Еврипид: Полное собрание трагедий в одном томе - "Еврипид"

Ближе всего с творчеством своих предшественников Еврипид соприкасается

в трагедиях героико-патриотического плана, написанных в первом десятилетии

Пелопоннесской войны. К самому ее началу относится трагедия "Гераклиды":

гонимые извечным врагом Геракла, микенским царем Еврисфеем, дети

прославленного героя ищут убежища в Афинах. Легендарный аттический царь

Демофонт, вынужденный выбирать между войной с дорийцами и выполнением

священного долга перед прибегнувшими к его покровительству чужестранцами,

близко напоминает Пеласга в эсхиловских "Просительницах", да и вся ситуация

"Гераклидов" близка к внешней стороне конфликта у Эсхила. Но если у "отца

трагедии" столкновение Пеласга с Египтиадами отражало противодействие

эллинов (и в первую очередь, конечно, афинян) восточному деспотизму и

варварству, то у Еврипида война развертывается в самой Элладе: микенская

армия тождественна спартанцам, а Гераклиды, находящие защиту в Афинах,

олицетворяют союзные города и государства, которые спартанцы всячески

стремились изолировать от афинян.

В благородной роли защитника священных установлений представлен в

трагедии Еврипида "Умоляющие" другой афинский царь - Тесей, считавшийся

основателем афинской демократии. Он не только, вопреки козням врагов,

помогает предать земле тела героев, павших при осаде Фив, но вступает по

ходу действия в политический диспут с фиванским послом, который защищает

преимущества единоличной власти; возражая ему, Тесей развертывает полную

программу афинского государственного устройства, основанного на равноправии

всех граждан и их равной ответственности. Впрочем, прославляя афинскую

демократию как идеальный строй, оплот благочестия и нравственности в Элладе,

Еврипид влагает в уста Тесея и размышление об опасности социального

расслоения, грозящего благополучию государства, и прямое осуждение Адраста,

затеявшего в преступном легкомыслии бесперспективную военную авантюру.

Возникающее в "Умоляющих" сомнение в целесообразности войны как способа

разрешения политических споров перерастает в творчестве Еврипида последующих

лет в недвусмысленное и страстное осуждение войны. Уже в поставленной

незадолго до "Умоляющих" трагедии "Гекуба" Еврипид рисует страдания

престарелой царицы, в полной мере испытавшей на себе все ужасы десятилетней

войны за Трою. Мало того что Гекуба своими глазами видела гибель мужа и

любимых сыновей, что из всеми почитаемой владычицы могущественной Трои она

превратилась в жалкую рабыню ахейцев, - судьба готовит ей новые бедствия: по

приговору греков, перед их отправлением на родину на могиле Ахилла должна

быть принесена ему в жертву младшая дочь Гекубы, юная Поликсена, - и нет

предела горю матери, лишающейся своего последнего утешения. Но и это еще не

все. К сказанию о жертвоприношении Поликсены, уже обработанному до Еврипида

в эпической и лирической поэзии, а на афинской сцене - у Софокла, в трагедии

"Гекуба" присоединяется другой сюжетный мотив, первоначально не имевший

никакого отношения к судьбе троянской царицы.

"Илиада" знала среди сыновей Приама юношу Полидора, убитого на

троянской равнине Ахиллом, - матерью его была некая Лаофоя. Согласно же

местному фракийскому сказанию, которое стало известно афинянам, вероятно, в

конце VI века до н. з., Полидор - теперь уже сын Гекубы - пал жертвой

алчности вероломного фракийского царя Полиместора: к нему в самом начале

войны Приам отослал Полидора с несметными сокровищами, и, когда война

окончилась гибелью Трои, Полиместор, нарушив дружеский долг, убил юношу.

Гекуба, находившаяся среди других пленниц в ахейском лагере на берегу

Геллеспонта, узнала о предательстве Полиместора, заманила его с детьми в

свою палатку и при помощи троянских женщин умертвила детей, а самого

Полиместора ослепила. Неизвестно, был ли обработан этот миф кем-нибудь из

предшественников Еврипида в афинском театре, но несомненно, что, объединив

его с мотивом жертвоприношения Поликсены, Еврипид необычайно усилил

патетическое звучание образа Гекубы, воплотившего весь трагизм положения

матери, обездоленной войной.

Откровенным выступлением против военной политики явились поставленные в

415 году "Троянки". Заключенный в 421 году между Афинами и Спартой

пятидесятилетний мир оказался непрочным, ибо каждая сторона искала повода

ущемить как-нибудь интересы недавнего противника. Сторонники решительных

действий в Афинах вынашивали идею грандиозной экспедиции в Сицилию, где

Спарта издавна пользовалась значительным влиянием, и это предприятие

увлекало своим размахом даже более мирно настроенные слои афинских граждан.

В этих условиях трагедия "Троянки" прозвучала как смелый вызов военной

пропаганде, так как с исключительной силой показала бедствия и страдания, не

только выпадающие на долю побежденных (особенно осиротевших матерей и жен),

но и ожидающие в недалеком будущем победителей: вереница скорбных эпизодов,

которые разворачиваются на фоне догорающих развалин Трои, приобретает

зловещий смысл после мрачных прорицаний Кассандры и вступительного диалога

Афины и Посейдона, сговаривающихся погубить победителей-греков на пути и по

возвращении домой. Троянская война, служившая обычно для общественной мысли

в Афинах символом справедливого возмездия "варварам" за попрание священных

норм гостеприимства, теряет в глазах Еврипида всякий смысл и обоснование.

Под тем же углом зрения предстает в трагедии "Финикиянки" легендарная

оборона Фив от нападения семерых вождей. Доеврипидовская трагедия была,

по-видимому, довольно единодушна в изображении сыновей Эдипа, оспаривавших

между собой право на царский трон в Фивах: несмотря на то, что Этеокл

нарушил договор между братьями, изгнав Полиника, Эсхил в "Семерых против

Фив" показал его идеальным царем и полководцем, защищающим город от

чужеземной рати, в то время как Полинику, ведущему на родную землю вражеское

войско, не может быть никакого оправдания. Эта ситуация составляет

предпосылку трагического конфликта и в Софокловой "Антигоне", где Этеоклу

устраивают почетные похороны, а Полинику отказывают в погребении. В

"Финикиянках" с Этеокла совлечен всякий ореол героизма: как и Полиник, он

беспринципный и тщеславный властолюбец, готовый ради обладания царским

троном совершить любое преступление и оправдать любую подлость. Его

поведением руководит не патриотическая идея, не долг защитника родины, а

неограниченное честолюбие, и в образе Этеокла несомненно полемическое

разоблачение крайнего индивидуализма, откровенно проявлявшегося в Афинах

последних десятилетий V века и породившего софистическую теорию "права

сильного".

Сложнее обстоит дело с трагедией "Ифигения в Авлиде", поставленной в

Афинах уже после смерти Еврипида. С одной стороны, она завершает ту

героико-патриотическую линию, начало которой было положено в аттической

трагедии Эсхилом и которая нашла продолжение в творчестве самого Еврипида:

Макария в "Гераклидах", афинская царевна в не дошедшем до нас "Эрехтее",

Менекей в "Финикиянках" добровольно приносили себя в жертву ради спасения

отчизны, как делает это в последней еврипидовской трагедии юная Ифигения.

Если ее жизнь нужна всей Элладе для того, чтобы успехом увенчался поход

против надменных "варваров" - троянцев, то дочь верховного полководца

Агамемнона не откажется от своего долга: