Чувства навыворот - Людмила Сладкова

Но нет! Не получалось… От беспокойных мыслей — собственнических, ревнивых — становилось дурно.

«Ты не можешь быть с ним! Не можешь!»

Увы! Могла. И была.

Пытаясь успокоиться, обуздать эмоции, Вячеслав колесил по городу несколько часов. И когда понял, что ни хрена не справляется, направился прямиком к отцу. Благо как раз проезжал мимо здания администрации.

Его «старик» (если так можно назвать статного тридцативосьмилетнего мужика в самом расцвете сил) всегда находил нужные слова, чтобы поддержать сына в трудную минуту. Их Славе сейчас и не хватало.

Тех самых нужных слов!

Сложно сказать, сколько времени он просидел в приемной.

По ощущениям, минут тридцать. Не меньше. Наконец, двери родительского кабинета распахнулись, выпуская наружу целую делегацию, состоящую из девяти человек. Все они спешно удалились, вновь погружая помещение в первозданную тишину. Ольга Васильевна встрепенулась и, нажав кнопку селектора, обратилась к руководителю по громкой связи:

— Александр Борисович, к Вам тут еще посетитель!

— Кто? — усталый голос отца эхом отразился от стен.

— Славка Ваш… запускать?

Он ничего ей не ответил.

Вместо этого спустя пару секунд вышел к ним сам.

— Сынок! — широко улыбаясь, развел руки в стороны в приглашающем жесте. Красный мгновенно оказался на ногах, крепко обнимая «старика».

— Привет, пап!

Отстранившись, родитель внимательно осмотрел Вячеслава с ног до головы, уделяя особое внимание его свежесбитым костяшкам, и произнес:

— Проходи! — пропустив сына внутрь кабинета, глава города обратился уже к сотруднице: — Ольга Васильевна, организуйте нам, пожалуйста, кофейку! Покрепче!

И плотно прикрыл за собой дверь, отрезая их от целого мира.

— Располагайся, — велел, тут же усаживаясь в свое рабочее кресло и раздраженно ослабляя галстук. — Чертова удавка!

— Я не вовремя?

— Не неси чепухи! — одернули его строго. — Ты всегда вовремя!

Выдавив из себя некое подобие благодарной улыбки, Слава развалился в ближайшем кресле прямо напротив отца. Оба молчали, сканируя друг друга испытывающими взглядами. Красницкий-старший не выдержал первым:

— Что случилось?

— Ничего!

— Да ну? Правда, что ли?

— Почти…

— Учитывай, дружок, что врать-то батька и сам неплохо умеет! Уж получше твоего точно! Выкладывай!

Слава тяжело вздохнул, собирая всю волю в кулак:

— Помнишь, ты сказал: я могу прийти к тебе с любой проблемой?

Александр Борисович окончательно избавился от галстука, небрежно швырнув его на стол, и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.

— Помню и от слов своих не отказываюсь! — заявил он спустя мгновение. — Ты, сынок, — единственный смысл моей жизни, понимаешь? Ты можешь прийти ко мне, не таясь, даже если в чем-то противозаконном увяз по самые бубенчики!

— Пап!

— Отмазывать, конечно, не стану — сядешь, как миленький, если накосячил! Но статью смягчим и сокамерников поадекватнее подберем! Проживешь!

Красный уставился на отца ошалевшим взглядом:

— Какая статья? Какие сокамерники? Ты о чем?

— Извини! — отозвался тот, стискивая ладонью собственные виски. — Накипело! Вас ведь, молодежь «золотую», хрен поймешь! Вчера вон сына одного из наших депутатов гайцы приняли с двумя килограммами героина! И чего, спрашивается, ему не хватало в этой жизни?

Вячеслав задумчиво почесал затылок:

— На мой счет не переживай — ни с чем противозаконным я не связан!

— Хорошо! — родитель с облегчением откинулся на спинку кресла. Улыбнулся. Измученно, но искренне. — Тогда зачем ты здесь?

— Я так, — стиснул зубы, наверняка представляя, сколь ущербно и жалко выглядит сейчас со стороны, — просто…

«И все из-за нее! Мямлю тут, как идиот, из-за этой рыжей сучки!»

— Совет твой нужен!

Отец наблюдал за ним не меньше минуты.

Молча. Внимательно. С легким прищуром.

А потом, очевидно, подтверждая какие-то собственные догадки, кивнул и обратился к секретарю по селекторной связи:

— Ольга Васильевна, будьте добры, накапайте нам в кофе по три капли коньяка!

— Хорошо, Александр Борисович!

Слава удивленно вскинул брови:

— Я за рулем!

— Вызовем водителя! — отмахнулся отец. — Рассказывай!

«И как это сделать? С чего начать?»

С главного, пожалуй.

«Да, с самого главного!»

С того, от чего душа кровоточит…

С того, от чего мутнеет рассудок…

С того, от чего так сильно ноет за ребрами…

— Она, — горло сдавил болезненный спазм, руки непроизвольно сжались в кулаки от первобытной ярости, вновь вспыхнувшей в крови с чудовищной силой, — она с моим другом… спит!

Тишина в ответ. Звенящая.

И понимающий сочувствующий взгляд.

Щелчок селектора:

— Ольга Васильевна, не нужно кофе! Несите сразу коньяк!

Красный рассмеялся бы от комичности ситуации, но внезапно обессилел.

Равнодушным стал. Ко всему.

— Изменяет, значит? — задумчиво протянул отец, даже не уточняя, о ком идет речь. Его старик был очень проницательным человеком. Наверняка уже сообразил, что прошлый их разговор о «ком-то» безликом и последнее заявление Вячеслава напрямую связаны между собой.

— Нет! — горький смешок. — Это не измена. Она же встречается с ним.

— И с тобой тоже… встречается?

— Нет! Мы никогда… ни разу. Меня презирает!

— Есть за что?

Тяжелый вздох.

— Есть!

Пауза. Длинная. Неловкая.

И вопрос из категории «удар ниже пояса»:

— Любишь?

Красницкий аж спину выпрямил, как по команде «смирно».

Дыхание перехватило. Вся кровь внезапно устремилась в пах.

Как и во время их тесного контакта с Синичкой в кабинете Мосолова.