Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Дальше я шла налегке, не оборачиваясь и даже тихонько что-то про себя напевая. Кажется, мне удалось отвести надвигающуюся грозу — вовремя скрыться и избежать встречи с Марком, а на безлюдных тропинках, ведущих вниз к водоему, мне перестали встречаться даже случайные прохожие, косившиеся на меня в недоумении. Спустя еще несколько минут мне пришлось остановиться, чтобы снять чулки, которые изорвались от прогулки по траве и зазмеились вверх по ногам уродливыми стрелками. Мне было неприятно смотреть на них, и, стянув с себя еще один атрибут вечернего наряда, я выбросила их, не глядя, наслаждаясь тем, что земли, наконец, касаются голые ступни.

Это было прекрасное и ностальгическое ощущение — в детстве мне очень нравилось бегать босиком и теперь, ступая по утоптанным пыльным дорожкам, я наслаждалась спокойствием и ощущением повернутого вспять времени. Теперь я, наконец, поняла, когда была по-настоящему, безусловно счастлива. И, если бы мне прямо сейчас предложили вернуться назад по ленте жизни — я, не задумываясь, выбрала бы раннее детство, самый беззаботный период, когда мир за окном казался сотканным из чудес, а каждый день нёс с собой невероятные открытия. Пусть я тогда была неопытна и наивна — пережитый опыт не особо прибавил мне ума, раз итоги, с которыми я столкнулась сегодня, были такими провальными. Пусть я ещё не знала Марка — я и сейчас предпочла бы его не знать, чтобы не причинять боль, не ранить в ответ на его любовь и преданность. Пусть я носила дырявые туфли и растянутые, с чужого плеча платья — сейчас я ни в чем не нуждалась и могла позволить себе все, что захочу, вот только пустоту внутри не могли заполнить даже самые дорогие вещи.

Я была не просто несчастна, я была мертва и пуста внутри. Тот самый мальчишка, с ненаписанной жизнью, изломанный и кривой, был зеркальным отражением меня — и то, что мой истинный облик был скрыт под фальшиво-благополучной оболочкой, не меняло ситуацию. Правда, сколько ее ни скрывай, всегда берет верх, и очень скоро я настоящая просочусь сквозь телесный барьер грязной и мутной жижей мертвых слов, которые отравляли меня, подобно медленно действующему яду.

Поэтому я так радовалась сегодняшнему дню, солнечной погоде и свежему ветру, давно ставшему мне самым близким и понимающим другом. Когда одной ногой стоишь на краю обрыва, за которым зияет чернотой глубокая пропасть, больше всего на свете хочется оглянуться и ещё раз полюбоваться красотой окружающего мира, впитать в себя солнечный свет, способный ненадолго отогнать морок ужасов и ночных кошмаров. Именно об этом я думала, сидя на берегу реки и расслаблено жмурясь, глядя на весело скачущие по воде блики света — последний привет заходящего солнца. Если бы было возможно, я бы замерла так навсегда, в этом тихом и спокойном мире счастья, где всегда продолжается закат, стрекочут кузнечики и негромко играет музыка из кафе на противоположном берегу.

Кажется, я не впервые думала и вспоминала о нем — о месте, где всегда спокойно, и не имеет значения не прошлое, ни будущее, и где есть лишь безмятежное солнце, навечно застывшее над рекой.

— Я хочу, чтобы в моем персональном раю был вечный закат. Только чтобы этих громких катеров и пароходов там не было, я их заранее исключаю. А во всем остальном там будет так же — тепло, солнечно и никаких проблем! А когда-нибудь ты придёшь ко мне в гости, и мы с тобой сядем, откроем райское вино и будем вспоминать нашу земную жизнь. Ты расскажешь, как жила без меня — долго и счастливо, обо всех своих приключениях расскажешь. А я познакомлю тебя с премудростями райской жизни. Все будет очень здорово, Лекс!

Я обмерла, боясь ослышаться. Голос, который я не слышала уже пять лет, прозвучал так близко, словно я снова оказалась в прошлом, когда мы с Ярославом оба понимали, насколько хрупким может быть каждодневное счастье и от этого только больше им дорожили. Внезапно я поняла, как все эти годы мне не хватало его, моего настоящего друга, который был так похож и непохож на меня, но который единственный видел и принимал мои слабости, с которыми не хотели мириться, считая их опасными, ни Вадим, ни Марк.

