Интимная жизнь английских королей и королев - Найджел Которн

Сара также состояла в браке. Ее муж, Джон Черчилль, был военным. Вернувшись с войны, он, как писала Сара, «овладел ею, не удосужившись снять сапоги». Когда Яков II угрожал арестом своей дочери и ее мужу, чтобы не допустить их присоединения к Вильгельму Оранскому, Сара помогла Анне укрыться в безопасном месте, а Черчилль доставил принца Георга в лагерь Вильгельма. В знак благодарности Черчилль получил от короля титул герцога Мальборо.

Оказавшись на троне, Мария пыталась помешать Анне устроить Сару при дворе. В ответ на это Анна заявила, что намерена «укрыться от всего мира и жить так, чтобы о ней позабыл род человеческий». Саре же она сказала: «Да и будь у меня намерения расстаться с дорогой госпожой Фримен, это их желание заставило бы меня удержать ее рядом вопреки всем козням». После этого Анна совершила шаг, без сомнения, лишавший ее привязанности сестры: она взяла к себе Франсес Эпсли, новоиспеченную леди Батхерст.

Когда королевой стала Анна, Сара приобрела большое влияние при дворе. В то же время военные успехи ее мужа принесли Англии ряд побед на континенте.

Теперь Сара могла устроить при дворе своих дочерей. Кроме того, она нашла место камеристки для своей кузины Абигейл Хилл, прославившейся «склонностью к открытым проявлениям страсти». Вскоре Сара обнаружила, что ее вытесняют из сердца королевы. Когда Абигейл вышла замуж и стала госпожой Мешем, королева присутствовала на свадебной церемонии, а Сара узнала об этом лишь с чужих слов.

«Моя кузина стала первой фавориткой, — писала Сара. — Госпожа Мешем часто бывает у королевы, когда принц спит, и они обычно проводят два часа наедине».

Сара с горечью замечает, что Абигейл «может при желании заставить королеву стоять на голове». Однако новая фаворитка не смогла заставить свою любовницу даровать ей титул. На ее настойчивые просьбы королева ответила, что «для титулованной особы было бы унизительно лежать на полу», а следовательно, она не сможет спать в королевской опочивальне.

Слухи о пристрастии королевы быстро распространялись, и в 1708 году по рукам пошла грубоватая баллада:

Ах, королева Анна,Воссевши на престол,Девицу полюбила,Что мыла грязный пол.

За что такая милость?Никто, свидетель Бог,Разгадку этой тайныНайти пока не смог.

За поцелуи нежных губ,За ласки юной девыЕе тотчас произвелаВ министры королева.

В письме бедняжка не сильна,О чем ничуть не тужит,Поскольку по ночам онаКороне верно служит.

Приехавший в Англию француз граф де Граммон был сильно удивлен скандальной атмосферой, окружавшей лесбийские пристрастия королевы. По мнению графа, весьма мудрые англичане оказались «безнадежно отсталыми, ибо совершенно не ведали об этих любовных тонкостях, столь ценимых еще античными греками».

Сара предостерегала королеву: «Я помню ваши слова, что больше всего на свете вы цените свою репутацию. После того как вы явили всем столь сильную страсть по отношению к этой женщине, признаюсь, меня удивило, что Ваше Величество упомянуло это слово. Ибо о какой репутации может идти речь в столь странных и необъяснимых обстоятельствах, чтобы не сказать больше? Не думаю, что привязанность только к лицу своего же пола позволит сохранить ваше честное имя и высокое уважение к вашей особе, чего я от души желаю».

Однако Анна не пожелала расстаться с Абигейл, и Сара была так рассержена, что после смерти принца Георга, когда Анна оплакивала эту потерю, она довольно бестактно назвала покойного мужа королевы «этот печальный труп». В палате общин обсуждалось предложение уволить Абигейл. Но Анна этому воспротивилась и в свою очередь потребовала, чтобы Сара оставила пост хранительницы королевской опочивальни.

Когда Сара покинула двор, в ее отчетах по расходам на содержание внутренних покоев обнаружились несоответствия. Это обстоятельство дало возможность шантажировать ее, когда она объявила о намерении опубликовать свои записки о жизни двора королевы Анны, включая отрывки из многочисленных писем Ее Величества. Дело о растрате закрыли, а Сара отложила публикацию мемуаров до 1742 года, когда со дня смерти королевы минуло двадцать восемь лет. Как и следовало ожидать, эти мемуары стали сенсацией.

