Убей меня нежно - Никки Френч

Клаус довольно язвительно писал о своих спутниках по группе, среди которых были биржевой брокер с Уолл-Стрит и хирург-косметолог из Калифорнии. Но по поводу одного из участников он не язвил. Когда имя Адама появилось впервые, я ощутила волнение:

«Светлым пятном экспедиции был второй проводник Грега, Адам Таллис, долговязый симпатичный неразговорчивый англичанин. В свои тридцать лет Таллис уже один из самых замечательных альпинистов молодого поколения. Для моего спокойствия важно, что у него большой опыт восхождений в Гималайских и Каракорумских горах. Адам, мой давний друг, не из тех, кто бросает слова на ветер, но он явно разделял мои сомнения относительно всей идеи экспедиции. Разница наших положений заключалась в том, что, если все пойдет по незапланированному сценарию, проводникам пришлось бы ставить на кон свою жизнь».

Потом во мне все снова перевернулось: Клаус описывал, как Адам предложил, чтобы его бывшая подружка, Франсуаза Коле, которая страстно мечтала принять участие в восхождении в Гималаях, отправилась с ними в качестве врача. Грег неохотно согласился взять ее как клиента, правда, с большой скидкой.

В книге было слишком много места уделено (с моей точки зрения) бюрократическим процедурам, спонсорству, соперничеству с другими альпинистами, предварительному пути по Непалу в предгорьях Гималаев. Но потом, словно откровение, впервые появилась гора Чунгават с печально известным хребтом Близнецы. Он вел вниз от седла, расположенного прямо под вершиной, разделяясь надвое и обрываясь с одной стороны пропастью (в которую сорвались британский майор и его спутники), с другой — спускаясь полого. Когда я читала, мне казалось, что я сама нахожусь там, ощущаю, как ярче становится свет, все разреженнее воздух. Вначале были элементы бесшабашности, тосты, молитвы верховному божеству. Клаус написал, что в одной из палаток занимались любовью, что развлекло и поразило шерпов, но тщательно утаил персонажей. Я подумала, уж не Адам ли влез в спальный мешок вместе с ней, кто бы она ни была — может, хирург-косметолог Кэрри Фрэнк. Я уже не сомневалась в том, что Адам спал практически со всеми, кто попадался ему на пути, это подразумевалось само собой. Например, с Деборой, врачом горной экспедиции, которая сейчас живет в Сохо. У нее в глазах было выражение, которое заставило меня подумать, что они, похоже, неплохо побезумствовали. По мере того как они поднимались вверх, от лагеря к лагерю, книга почти перестала быть книгой, а превратилась в лихорадочный сон, галлюцинацию, которой, читая, заражалась и я. Членов экспедиции ослепляла головная боль, они не могли есть, сгибались от желудочных спазмов, даже страдали дизентерией. Они спорили и переругивались. Грега Маклафлина отвлекали административные заботы, он разрывался между обязанностями проводника и оператора тура. За отметкой восемь тысяч метров все замедлилось. Здесь уже не нужно было карабкаться по скалам, но даже малейший подъем требовал огромных усилий. Члены экспедиции постарше тормозили движение остальных, это вызывало недовольство. И при всем том Грега мучила настоятельная потребность привести всех на вершину, чтобы доказать: такая форма туризма вполне жизнеспособна. Клаус писал, что руководитель экспедиции не просто был одержим идеей, но и постоянно бессвязно бормотал о том, что нужно спешить, чтобы добраться до вершины в окошко хорошей погоды в конце мая, прежде чем июнь принесет бури и беды. Потом, когда они разбили лагерь перед вершиной, мрачным, хмурым днем Клаус услышал, как спорят между собой Грег, Адам и Клод Брессон. В тот день сохранилась довольно сносная погода, и экспедиция тронулась вверх по хребту Близнецы по заранее отмеченному укрепленным шнуром маршруту, который проложили Грег и двое шерпов. Все было организовано, как выражался сам Грег, так просто, что с задачей могли справиться даже дети. Шнур Грега был красный, Клода — голубой, Адама — желтый. Клиентам был указан цвет их шнура и предложено идти по нему. После того как они перевалили через хребет и оказались всего в пятидесяти — по вертикали — метрах от вершины, Клаус, который вместе с Клодом замыкал движение своей группы, заметил тучи, зловеще наплывающие с севера. Он обратился к Клоду, тот не ответил. Теперь, вспоминая те события, Клаус не знал, был ли Клод настроен добраться до вершины любой ценой, был ли уже в тот момент болен или просто не услышал его. Они продолжали подъем. Примерно через полчаса погода испортилась, все вокруг покрылось мраком.

