Глоток Мрака - Лорел Гамильтон

Если бы Вы видели черных лошадей, которые выдыхали огонь, то были бы уверены в их злых намерениях, Но если бы это были белые лошади, даже с пылающими глазами и выбивающими зеленые искры копытами, вы бы приняли их за зло? Или поражались бы их красоте? Мы летели по небу, как будто млечный путь превратился в существ, которые могли течь и перемещаться в темноте.

Я оглянулась и увидела других лошадей без всадников, скользящих как морская пена позади нас. Там были и собаки, белые с рыжими пятнами, как остальные волшебные собаки, но в отличие от них с пылающими алым глазами. Они были тоньше, чем собаки, которых я создала несколько недель назад. Те больше походили на борзых, эти же скорее были огромными догами, пылающими в темноте белыми призраками с алыми отметинами, как пролитая на белоснежное пальто кровь.

Вокруг меня разлился аромат роз и с ним я вспомнила, как назывались когда-то эти существа — Собаки Крови. И назвали их так не из-за кровожадности, а потому, что когда-то они принадлежали дворянам — благородная кровь. Но те собаки, которые бежали позади нас или обгонявшие наших лошадей, назвались собаками крови по другим причинам. Они появились только для крови, и им была не свойственна мягкость ищеек. И осознание этого факта меня наполнило жестоким удовольствием.

Вслед за лошадьми и собаками летели другие существа, формы которых переливались и кипели, оставляя в памяти ощущение невообразимого кошмара. Я старалась не смотреть в их сторону, следуя данным мне предостережениям. Но эти существа привлекали взгляд, клубились черными и серыми цветами, сияя изнутри как кристаллы, жемчуг или алмазы. За нами следовало сияющее и переливающееся ярким светом облако, похожее на хвост кометы.

В какой-то момент я задумалась о том, как бы воспринял нас человеческий разум какого-нибудь астронома, если бы в это мгновение увидел нас в телескоп? Принял бы нас за падающую звезду? Или ничего не увидел бы? Научные технологии, телекамеры и другие приборы далеко не всегда фиксировали волшебство. Я помолилась, чтобы нас случайно не заметил какой-нибудь бедняга наблюдатель. Мне бы хотелось, чтобы сумасшествие не коснулось ни одного человека, который сегодня вечером увидел бы нас. Я поняла, что хотела наказать определенного человека, а не всех случайных свидетелей нашей охоты. Я хотела смерти Саир за смерть Ба. Даже нападение короля не было для меня сейчас столь важно. И именно тогда я поняла, что действительно была частью охоты. Живой местью, которую сама же и призвала. Мы должны убить Саир, а затем… затем и посмотрим.

Это была странно умиротворяющая мысль. Здесь и сейчас я не чувствовала горя. Не было никаких сомнений. Это было утешительно, наверное я становлюсь социопатом. Но даже эта мысль не могла меня испугать. Когда-то я услышала термин «инструмент мести» и до сих пор не понимала его значения. До этих самых пор.

Шолто протянул мне руку. Поколебавшись я протянула свою в ответ, ухватившись посильнее за гриву лошади. В тот момент, когда наши пальцы соприкоснулись, в моей голове немного прояснилось и я вспомнила кто я и что я. Забыть себя — вот в чем истинная опасность участия в этой охоте. Можно забыть про жизнь, которую вы вели, потратив ее остатки на справедливую месть. Провести оставшуюся жизнь в ожидании зова на месть смертного или бессмертного. Провести оставшуюся жизнь, наказывая клятвопреступников, убийц, предателей. Ведь это гораздо проще, чем моя нынешняя жизнь. Всегда в пути, существовать только, чтобы разрушать, и не иметь другого выбора. Некоторые видели в существовании наездников охоты проклятие, но теперь я понимаю, что это было далеко не так. Не так воспринимали себя сами охотники все эти столетия. Они остались с охотой, потому что они сами пожелали этого, потому что это было для них лучше, чем возвращение к прежней жизни.

Рука Шолто, зажатая в моих пальцах, напомнила мне, что были причины не позволить охоте поглотить меня. Я подумала о детях, которых носила под сердцем. Подумала о них впервые с того момента, как растаяла стена больничной палаты. Но эта мысль звучала во мне далеко. Я ничего не боялась. Не боялась умереть этой ночью, не боялась того, что со мной умрут и мои малыши. Часть меня чувствовала себя неприкосновенной, а часть — будто ничего, абсолютно ничего не имело значения. Только месть.

Шолто чуть сильнее сжал мои пальцы, удерживая их в неровном ритме скачки наших лошадей. Он смотрел на меня глазами, в котором горел покойный желтый с золотом огонь, но на лице читалось беспокойство. Он был Королем слуа, последней дикой охоты волшебного царства. Он был охотником и прежде, возможно и не обладая такой силой волшебства, как сейчас. Но он знал сладость мести. Он знал всю прелесть простоты охоты, и ее обольстительный шепот.

Его рука в моей, глядящее на меня лицо, возвращали меня из этого упоительного небытия. Его прикосновение позволяло мне оставаться самой собой. Часть меня негодовала по этому поводу. И вспомнив причины охоты, тихий шепот горя возвратился. Бабушка, Холод, мой отец убиты, Дойл ранен. Так много смертей, так много потерь, и и вряд ли это закончится. По-настоящему страшно потерять тех, кого любишь всем сердцем, всей душой.

Мы стали спускаться ближе к земле, отбрасывая тени, похожие на большие самолеты, только волшебные. Но мы не коснулись земли, скользя над ней. Мы перемещались почти над самыми верхушками деревьев. Животные в лесу испугано бежали прочь от нас. Я заметила, как вздрогнули собаки, почуяв новую добычу. Но Шолто произнес какое-то слово и они остались с нами. Сегодня вечером мы охотились не на кроликов.

Вспышка белого и что-то намного большее, чем кролик, ударило по земле. Большой белый олень пробежал перед нами, за ним бежали и другие животные. Я почти позвала его по имени, но поняла, что если бы он не повернул бы большую рогатую голову, это бы снова разбило мне сердце. Мой Холод был потерян в темноте так же, как теперь была потеряна и бабушка.

Волшебные холмы показались на горизонте и мы поспешили к ним. Если там и были охранники, то они явно остались для нас незаметны. Может быть они были слишком напуганы, увидев нас, чтобы привлечь наше внимание?

Холм Благих предстал перед нами. В какой то момент я подумала: «а как мы попадем внутрь?». Забыв, что перед истинной охотой, призванной для достижения истинной цели, любая дверь помехой не будет. Мы летели к Холму, не замедляя скорости. Мы все знали, что путь свободен и именно так оно и было. Могло ли нас что-то остановить внутри? Могли ли они предположить, что сегодня вечером придет наш суд? Боялись ли они того, как ответит королева за нападение на свою племянницу? Мысль была далекой и мимолетной, как будто я думала о ком-то, а не о себе. Краем глаза я видела нашу кавалькаду целиком. В какой-то момент золотистый яркий свет перед входом в ситхен распался, как лепестки большого цветка, открывая нам вход в ситхен. В огромные створки двери пролились потоки теплого, золотого сияния. И мы оказались внутри.