Интимная жизнь английских королей и королев - Найджел Которн

Впрочем, в конце концов и Генриетту-Марию заставили признать брак Якова и Анны. 1 января 1661 года она согласилась принять у себя Анну, сказав ей, что та с самого начала пришлась ей по сердцу. Раскол в королевской семье был, таким образом, ликвидирован, а Яков и Карл получили возможность и далее вести все ту же распутную жизнь.

Яков быстро заслужил репутацию «самого незащищенного от женских взглядов мужчины своего времени». Хотя он и был женат, он все же «полагал, что имеет право изредка позволить себе непостоянство».

«Он покидал супружескую постель и тут же ложился с другими», — писал Пипс. Автор знаменитого дневника живо интересовался любовными связями герцога Йоркского, который, будучи лордом-адмиралом[37], являлся его непосредственным начальником.

В ответ на распутство мужа Анна предалась чревоугодию. Ее фигура превратилась в подобие шара, но теперь Яков уже знал, что «ее достоинств явно достаточно, чтобы смутить сердце и менее склонного к любовным играм человека, нежели Его Королевское Высочество в пору ранней юности».

Она была доброй женой и родила двух здоровых девочек — Анну и Марию, — которые впоследствии стали королевами. Еще шестеро детей родились мертвыми.

Яков, бывало, обращался к жене за советом. Пипс свидетельствует, что «герцог Йоркский слушался свою супругу во всем, что не касалось его гульфика».

Яков ввел в привычку совращать фрейлин жены и пристраивать любовниц на различные должности при опочивальне герцогини Йоркской. Впрочем, эти привилегии были слабой компенсацией за постоянный риск забеременеть.

Мисс Тревор, «самой привлекательной фрейлине герцогини», пришлось бежать от двора. «Останься Тревор еще какое-то время, и она разрешилась бы от бремени в больнице святого Иакова». Мать Сары Дженнингс пыталась увезти дочь домой на том основании, что «две фрейлины уже ходят при дворе с большими животами, и она не желает видеть свое дитя третьей жертвой».

Лорд Робертс тайно увез свою жену из Лондона, не желая, чтобы герцог ее совратил — риск был велик. Яков не пал духом и «немедленно ухватился за первую попавшуюся жертву, каковой оказалась леди Карнеги — дама, уже побывавшая не в одних руках».

По свидетельству Пипса, муж этой дамы «прознал об ущербе, нанесенном его чести, и велел супруге продолжать в том же духе». Затем он намеренно заразился венерической болезнью в надежде передать ее герцогу.

Однажды лорд Честерфилд увидел, как Яков обнимал его жену, пока королева играла в карты. Когда герцог понял, что его обнаружили, он «так быстро отдернул руки, что чуть было не раздел даму».

Пипс слышал, что герцог был «по уши влюблен в леди Честерфилд», но отнюдь не удивился, когда увидел Якова, покидающего дворец в обществе герцогини, хотя минуту назад он еще «держал в объятиях и целовал другую».

Поняв, что происходит, лорд Честерфилд увез жену из Лондона. Яков тут же обратил свои взоры на леди Фалмут, а затем на Мэри Кирк — обнаружив вскоре, что та развлекает и его племянника Монмута. Следующей в руки Якова попала Джейн Миддлтон, которая «распространяла вокруг себя пренеприятный запах, становившийся особенно резким, когда ей было жарко». Личная гигиена в то время не особенно ценилась.

После короткой связи с «коротышкой и толстушкой» Годотой Прайс, очередной фрейлиной герцогини, Яков увлекся довольно привлекательной леди Элизабет Денхем, женой придворного поэта. Сэру Джону Денхему было пятьдесят, его юной жене — восемнадцать. Сначала поэт согласился закрыть глаза на эту связь, при условии, что его жена получит место при герцогине Йоркской. Однако Элизабет не пожелала оставаться тайной любовницей, украдкой пробирающейся по коридорам личных покоев герцога. Она жаждала открытого признания. И вскоре Яков, «как пес», прилюдно таскался за «этой сукой Денхем».

Пипс часто жаловался, что его господин, лорд-адмирал, «пренебрегая делами, снова с головой погрузился в развлечения — то он с этой женщиной, миледи Денхем, а то охотится по три раза в неделю».

Сам сэр Джон Денхем почувствовал себя весьма уязвленным тем, что его рога оказались открыты всеобщему обозрению. Его жена не таясь встречалась с Яковом в доме герцога в Скотленд-Ярде. Как-то раз сэр Джон застал их вместе — они весело смеялись, в руках у Элизабет была гитара. В гневе поэт вырвал инструмент из рук жены и разбил о землю. Потом он пожаловался на герцога королю — что, без сомнения, приятно развлекло Его Величество.