Оставшаяся часть книги, в которой описывалось, как он — больной, растерянный, испуганный — пережил произошедшую катастрофу, напоминала горячечный бред. Он ничего не видел и ничего не слышал; время от времени в снежной круговерти возникали и исчезали какие-то тени. Альпинисты пошли через седловину к тому месту, где Клод, теоретически, проложил голубой шнур, который должен был вести их к вершине, но к тому времени уже в нескольких футах ничего не было видно и не слышно ни слова, если только не кричать на ухо. Единственный, кто сохранил ясность ума в этом хаосе, был Адам, его фигуру освещали вспышки молний. Он появлялся из снежной мути, двигаясь вниз, исчезая и снова возникая. Он был везде, поддерживал связь, выводил клиентов к сравнительно защищенному месту на седловине. Главным в тот момент было спасти жизни Грега и явно свалившегося в болезни Клода. С помощью Клауса Адам почти стащил Клода в их последний лагерь. Потом Клаус и Адам вернулись и помогли спуститься Грегу. К этому времени Клаус сам изнемог от усталости, холода и жажды и свалился без чувств в палатке. Адам пошел назад на седловину, чтобы добраться до практически беспомощных клиентов. Он довел первую группу, в которую входили Франсуаза и еще четверо, до начала каната: они должны были на ощупь спускаться в лагерь. Адам оставил их и вернулся ко второй группе. Но когда он подвел ее к месту, укрепленного на склоне шнура уже не было. Его, видимо, сорвало ледяным ветром. Уже начало смеркаться, температура опустилась до пятидесяти градусов ниже нуля. Адам вернул свою вторую партию на седловину. Потом он в одиночку пошел вниз по хребту, чтобы добраться до своего шнура и поискать возможной помощи. Грег, Клод и Клаус были без сознания, и ни единого следа первой группы.

Тогда Адам вернулся наверх, проложил желтый канат и сам свел в лагерь вторую группу. Некоторым из ее членов требовалась срочная медицинская помощь, однако, закончив с ними, он снова вернулся на гребень, один, в темноте, чтобы поискать исчезнувших людей. Все оказалось бесполезно. Поздно ночью Клаус очнулся и, находясь в полубреду, решил, что исчез и Адам. Однако тот вполз в палатку и лишился чувств.

Первую партию удалось обнаружить на следующий день. Произошла трагически простая ошибка. В темноте и буране, да еще при том, что веревки сорвало и унесло в пропасть, они поплелись по другой части хребта Близнецы, где безнадежно и окончательно заблудились, оказавшись на выдающейся в сторону гряде — той, которая обрывалась в пропасть. Тела Франсуазы Коле и клиента-американца Алексиса Хартуняна так и не удалось обнаружить. Должно быть, они сорвались в пропасть, пробиваясь назад к хребту или двигаясь к лагерю, который, как им казалось, находится перед ними. Остальные сбились во тьме в кучку и умирали медленно. Утром их нашли шерпы. Все были мертвы, писал Клаус, за исключением одного: еще одного американца, Пита Папуорта, который снова и снова произносил лишь одно душераздирающее слово: «Помогите». «Помогите. Помогите», — взывал, — писал Клаус, переживая боль человека, который проспал всю трагедию, — о помощи, которую никто ему оказать не мог".

Я дочитала последние страницы в смятении, почти не в силах дышать, потом легла на диван и, должно быть, проспала несколько часов.

Когда я проснулась, времени почти не оставалось. Я приняла душ и оделась. Поймала такси до «Пеликана», который находился в Холлэнд-парке, хотя пешком добралась бы быстрее. Однако в том состоянии, в каком тогда пребывала, я едва ли вообще нашла бы туда дорогу. Я заплатила водителю и вошла в ресторан. Были заняты только два столика. В одном углу сидел Адам с мужчиной и женщиной, которых я не узнала. Я прошла прямо к ним. Они удивленно посмотрели на меня.

— Простите, — сказала я остальным. — Адам, ты не мог бы выйти со мной на минутку?

Он насторожился:

— Что?

— Просто отойдем. Это очень важно. Займет всего секунду.

Он пожал плечами и, извиняясь, кивнул собеседникам. Я взяла его за руку и вывела на улицу. Как только мы скрылись из поля зрения тех, кто был внутри, я повернулась к нему, взяла в ладони его лицо так, чтобы смотреть ему в глаза.

— Я прочла книгу Клауса, — сказала я. В его глазах загорелась тревога. — Я люблю тебя, Адам. Я так тебя люблю.

Я начала плакать, я ничего не видела, но почувствовала, как он обнял меня.

Глава 14