Закрыв лицо руками, я снова разрыдалась, громко, не сдерживая себя. Леденящее одиночество вдруг навалилось на меня с такой силой, что захотелось кричать. Прошло много лет, а главная дилемма, над которой я билась с детства, ни капли не изменилось. Марк все так же любил меня, мечтая уберечь от целого мира, а я, с готовностью отказавшись от всего, что он считал лишним, превратилась в ручное чудовище, иногда срывающееся с цепи, и бьющее его в самые уязвимые места в отместку за то, чего он меня лишил. Поэтому я не хотела больше приближаться к нему — по крайней мере, не сегодня, чтобы не навредить, не ударить побольнее. Я по-прежнему любила его больше мира, который был мне так необходим, а вот себя… Себя я ненавидела за предательство того, от чего никогда не должна была отказываться.

Мне нельзя было находиться рядом с Марком в этот вечер. Да и всю остальную жизнь тоже. Я могла только навредить ему. Только сделать хуже и отравить его жизнь так, как я отравила свою.

Чтобы исключить любой соблазн переменить свое решение, я открыла небольшую сумочку-клатч, которую чудом не потеряла, и выудив оттуда ключи от нашей квартиры, резким движением забросила их в реку.

— Вот так вот, — подытожила я очередную потерю-избавление, глядя, как прощально сверкнув на солнце, ключи с громким плеском скрылись на дне водоёма. — И нечего больше сомневаться, — следом за ключами отправилась и сумочка, которая больше не была мне нужна.

Снова присев на траву, я долгое время смотрела на горизонт, пока темнота, вкрадчиво пришедшая с противоположного берега, не окутала меня, вызвав желание выбраться куда-нибудь поближе к свету.

— Ну почему так, Ярослав? Ты так нужен мне, со своим идеальным миром, в котором всегда светит солнце, а я все ещё здесь, в месте, где закаты заканчиваются и желания не сбываются. Как бы мне хотелось встретиться с тобой сейчас. Ты бы точно понял меня. Ты бы один все-все понял… — ёжась от холода в своём маленьком чёрном платье, я понимала, что уютное очарование момента рассеялось вместе с последними погасшими лучами.

Пришло время уходить — куда, к кому? Я не знала этого. Только не домой. Только не к Марку — он не должен видеть меня такой. Да и вообще… не должен больше видеть.

Но и здесь я не могла больше оставаться — тени у реки начали казаться зловещими, а чёрная вода притягивала, шептала на ухо странные слова, маня к себе, не желая отпускать. В том, что эта тёмная река не является тем местом, где мне будет спокойно и счастливо, я не сомневалась и поспешила прочь оттуда, где ненадолго нашла спокойствие сегодняшним неспокойным вечером.

Сумерки, опустившиеся на город, были шумными и дразнили громкими звуками, резкими запахами, неожиданно возникающими на пути людьми с предложениями познакомиться, развеселить, или защитить меня от грабителей и прочих опасностей ночного города. Возможно, раньше меня бы увлекла эта весёлая кутерьма — в кои-то веки кто-то смотрел на меня, говорил со мной, не проходя равнодушно мимо. Но сейчас было уже слишком поздно — даже важность общения, новых знакомств и открытий потеряла для меня всякую значимость. Кроме того, все эти новоявленные защитники дружно шарахнулись бы прочь, узнай они, какая я внутри.

Так что я просто шла мимо, раздавая автоматические улыбки и покачивая головой из стороны в сторону, говоря этим "нет" всем дружеским предложениям. Я понимала, что босая, в коротком лёгком платье, с распущенными волосами и заплаканным лицом, вызываю не самые благополучные подозрения. И что следующим, кто меня остановит, может быть не очередной доброжелатель, а милиция или, хуже того, какой-нибудь злоумышленник, которым меня пугали желающие познакомиться. Но мне было все равно. Единственное, чего я хотела — это снова присесть и отдохнуть, но все скамейки были заняты шумными компаниями или влюблёнными парами, присоединяться к которым у меня не было ни малейшего желания.