Связь эта закончилась внезапной смертью леди Денхем. Подозревали, что дело не обошлось без яда. Боясь, что его разорвут на куски во время похорон, сэр Джон выставил присутствующим на печальной церемонии неимоверное количество вина. Герцог Йоркский поклялся, что никогда не будет придавать своим любовным связям открытый статус.

Впрочем, эти добрые намерения вскоре были забыты. Еще при жизни леди Денхем Яков обратил внимание на Арабеллу Черчилль — естественно, фрейлину герцогини Йоркской. Никто не мог понять, в чем заключается привлекательность высокой и тощей Арабеллы. «Сущий скелет, кожа да кости, и бледна, словно бумага», — так писал о ней современник. Однако герцогу довелось увидеть, как она упала с лошади, продемонстрировав пару стройных ног, и он «с трудом поверил, что ноги столь совершенной формы могут сочетаться с лицом мисс Черчилль». Упомянутые ноги вскоре раздвинулись, и Арабелле пришлось удалиться во Францию, где она родила своего первого внебрачного сына Джеймса Фицджеймса.

Всего Арабелла родила Якову четверых детей, не обращая внимания на советы королевского лекаря и придворного акушера Александра Фрейзера, прославившегося среди дам сноровкой, с которой он помогал им «избавиться от приплода, когда в том возникала нужда».

Но это не остановило Якова. По мере того как его жена становилась все толще, герцог Йоркский «изнурял себя супружескими изменами и постепенно чахнул».

Анна умерла через шесть недель после рождения ее последнего ребенка. Прошел мимолетный слух об отравлении. А герцог нашел утешение с семнадцатилетней леди Беллейси. Был поднят вопрос о браке, но король и слушать об этом не хотел.

«С него с лихвой хватит и одной глупости. Повторять ее, да еще в таком возрасте, ни к чему». Якову к тому времени исполнилось сорок лет.

Герцог последовал совету брата и женился на иноземной принцессе Марии Моденской, пятнадцатилетней девушке редкой красоты. Воспитанная в католической вере, Мария была столь благочестива, что мечтала стать монахиней. Только вмешательство папы римского убедило принцессу, что брак с наследником английского престола является ее высшим предназначением. Из-за антикатолических настроений, преобладающих в Англии, брак этот совершался по доверенности.

Несмотря на необыкновенную красоту Марии, уже через неделю после свадьбы Яков снова был с Арабеллой. Она родила ему еще одного здорового ребенка, однако герцог вскоре бросил ее и сошелся с Кэтрин Седли — теперь уже с фрейлиной Марии, а Арабелла вышла замуж за полковника и прожила с ним сорок долгих лет.

Красивая, но распущенная Кэтрин была дочерью дворянина из Кента, чьи постоянные измены вынудили его жену покинуть дом и уйти в монастырь. По словам сэра Карра Скоупса, Кэтрин «была безумна, как ее мать, и порочна, как ее отец».

Пипс находил ее «не слишком добродетельной, но умной». Свидетельство ума этой женщины мы находим в ее собственных суждениях о том, почему она оказалась столь желанна герцогу: «Дело не в моей красоте — ведь он видел, что я таковой не обладаю, да и не в моем уме — ведь у герцога его явно недостаточно, чтобы оценить мой».

Вскоре Кэтрин родила дочь, Мария же оказалась бесплодной. Это ее очень печалило, и когда Яков, наконец, взошел на престол, она настояла на том, чтобы он прекратил отношения с Кэтрин (с недавнего времени — графиней Дорчестерской). В противном случае, угрожала Мария, она станет монахиней, что вызовет неминуемый скандал.

Ответным шагом Кэтрин было заявление, что в соответствии с Великой хартией вольностей каждая свободная англичанка имеет право спать со своим королем. Убедить ее в том, что король Иоанн Безземельный и его бароны имели в виду совсем другое, помогли дом за десять тысяч фунтов и пенсия в четыре тысячи.

Внебрачный сын Карла II герцог Монмутский унаследовал от отца пристрастие к слабому полу. Он добился взаимности нескольких фрейлин, и одна из них, Элинор Нидхем, родила герцогу четверых детей. Но Монмут собрал армию против Якова. Мятеж был быстро подавлен, а сам герцог, осужденный за измену, закончил жизнь на эшафоте. Знаменитого палача Джека Кетча на этот раз подвела рука, и ему потребовалось целых пять ударов секирой, чтобы привести приговор в исполнение. Но и после этого голова Монмута не была полностью отделена от туловища, и палачу пришлось завершать работу ножом. На «Кровавом суде»[38] судья Джеффрис приговорил 320 сподвижников Монмута к повешению, сожжению внутренностей и четвертованию, 800 — к ссылке на Барбадос и несколько сот — к наказанию плетьми. «Так закончил свою жизнь этот бывший герцог, — писал Джон Ивлин, — любимый своим отцом и многими женщинами… этот легкомысленный, беспутный развратник, сбитый с толку хитрыми подлецами».