Исчадия разума: Фантастические романы - Клиффорд Саймак

Первым, кто нарушил молчание, оказался старик с копной белоснежных волос и поразительной серебряной бородой.

— Мы только что беседовали о том, — объявил он, — что человечество избавилось наконец от нужды крутиться в беличьем колесе, куда его загнало предшествующее экономическое и социальное развитие. Все мы убеждены, что спасение пришло буквально в последнюю минуту, но придерживаемся разных точек зрения на то, почему и как люди дошли до жизни такой. Правда, мы все согласились для начала, что прежний мир стал чересчур искусственным, чересчур кондиционированным и стерилизованным, слишком комфортабельным и человек превратился в балованного зверька под компьютерным колпаком. А вы, часом, не задумывались над этим?

Вот те на, воскликнул про себя Коркоран. С места в карьер, и ни взаимных представлений, ни расспросов, кто мы и чем занимаемся, ни уверений типа: «Как мы рады, что вы заглянули к нам». Вообще никаких разговоров о погоде, никаких предисловий. Эти люди фанатики, решил он. Но где же признаки фанатизма, где дикий блеск в глазах, где напряженность в каждом движении? Напротив, они кажутся людьми спокойными, приятными и покладистыми…

— Само собой разумеется, — молвил Дэвид так же негромко, как старик с серебряной бородой, — время от времени нам доводилось думать на эту тему. Но наши мысли шли по другому направлению: почему человечество загнало себя в капкан? Мы доискиваемся причин, но тут столько факторов и они так перепутаны между собой, что прийти к определенному выводу весьма затруднительно. А недавно до нас донеслись отрывочные слухи о новой философской школе, которая учит, что окончательное решение всех человеческих проблем — в переходе к иному состоянию, к бестелесности. Это для нас совершеннейшая новость. Видно, мы так долго оставались вне пределов досягаемости, что только сейчас натолкнулись на идею, обсуждаемую довольно давно. Нам бы очень хотелось разобраться в ней по существу.

Все за столом шевельнулись заинтересованно.

— Расскажите-ка, — произнес Серебряная Борода, — расскажите все, что вы об этом слышали. Что точно вам говорили?

— Да почти ничего, — ответил Дэвид. — Одни шепоточки и никаких объяснений. Никаких подробностей — это-то нас больше всего и озадачивает. Да, однажды мы слышали странное определение — бесконечники. Но что это слово значит, не имеем представления.

Слово взял человек с совершенно лысой головой и большими черными усами, отвислыми, как у моржа:

— Мы тоже слышали про бесконечников, но знаем ненамного больше вашего. Словечко занесли к нам такие же случайные путники, как вы. Один, помнится, придерживался мнения, что бестелесность наконец-то принесет нам бессмертие, которого мы жаждали от века…

Робот внес и поставил перед Коркораном и Дэвидом огромные миски с супом. Коркоран поднес ложку ко рту — суп был теплый и вкусный. Кусочки мяса, вероятно говяжьего, вермишель, морковка, картошка, лук. Вторая ложка отправилась вслед за первой без всякой натуги.

Заговорил третий мужчина. У этого тоже была бородка, но жиденькая.

— Нетрудно понять, почему новая идея способна привлечь очень и очень многих. Смерть всегда казалась несправедливой. Борьба за долголетие — это же попытка протеста против неизбежности, против жестокого конца…

— Насколько я понимаю, — вмешался мужчина несколько помоложе, — бестелесность означает или, по меньшей мере, может означать потерю индивидуальности.

— Что ты имеешь против общности с другими? — спросил Жиденькая Бородка.

— По сути мы обсуждаем пути развития разума, — веско заявил Серебряная Борода. — Если бестелесное существование возможно в принципе, разум станет бессмертным и телом можно пренебречь. Если вдуматься в подобную перспективу, то, пожалуй, разум, интеллект важнее всего остального.

— Но что такое разум без тела? — не унимался тот, что помоложе. — Как ни говори, а интеллекту нужно какое-то вместилище.

— Не уверен, не уверен, — заявил Серебряная Борода. — Не исключаю, что разум есть нечто, лежащее вообще вне параметров физической Вселенной. Сдается мне, мы в силах найти объяснение чему угодно, кроме времени и интеллекта. Перед этими двумя загадками пасуют мыслители всех эпох.

Робот принес кружки с элем и шлепнул на разделочную доску буханку ржаного хлеба.

— Ешьте, — потребовал он. — Это добротная здоровая пища. Если хотите, супа можно добавить. Эля тоже можно долить.

Коркоран отрезал толстый ломоть Дэвиду, а потом себе. Обмакнул хлеб в суп, отведал. Хлеб был отменный, эль тоже. Еда доставляла подлинное наслаждение.

Однако Дэвид вновь предпочел не есть, а говорить.

— Но как же насчет бесконечников? — спросил он. — Мы слышали голый термин без всяких разъяснений, кто или что это такое.

Старик с серебряной бородой ответил:

— Как и вы, мы питаемся слухами, только слухами. Вроде бы это культ, но предположительно не чисто человеческий. Есть молва о каких-то инопланетных миссионерах…

— У нас слишком мало данных для плодотворной дискуссии на эту тему, — вставил Жиденькая Бородка. — Может, это из тех идеек, что являются время от времени, вспыхивают ярким пламенем, а потом прогорают и гаснут, как свечки. Вы говорите — бестелесность, но как ее добиться?

— Полагаю, — вклинился Моржовый Ус, — что уж если человечество действительно загорелось идеей бестелесности, то и путь отыщется. Сколько раз бывало, что человек осуществлял проекты, за которые ему бы лучше вообще не браться!

— А все восходит, — заявил Серебряная Борода безапелляционным тоном, — к одной нашей особенности, о которой мы с вами не раз толковали долгими вечерами. К ненасытной человеческой погоне за счастьем…

Коркоран в разговор не вмешивался — пусть себе болтают что хотят. Подобрал последние капли супа хлебным мякишем, вдумчиво осушил кружку и потянулся. Наелся он на славу, казалось, желудок вот-вот лопнет.

Потом он обвел комнату взглядом и в первый раз заметил, что это жалкая лачуга. Тесная, унылая, лишенная каких бы то ни было украшений — укрытие от непогоды и ничего больше, обиталище, способное удовлетворить разве что роботов. Притом качество постройки было безупречным, да другого от роботов и ждать не приходится. Стол и стулья были сделаны из добротного прочного дерева, продержатся века и века. Но, кроме добросовестного труда и прочного дерева, отметить было просто нечего. Миски и кружки — самая незатейливая керамика, свечи самодельные, и даже столовые ложки вырезаны из дерева, правда, отполированы.

И все же эти деревенские жители, собравшись за грубым столом в примитивной лачуге, устраивают дискуссии по вопросам, которые ни по положению своему, ни по знаниям не в силах решить, радостно пережевывают суждения, ни на чем по сути не основанные. Хотя, осадил себя Коркоран, какой я им судья, да и за что их судить? Это древняя почтенная традиция, ведущая отсчет от самой зари истории. Еще в древних Афинах горожане завели манеру встречаться на рыночной площади ради высокопарных бесед — и столетиями позже досужие американские обыватели присаживались на крылечке сельской лавчонки и толковали столь же напыщенно, как древние афиняне, о материях, начисто им не доступных. А английские клубы, где праздные джентльмены, шамкая, изрекали прописные истины над стаканчиком виски?