Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

Глава 22

Мирград. На южных воротах

– Знаешь, Ратик, а я ведь забыл показать тебе свою кучку…

– Чего⁈ Ты, Емеля, совсем уже одурел на солнцепёке⁈ Я тебе сейчас с такой кучей ароматной познакомлю в ближайшем свинарнике, хрен выползешь из неё, ибо по макушку забью, аки гвоздь!..

– Ратиборушка, ну я же не про ту кучку, про которую ты подумал! Дослушал бы хоть!.. – Емельян опасливо покосился на дюжего ратника. – Я про это… то есть про то, что осталось от моего первенца в Проклятой долине! То бишь от лично убиенного мною противника в лице изрядно заросшего жителя Твердоземья, с одуванчиком увядшим на темечке! Как я его всего располосовал мечом, а⁈

– Кого, одуванчик?

– Да нет, рыжий негодяй, не одуванчик!.. Хотя и его тоже!.. Но ты бы видел того неприятеля! Или этого… а, неважно! – княжий племяш гордо выпрямился в седле. – А опосля ещё знаешь, сколько вороха гнилостного я нарубал⁈ Поле целое засадить можно лютиками да лебедой!.. Но всё же та, первая груда мне милее всех! В память‑то прям врезалась, а!

– Рат, как ты мог упустить такую редкую, я бы даже сказал, уникальнейшую возможность полюбоваться на первую кучку Емельяна?.. Какая невероятная промашка, уму непостижимо!..

– Мир, замолкни, а? Мало мне этого конопатого прохвоста, что жужжит, аки нахальный шмелюга какой, не затыкаясь ни на мгновение… Кстати! – Ратибор насмешливо зыркнул на придворного летописца. – Помнится, первенец у тебя сначала под Борградом был, потом у Караима, ну а крайний раз я сей чудный сказ на Алой поляне слышал, аккурат после сечи с Варградом!

– Не, косолапик, теперь‑то уж точно!.. У меня свидетель есть! Вон, Мирослав подтвердит!..

– Чего‑то не припоминаю…

– Засранец ты, Миропупчик!

– Ладно, Емеля, не бухти! – молодой гигант улыбнулся себе в бороду. – Мы поняли, что тебе срочно необходимо завести свой надел земельный, воитель ты наш! Будешь там пырей да чертополох с васильками выращивать, а потом, как вымахают, рубать их яростно, аки лютого ворога! Кучек наделаешь заодно всяких разных, сколько душа попросит!.. Опосля можешь с палашом на кузнечиков поохотиться. Как первенца покромсаешь, не забудь записать в своей летописи сей подвиг знаменательный! Это обязательно, иначе кто ж прознает из потомков о Емельмене Первом, Венценосном…

– Ха‑ха, очень смешно, топтыга раскудрявый! – Емельян слегка надулся, впрочем, тут же остыл, быстро найдя новую тему для разговора. – Нет, и всё же, что мне дядьке‑то наплести, ась? Откуда деньжищи на хибарку свою взял?

– Скажешь ему, что это наш тебе подарок на свадьбу, то есть мой, Яромира да Мирки! Щедрый гостинец, конечно, да вроде мы скупердяями и не слыли никогда! А теперь отвянь! Уже по кругу обмусоливать одно и то же сил нет! Так что не вздумай начинать опять обсуждение того, где, за сколько и какую хату тебе прикупить!

– А как ты думаешь, Ратиборушка, всё‑таки где, за сколько и какую хату мне прикупи… – договорить Емельян не смог, ибо рыжебородый богатырь, ехавший рядом, так хлопнул по крупу лохматую лошадку племянника Святослава, что та, испуганно заржав, галопом помчалась в сторону медленно приближавшегося города, чуть при этом не выкинув из седла своего непутёвого хозяина.

Начало темнеть, когда друзья наконец добрались до Мирграда. Покинув спалённое дотла Твердоземье, приятели проводили освобождённых жителей Бобруйки домой, не преминув опосля отметить данное знаменательное событие в «Пушистом хвосте».

