Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов - Павел Евергетин

— Заклинаю тебя величием силы Божией, скажи, кто ты? — спросил папа, — И каково твое имя?

— Почему ты спрашиваешь мое имя? Это странно! — ответил незнакомец. — Ведь Я тот нищий, который пришел к тебе в монастырь святого апостола Андрея, и ты дал мне двенадцать монет и серебряное блюдо, в котором блаженная Сильвия, твоя матерь, прислала тебе угощение.

Знай, что с того самого дня, когда ты проявил ко мне такое великодушие, Господь предназначил тебя стать предстоятелем Своей Церкви, за которую Он и кровь Свою пролил, и взойти на кафедру первоверховного апостола Петра, добродетели которого ты и подражаешь, ибо великий Петр, как и ты, раздавал все свое имущество приходящим в простоте сердца, в чем бы те ни нуждались.

— А откуда ты знаешь, что Господь назначил мне стать папой?

— Я ангел Господа Вседержителя, потому знаю. Господь тогда послал меня к тебе, чтобы испытать твердость твоего убеждения, человеколюбив ли ты и не творишь ли милостыню напоказ.

Блаженный Григорий, услышав эти слова, испугался, потому что никогда прежде не видел ангелов. Раньше он внимал ему как человеку и просто беседовал с ним. Ангел сказал:

— Не бойся, Господь послал меня быть около тебя, пока ты в нынешнем житии. О каком бы деле ты ни попросил, через меня эта просьба будет передана Господу.

Услышав его слова, святой пал ниц, воздавая поклонение Господу и говоря при этом:

— Если за такое незначительное проявление милости, которого я даже не заметил, Всемилостивый Господь показал на мне такое множество щедрот, что даже Своего ангела послал, чтобы он пребывал вместе со мною всегда, то сколь великой славу удостаиваются те, кто блюдут Его заповеди и творят правду? Истинно сказано: милость превозносится над судом (Иак. 2 13) и благотворящий бедному дает взаймы Господу (Притч 19,17).

Божий человек Вонифатий, ставший епископом и еще в детстве прославившийся величайшими по силе знамениями от Бога, выходил из дома одетым, а возвращался иногда без плаща, а то без рубашки. Если он видел на улице нищего, то снимал с себя одежду и одевал бедняка. При этом ему хотелось, чтобы это видели только очи всесильного Бога, ибо надеялся на награду только от Его Единого.

В детстве мать наказывала его за такие поступки, говоря, что это несправедливо, когда самим одеть нечего, а он раздает все нищим. Однажды она вошла в свою житницу, где хранился запас зерна на весь год, и увидела, что сын раздал почти всю пшеницу бедным. Она пришла в отчаяние, начала терзаться и оплакивать пропажу почти годового запаса.

Тут пришел благочестивый отрок Вонифатий и принялся утешать ее, как умел. Но поскольку он не знал, как еще можно ее успокоить, то попросил ее выйти из житницы, где осталось совсем мало зерна.

Когда она вышла, он прямо на этом месте стал на молитву. Через некоторое время он позвал мать — пшеницы оказалось в закромах гораздо больше того годового запаса, который заготовила мать. Она изумилась, увидев это чудо. Убедившись, насколько действенна молитва отрока, с тех пор она сама разрешала ему раздавать хлеб.

В это время, когда по всей Кампании свирепствовал жестокий голод, святой муж раздал бедным все из своего монастыря, так что в кладовой не осталось ничего, кроме небольшого количества масла в стеклянном сосуде, и иподиакон по имени Агапит стал просить у него немного масла.

Святой муж, решивший раздать все на земле, чтобы сохранить все на небе, повелел дать просителю то небольшое количество масла, которое оставалось. Монах, надзиравший за кладовой, хоть и слышал приказание, но не исполнил его.

Когда же спустя немного времени монаха спросили, исполнил ли он приказание, он отвечал, что не дал масла, потому что если бы отдал его просителю, ничего бы не осталось для братии.

Тогда разгневанный святой Венедикт приказал выбросить за окно тот стеклянный сосуд, в котором было немного масла, дабы в монастыре ничего не оставалось, — за непослушание. Так и сделали. А под этим окном находился большой утес, усыпанный острыми камнями.

Таким образом, выброшенный стеклянный сосуд упал на камни, но остался совершенно невредим, как будто его и не бросали, так что и сам он не разбился и масло не пролилось. Святой муж приказал поднять сосуд и, так как он был невредим, отдать просителю. Собрав братию, он обличил перед всеми недоверчивость и гордыню непослушного монаха.

