Алик Месхиев грыз, мелко откусывая, веточку петрушки, посматривал на Марка.

— Как же это вы, голуби, Генерала не уберегли? — спросил Робинзон, заглотив подцепленную на вилку мелкую, испятнанную красным соусом рыбешку.

Лисовский шумно сглотнул слюну, осторожно, чтобы не звякнула, положил вилку на стол.