Иван Ефремов - Ольга Ерёмина

Многие выдающиеся мыслители последнего времени недаром ставят вопрос о душевной смерти человека. Фромм, Рерихи, де Сент-Экзюпери… Вот и Иван Антонович писал об уничтожении подлинного «Я» через самовозносящееся умствование, через погружение индивидуальности во власть рассудка с его языковым формализмом. Слово изначально магично, оно ткёт ткань реальности, в которой пребывает человек. Но слово — всегда форма, и это всегда иллюзия. Погружённый в иллюзию теряет душу.

Ефремов недаром пишет про то, что тяжесть восхождения прямо пропорциональна конечному достижению. В этом смысле инферно должно преодолеваться человеком, вышедшим за пределы законов грубой материи. Человек — наречённый строитель, творец. И внутри каждого из нас таится своё инферно, которое также необходимо вытаскивать наружу и преодолевать радостью знающего. «Не доверяю я сентиментальным гусеницам, которым мнится, что они влюблены в полёт. Мне нужно, чтобы гусеница пожрала самоё себя в пекле пересотворения. Нужно, чтобы ты пересёк свою пустыню» (Сент-Экзюпери). Радость знания — прежде это осознание того простого факта, что истинная структура мироздания — целостная беспредельность, а не сжатая воспалённая опухоль инферно. Инферно таится в зеркальном отражении сиюминутности, чем больше накапливается зеркального времени в отражении — тем ближе выход за пределы линейности. И если бы человек не отступал всякий раз, то давно вышел бы за пределы инфернальной зависимости — так как его психика отражает всю глубину и изменчивость природных процессов, и он готов вступать с природой в диалог равных. Пока — лишь потенциально.

У Ефремова одушевлён не только человек, но и космос, и одушевлён очень специфическим образом — Великим Кольцом. Сейчас много говорят о диалоге культур. Ефремов пишет о диалоге ноосфер. Ноосфера Земли, единой, цельной, объединённой Земли вдруг начинает рефлексировать самоё себя! Необходимость этого постулируется имплицитно. Другой как зеркало. Раз мы говорим о бессознательном отдельного человека, которое влито в океан коллективного бессознательного, то можем говорить и о коллективном сознании человечества — это и будет важнейший элемент ноосферы. Тут и уровни зеркал: человек напротив — иная культура — инопланетная цивилизация.

Ефремов много пишет о подлинном взаимодействии между мужчиной и женщиной. Ефремовский космос биполярен, по сути дела — гендерно ориентирован. Это очень сложная перепластованная спиральная структура; Вселенная — Антивселенная. Светлый мир Шакти, в котором мы живём все; Тамас — мир энтропии, остановки всяческого движения. Но что-то происходит и там. Эти миры связаны, они не существуют в отрыве один от другого. Есть связь, сложная, нелинейная, через квазары, коллапс звёзд, через чёрные дыры. Энергия взаимопроникает. Что лежит между Шакти и Тамасом? — Возможность мгновенного перемещения, нуль-пространство.

Здесь мы возвращаемся к такому показательному антропологическому моменту, как отличие между европейской и индийской математикой: в Европе не было нуля. Латинские цифры для этого не предназначены.

Европа находилась под властью идеи так называемого онтологического дуализма, когда мир расщеплён на две крайности, никак друг с другом не связанные. Это ещё манихейская философская традиция (недаром Ефремов упоминает манихейство), и в христианском богословии за долгие века борьбы с манихейством выработалась попытка преодолеть её: Бог и человек в христианстве не связаны ничем, кроме милости Божией. На практике дуализм пронизывал все сферы жизни европейского человека. И отношение к нулю как к чему-то отвратительному и непристойному долго преследовало европейское сознание. Арабское слово, обозначающее нуль — «сыфр», — несколько веков было ругательством. Пустота, ничто — в этом для европейца таилось нечто сатанинское. Прямолинейное бесконечное увеличение количества — вот математически выраженная европейская идея прогресса, а также накопления духовной благодати и приближения к недостижимой величине — бесконечности, Богу. Однако так как в рамках бесконечности любая конечная величина стремится к исчезновению, то приближение к Богу всегда может оказаться фиктивным и оставляет сомнение и тревогу.

В Индии изобрели нуль.[338] Арабы это изобретение быстро подхватили, когда завоевали пол-Индии. Арабы были очень смышлёные и активно пользовались чужими изобретениями. В Китае не было числовой записи нуля (в Индокитае была), но существовала такая интересная категория, которая вполне может быть к нему отнесена. Основу китайской философии составляет качание и вечное перемещение Инь-Ян, двух полюсов мира: пассивности и активности, на балансе которых находится путь каждого из нас в этом мире, то есть Дао.[339]

Таким образом, изобретённое Ефремовым нуль-пространство является космологическим Дао, космологическим нулём, соединяющим совершенно разные полярности.

Последствия для принятия идеи нуля были для восточного сознания колоссальны. Если истина в нуле, а микрокосм есть макрокосм, то любая часть нуля является нулём же. Человек, входя в это состояние, становится равен Вселенной и гипотетически может стяжать всю её мощь. Он, находясь в покое, становится центром спирального мироздания, закручивает вокруг себя ураган сил. Если мы выбираем европейскую парадигму познания, то идём путём наращивания вокруг себя бесконечного количества протезов, без которых сейчас никто из нас существовать не может. Объединить эти пути — задача далёкого будущего. Сейчас для нас актуально, что эта задача — наша с вами внутрипсихическая задача, потому что если мы не постараемся найти единство внутри себя, то у нас не будет почвы, не будет оснований, чтобы найти это единство в окружающей Вселенной.

Необходимо оговориться. Математика родилась именно как философия в знаках и была сакральна. Нуль придумали философы. Говорить о нуле как о не имеющем протяжённости можно для математики, но не для гуманитаристики, где также существуют зоны перегибов, но они составляют немало времени по часам непосредственных участников. Например, исторически внезапно появляются на мировой арене все этносы. Вот их нет, а через 100–200 лет они уже захватили пол-мира. Но всегда есть нулевой, пренатальный, инкубационный период, не замечать который — просто отказываться понимать причины происходящего и остановиться на описании внешних событий и внешних связей — то есть без генетической критики. В лучшем случае тогда перечисляется ряд внешних, социально-экономических и политических факторов, всё объясняющих якобы, но по факту их всегда недостаточно. Надо заглянуть вглубь, понять внутреннюю программу развития. Это уже мифология, историческая психология и антропология. Аналогия с трансперсональной психологией и медициной тут почти полная.