Оно - Стивен Кинг

— Словно он летал, — подсказал я.

— Да, — согласился мистер Кин. — Бифф сказал кое-что еще. Что-то не давало ему покоя не одну неделю. Он не мог понять, что именно. И вроде бы ответ близко, вертится на кончике языка, но в руки не дается. Как комар или песчаная мушка, которую не отогнать. Он сказал, что истина ему открылась как-то ночью, когда он поднялся с кровати по малой нужде. Стоял перед унитазом, отливал, ни о чем особо не думая, и тут все встало на свои места: стрельба началась в два двадцать пять, ярко светило солнце, но этот клоун тени не отбрасывал. Совсем не отбрасывал.

Часть IV

ИЮЛЬ 1958 ГОДА

Ты спишь, и ждешь меня, и ждешь огня, и я несу его тебе, сраженный красотой твоей. Сраженный.

Появилась я на свет, девочка-красотка,Посмотрите, как кругла и упруга попка.Дал шлепка мне акушер, дескать, с днем рожденьяКиска тоже хороша, всем на загляденье.[250]

Глава 13

Апокалиптическая битва камней

Билл приходит первым. Сидя на стуле с высокой спинкой у самой двери читального зала, он наблюдает, как Майк обслуживает последних вечерних посетителей: старушку с несколькими готическими романами карманного формата, мужчину с огромным томом по истории Гражданской войны и тощего подростка, который хочет взять книгу с наклейкой на верхнем углу пластиковой обложки, указывающей, что книга выдается только на семь дней. Билл видит, не испытывая ни удивления, ни гордости за собственную прозорливость, что это его последний роман. Удивляться он, похоже, уже не способен, а прозорливость, в конце концов, не более чем реальность, в которую поверил, но она обернулась всего лишь грезой.

Симпатичная девушка в юбке из шотландки, полы которой скреплены большой золотой булавкой («Господи, я не видел такой уж не знаю сколько лет, — думает Билл. — Неужели они возвращаются?»), скармливает четвертаки ксероксу и копирует лист за листом, поглядывая на большие часы с маятником, которые стоят за стойкой. Все звуки, как и положено в библиотеке, тихие и успокаивающие: поскрипывание подошв и каблуков по красно-черному линолеуму, мерное тиканье часов, отсчитывающих секунду за секундой, кошачье урчание копировальной машины.

Юноша берет роман Уильяма Денбро и подходит к девушке у ксерокса в тот самый момент, когда та заканчивает копирование и начинает собирать свои листы.

— Оригинал можешь оставить на столе, Мэри, — говорит Майк. — Я уберу.

Девушка одаривает Майка благодарной улыбкой.

— Спасибо, мистер Хэнлон.

— Спокойной ночи. Спокойной ночи, Билли. Идите сразу домой.

— Бука схватит тебя, если ты… не будешь… осторожен! — страшным голосом произносит Билли, тощий юноша, и обнимает девушку за талию.

— Не думаю, что оно польстится на таких уродцев, как вы, — говорит Майк, — но тем не менее будьте осторожны.

— Будем, мистер Хэнлон, — отвечает девушка вполне серьезно и кулачком легонько бьет юношу в плечо: — Пошли, уродец, — и хихикает. И в это мгновение из симпатичной желанной старшеклассницы превращается в неуклюжую одиннадцатилетнюю девочку-подростка, какой в свое время была Беверли Марш… когда они проходят мимо, Билла потрясает ее красота… и он ощущает страх; хочет подойти к юноше и сказать ему, что домой он должен идти по хорошо освещенным улицам и не оглядываться, если кто-то с ним заговорит.

«На скейтборде осторожным быть нельзя, мистер», — произносит фантомный голос в голове Билла, и он улыбается печальной улыбкой взрослого.

Наблюдает, как юноша открывает девушке дверь. Они выходят в вестибюль, сближаются, и Билл готов поставить роялти за книгу, которую юноша по имени Билли держит под мышкой, что тот поцеловал девушку, прежде чем открыть наружную дверь. «Дурак ты, Билли, если не поцеловал, — думает Билл. — А теперь доведи ее до дома целой и невредимой. Ради бога, доведи ее до дома целой и невредимой».

— Сейчас приду, Большой Билл! — кричит ему Майк. — Немного приберусь, и все.

Билл кивает, кладет ногу на ногу. Бумажный пакет, который лежит на коленях, негромко шуршит. В пакете пинта бурбона, и Билл думает, что никогда в жизни ему не хотелось так выпить, как сейчас. Он уверен, если не лед, то уж вода у Майка наверняка найдется, и чувствует, что сойдет и вода, тем более что потребуется ее немного.

Он думает о Сильвере, прислоненном к стене Майкова гаража на Палмер-лейн. И, вполне естественно, мысли его перескакивают к тому дню, когда они все встретились в Пустоши (все, кроме Майка), и каждый вновь пересказал свою историю: прокаженный под крыльцом; мумия, идущая по льду; кровь из сливного отверстия, и мертвые мальчики в Водонапорной башне, и движущиеся фотографии, и оборотни, преследующие маленьких мальчиков по пустынным улицам…

В тот день, накануне праздника Четвертого июля, они ушли в Пустошь дальше, чем всегда, теперь он это вспоминает. В городе стояла жара, а в тени на восточном берегу Кендускига царила прохлада. Он помнит, что неподалеку находился один из бетонных цилиндров, мерно жужжащий сам с собой, совсем как недавно ксерокс жужжал для симпатичной старшеклассницы. Билл вспоминает и жужжание, и то, как, покончив с историями, все посмотрели на него.

Они хотели, чтобы он сказал им, что теперь делать, а он этого не знал. И незнание вызывало отчаяние.

Глядя на большущую тень Майка, перемещающуюся по обшитой темными деревянными панелями стене зала справочной литературы, Билл внезапно осознает: он не знал, что делать, потому что 3 июля они собрались не в полном составе. Окончательно их команда сформировалась позже, в заброшенном гравийном карьере, который находился за свалкой, где выбраться из Пустоши не составляло труда, точно так же, как на Канзас-стрит и на Мерит-стрит. Собственно, именно над карьером сейчас проходил участок автомагистрали. Названия у карьера не было; его давно уже забросили, осыпающиеся склоны заросли травой и кустами. Однако боезапаса там хватало — во всяком случае, хватило для апокалиптической битвы камней.

Но до того, на берегу Кендускига, Билл не знал, что сказать… что они хотели от него услышать? Что он сам хотел им сказать? Он вспоминает, как переводил взгляд с одного лица на другое… смотрел на Бена, Бев, Эдди, Стэна, Ричи. И вспоминает музыку. Литл Ричард. «Вомп-бомп-э-ломп-бомп…» Музыку. Тихую. И искорки света, бьющие ему в глаза. Он вспоминает искорки света, бьющие ему в глаза, потому что…