Должность Сары при дворе перешла к рыжеволосой герцогине Сомерсетской, замешанной в скандальной истории убийства ее первого мужа молодым поклонником герцогини Чарльзом Кенигсмарком. Джонатан Свифт немедленно бросился на ее защиту:

И старых, и юных, не зная пощады,Людей убивают кинжалом и ядом.Но рыжих ты в том не вини, королева,Чье имя читается справа и слева [Анна].Найдет на мерзавцев тот рыцарь управу,Чье имя читается слева и справа [Мешем].

В последние годы правления Анны между политическими группировками, поддерживающими леди Сомерсет и госпожу Мешем, шла ожесточенная борьба. Королева слишком легко подчинялась влиянию своих служанок, и потому англичане говорили, что их страной правят из королевской спальни диктаторы в юбках.

Глава 7

Курфюрст Ганноверский и его любовницы

Смерть бездетной королевы Анны поставила страну перед конституционной проблемой. Поскольку католическая династия Стюартов не пользовалась поддержкой, корону предложили дальнему родственнику Анны, бывшему претенденту на ее руку ганноверскому курфюрсту Георгу.

Впервые Георг приехал в Англию в 1690 году, чтобы предложить Анне заключить брак. Предварительные переговоры прошли успешно, но мать Георга воспротивилась браку сына с женщиной незнатного происхождения[46].

Впоследствии Георг женился на своей шестнадцатилетней кузине Софии-Доротее, дочери герцога Целлеского. Она была рождена вне брака, причем ее отец, старший брат отца Георга, первоначально был помолвлен с будущей женой своего младшего брата. Не желая стеснять себя супружескими узами, герцог отказался от невесты и дал обет никогда не жениться. Однако прошли годы, и он влюбился во француженку знатного рода, которая не пожелала быть просто любовницей. Они заключили формальный брачный договор, освидетельствованный церковью, а через некоторое время после рождения Софии-Доротеи состоялась и традиционная брачная церемония, придавшая ребенку законный статус.

В Ганновере подобная практика считалась нормальной. У отца Георга I, курфюрста Эрнеста-Августа, было много любовниц, в том числе сестры — Мария и Клара фон Майзенбух. В течение некоторого времени он даже делил Марию со своим сыном. Клара и ее муж, граф фон Платен, фактически правили Ганновером и не стесняясь запускали руки в казну. У Клары были дети от Эрнеста, а их дочь, баронесса фон Кильмансег, впоследствии станет любовницей Георга, который также вступил в связь с невесткой Клары, когда та унаследовала титул графини фон Платен.

Пока Георг ублажал себя этими кровосмесительными связями, его супруга София-Доротея решила и сама немного поразвлечься. Ее партнером стал красивый шведский офицер, граф Филипп фон Кенигсмарк. Их любовь была страстной. После одной из встреч Кенигсмарк писал Софии: «Я чувствовал себя королем и надеюсь, тебе было не хуже, чем мне. Какую радость, какое наслаждение я ощущал в твоих объятиях! О Боже! Что это была за ночь!»

«Я отдала бы половину своей крови, чтобы заключить тебя в свои объятия», — отвечала исполненная обожания София.

Командование, обеспокоенное связью Кенигсмарка, допросило его. Филипп отрицал свою вину. Однако стоило Георгу уехать в места боевых действий, как парочка потеряла осторожность. Поползли слухи, что они собираются тайно бежать.

Георг, естественно, разгневался — как и прежняя любовница Кенигсмарка, графиня фон Платен. Вполне вероятно, что именно она написала шведу записку почерком Софии-Доротеи, приглашая его прийти в ее спальню. С тех пор Филиппа Кенигсмарка никто не видел.

Зародилось подозрение, что Филиппа убили, а тело погребли под полом спальни его любовницы. По другой версии — его утопили в реке, положив в мешок с камнями.

Георг был глубоко уязвлен. Дело в том, что в письмах к Кенигсмарку София-Доротея весьма нелестно отзывалась о возможностях Георга как сексуального партнера. Вскоре они развелись на том основании, что она изъявила желание оставить мужа (обвинение в супружеской неверности повлекло бы за собой необходимость судебного процесса), и София до самой смерти тридцать один год содержалась в заключении в замке Альден.

Если Георг и был замешан в убийстве, то никаких признаков угрызения совести он не выказывал, но напротив, демонстрировал «вполне здоровую тягу к женщинам». По всей вероятности, Георг отдавал предпочтение дамам «пышнотелым и самодовольным», что рассматривалось окружающими как «признак дурного вкуса и здорового желудка короля».