– Ну вы даёте!.. – только и смог поражённо прошамкать староста Мизорад, закатив пирушку на всю округу и настойчиво призывая спасителей селения задержаться в деревне подольше. Но веселье обещало затянуться не на один день, потому рано утром трое товарищей уже оказались в седле и отправились в Мирград, благо ничто их более не держало в Бобруйской слободе. Лишь прекрасные очи красавицы Оливены с невыразимой тоской глядели вослед могучей спине удаляющегося прочь рыжеволосого витязя. Всю дорогу находящийся в эйфории Емельян задорно щебетал о новом домике, о том, как огорошит сейчас с порога Жилю и её батьку, сообщив Феофану, что злато раздобыто, а значится, его любимая доча вскорости покинет родимое гнёздышко и переберётся жить в их совместные хоромы, после свадьбы, естественно, которую и надлежит сыграть как можно скорее, ибо нечего тянуть порося за пятачок. Трескотня княжьего племяша порядком утомила пребывавшего не в духе Ратибора, нет‑нет, да и продолжавшего раз за разом раздражённо расчёсывать не прекращающие зудеть всё это время четыре царапины на плече. Те самые, что оставил ему на память тёмный волхв.

Расстались друзья вскоре после того, как прибыли в Мирград, успев перед этим вдоволь поугорать над Емельяном, которому перед самым въездом в город сидевший на выступе массивной воротной башни сизый голубок умудрился‑таки отгрузить на плечо третью плюху за этот поход. Поначалу новоиспечённый глава Тайной Канцелярии было надулся на весь мир, нервно оттирая свалившееся на него очередное непотребство, но опосля, здраво оценив всю комичность ситуации и не выдержав, принялся ржать с приятелями в голосину, аки конь. Вволю нахохотавшись, каждый из путников поспешил по своим делам, благо по дому успели крепко соскучиться все трое.

Ратибор радостно подскакал к своей уютной лачуге и тут же недоумённо остановился: несмотря на июльский зной, все окна в избе оказались наглухо заперты на ставни. Впрочем, как и дверь в халупу рыжебородого великана была закрыта на массивный замок и два засова. Сердце тревожно заколотилось в груди могучего воина. «Секира Перуна вам по копчику, где караул⁈ Почему задраены окна с дверкой⁈» – быстро спешившись, Ратибор пошарил под крыльцом, извлекая из укромного местечка запасной ключ, снял замок и вошёл внутрь, потянув носом воздух. Внутри было затхло и душно; комнаты не проветривали уже длительное время. Опрометью пробежав по хате и не обнаружив никаких следов родных, не на шутку встревоженный витязь вылетел из домишки, столкнувшись нос к носу у крыльца с тремя довольно свирепого вида лиходеями, что злорадно ощерились при виде рыжеволосого исполина, с тихим шелестом извлекая из ножен мечи.

– А мы‑то уж гадали, куда ты запропастился, Ратибор! Ты ведь он самый, не так ли⁈ – торжествующе воскликнул один из них, крупный детина с круглым, как сковородка, заросшим щетиной лицом. – Умаялись ждать тебя, но хоть не зазря всё! Триста монет за твой котелок лохматый дают, нам по сотке на рыло в самый раз будет! Я Богша, а это два моих брата, Воемил и Жизнобуд. Мы по твою душу…

Договорить он не успел, так как два чекана со свистом разрезали воздух, вонзаясь в грудь братушек круглолицего главаря небольшой шайки охотников за головами. Не успели их телеса осесть на мостовую, как Ратибор, подлетев к оставшемуся одному, опешившему Богше, всадил тому свой нож в горло, мастерски вспоров его от уха до уха.

– Что за дурная привычка сообщать мне свои имена перед смертью⁈ – пробурчал недовольно широкоплечий ратник, спешно вытирая лезвие тесака, а после и одноручных топориков об одежду убитых. – Разве похоже, что меня интересует, как кличут покойников⁈ Дерьмоеды вонючие, только время на вас потерял! Емеля бы пару раз точно чихнуть успел за сей миг…

Молодой богатырь, зло сплюнув, убрал колуны с ножом за пояс, шустро вскочил на коня да стрелой помчался к дворцу князя Святослава. В его глазах мрачной тенью разгоралось голубое всепожирающее пламя.

Глава 23

Где мои⁈

– Тысячник! Какие люди… – договорить Зареслав, возглавлявший в тот не самый удачный для себя день караул на главных вратах замка Святослава, не успел, так как Ратибор, издав грозный рык: – Пошли прочь, собаки! – вломился прямо на рысаке сквозь строй поражённых охранников, опрокинув при этом нескольких из них, после чего, мгновенно спрыгнув с вороного скакуна, привычно схватился за рукоять своей секиры да по знакомому маршруту споро проследовал мимо ошарашенных воинов с прислугой в княжий дворец. Остановить рыжего исполина, как водится, никто особо и не пытался. Кроме Бронислава, вставшего на дороге у Ратибора аккурат перед дверями в тронный зал и принявшегося было неуверенно лопотать: – Обожди ты, обожди, чего творишь⁈ Есть же элементарные правила…