Затем святой Венедикт со всей братией стал молиться. А в этом месте, где он молился с братией, стояла пустая закрытая бочка. Во время молитвы крышка бочки начала подниматься от того, что в ней появилось масло, и стало неожиданно прибывать.

Сдвинули и сняли крышку, но прибывающее масло полилось чрез край и потекло на пол. Как только раб Божий Венедикт увидел это, тотчас прекратил молитву, и масло перестало литься на пол.

Тогда неверующему и непослушному брату он дал новое наставление — научиться иметь веру и смирение. А брат, спасительно вразумленный, устыдился, потому что достопочтенный отец чудесами доказал силу всемогущего Бога, о которой говорил в своих наставлениях.

Евфимий Великий и его братия однажды оказались в тяжелой нужде, от которой долго страдала новая Лавра. И как раз в это же время случилось так, что в Лавру зашло множество армян, где — то не менее четырехсот человек. Они шли из Святого Града на Иордан, но сбились с пути, потому что среди них не было никого, кто знал бы дорогу.

Как только святой увидел их, задумался над тем, как устроить их на отдых после долгой дороги. Он позвал поставленного им самим лаврского эконома Дометиана и велел приготовить трапезу. А тот начал перечить в ответ, что нужда, мол, еще не кончилась и братии едва ли хватит еды на день. Но преподобный, дерзновенно уповая на Бога, который ниспослал бедной вдове пищу в изобилии за ее добрую волю (3 Цар.17, 15–16), велел Дометиану отправиться в амбар.

— Какими бы ни были человеческие помыслы, — сказал святой, — божественная благодать все может сверх ожидания управить.

Дометиан пошел в амбар и начал было открывать дверь и сразу увидел (о, неизреченны чудеса Твои, Христе Боже!) — по Божьему промыслу и премудрости вся комната наполнена хлебом до потолка. Он даже дверь не смог открыть — так много всего лежало внутри! Эконом созвал всех братьев, чтобы они помогли ему. И когда открыли дверь, то увидели немыслимое множество хлеба, преизобилие вина и елея, сравнимое своим обилием разве что с безграничным благочестивым желанием Евфимия оказывать милость всем.

При виде этого, постигнув силу Божественной благодати, Дометиан пал в ноги великому святому, попросил прощения и принес горячее раскаяние за свою былую мелочность.

На освящение храма во имя святой мученицы Анастасии строительством которого с закладки самого первого камня руководил великий Маркиан, как и следовало ожидать, собрался весь город, во главе с императором, придворными и патриархом.

Вдруг к нему подошел нищий и протянул руку, чтобы получить хоть что — нибудь на пропитание. Святой муж, хотя душа его всегда была переполнена добротой и человеколюбием, на этот раз не нашел у себя ничего за пазухой. Он стал искать место, где его не увидят людские взоры. И как назло, на этот раз на нем оказался только хитон, хотя обычно он надевал под него рубашку.

Поняв, что у него нет ничего с собой, божественный муж, хотя он мог бы с легкостью и без всяких извинений отвергнуть просьбу нищего (так как Бог свидетель, что подать было нечего), разволновался, что огорчит Бога, если не отдаст ту единственную одежду, которая была на нем. Святой Маркиан снял хитон и отдал нищему, оставшись только в столи (исподнее) и фелони, которые едва прикрывали тело.

Святой муж делал все, чтобы люди этого не заметили. Когда все священнослужители вошли в алтарь, Маркиан преподал благословение первому священнику, и тот стал совершать Божественную Литургию. А сам Маркиан кутался в фелонь, чтобы никто не заметил его наготы.

Однако все стоявшие в алтаре и сам архиерей, глядя на святого Маркиана, видели невероятное и необъяснимое чудо, поверить которому могли только очевидцы: на Маркиане сверкала огнем царская риза, расшитая золотом. Ее блеск становился еще ярче, когда Маркиан брал в руки божественное тело, чтобы преподать его верным.

Одни смотрели на это чудо молча, другие перешептывались. Одни восхищались, другие завидовали. Несколько человек подошло к архиерею Геннадию, думая, что он не видит этого и что ему об этом непременно нужно сказать, и принялись наперебой хулить Маркиана и клеветать на него.

Патриарх ответил, что тоже все видит, но не знает, как это объяснить и испытывает недоумение. Когда литургия завершилась, патриарх подозвал Маркиана и наедине спросил о ризе, сказав, что она больше подходит царям, чем (простым) иереям. Святой крайне изумился, пал в ноги патриарху и, заливаясь слезами, начал все отрицать. Он сказал, что это обман зрения и что даже допустить саму мысль, что у него может быть драгоценная риза, для него безумие.