Киоск историй - Василий Владиславович Скородумов

Пассажиры, едущие в вагоне, увидев мертвое тело, закричали, забились в угол. Один даже попытался связаться с машинистом, но, кажется, у него это не получилось.

Старик ухмыльнулся и неспешно двинулся в нашу сторону. Страх перед скорой смертью приковал меня к сиденью. Больше всего мне сейчас хотелось взять Аню за руку и убежать с ней куда подальше, но бежать было некуда.

Старик уже поравнялся со мной. Продолжая ухмыляться, он протянул в мою сторону свою костлявую руку и… она, будто бесплотная, проникла в мою голову. Я буквально почувствовал на своем мозге какое-то холодное прикосновение.

С этого момента я себе не принадлежал. Моими действиями управлял старик. Я все понимал, но не мог контролировать свое тело. Я встал с сидения, несмотря на повисшую на моей руке Аню, и вытащил из глазницы Макса нож. К своему ужасу я знал, что за этим последует.

В общей сложности я нанес не меньше тридцати ножевых ранений в тело Ани, хотя она умерла уже после третьего. Только когда живот и грудь моей девушки стали похожи на решето, старик отпустил меня. Освободившись от контроля, я посмотрел на него. Он ухмылялся, довольный проделанной работой. Я покорно ждал, когда же старик, наконец, убьет меня, но он этого не сделал. Он развернулся и пошел, а пройдя три шага, просто растворился в воздухе, оставив меня сидеть в луже крови между двумя трупами.

Дочитав до конца, следователь отложил листы в сторону и внимательно посмотрел на Дмитрия.

– Ты думаешь я поверю в этот бред? – он ткнул пальцем в стопку бумаг.

– Думаю, нет. Но это правда, – спокойным тоном произнес Дмитрий. – В противном случае я бы не стал распинаться и исписывать восемь листов бредовой историей. Вы просили меня письменно изложить, что произошло в тот день в метро – я сделал это, нигде не соврав.

– Твоя история вполне сошла бы для фильма ужасов, но не для реальной жизни. Поставь себя на мое место. В суд это даже приносить смешно.

– Моя девушка убита, вы это понимаете? Думаете не будь я одержим стариком, я бы сделал это? Да никогда! У меня за все время, что мы с ней знакомы, не было оснований даже подумать о том, чтобы нанести ей какой-либо вред, не то, что убить!

– Этого я уж не знаю, в каких вы там были отношениях еще предстоит разобраться. Знаешь, сынок, все же давай будем реалистами. Тот факт, что тебя признали психически абсолютно здоровым, усугубляет твое положение. Это значит, что ты сознательно, хладнокровно и очень жестоко, с полным осознанием своего поступка…

– Я вам еще раз повторяю, я не убивал! Да, убийство было совершенно моей рукой, но не по моей воле. Скажите, что мне светит? Смертная казнь?

– У нас в стране мораторий на смертную казнь.

– Очень жаль. Вы б мне инъекцию и все. Не хочу с этим жить. Понимаете, не хочу. Мне каждую ночь снится этот старик и то, как я под его воздействием убиваю Аню.

Дмитрий закрыл лицо руками. Следователь сделал запись в своем блокноте.

– Что ж, похоже, говорить с тобой дальше бессмысленно. Ты все равно будешь упирать на свою мистическую версию. Было бы проще, если бы ты во всем сознался, возможно приговор и смяг…

Следователь посмотрел на Дмитрия и от неожиданности даже вскочил: парень висел в метре над землей, беспомощно болтая руками.

– Ну давай, чего же ты медлишь? Убей меня, довольно мучить! Ну же, чего же ты ждешь? – кричал Дмитрий не своим голосом.

Следователь никак не мог объяснить себе то, что сейчас происходило. Он инстинктивно потянулся к тревожной кнопке, но рука застыла на полпути.

Дверь комнаты для допроса попытались открыть с той стороны, но она не поддавалась, хотя была не закрыта.

– Что, черт возьми, происходит? – едва слышно прошептал следователь.

То, что он увидел следом, заставило его закрыть глаза. Голова Дмитрия сама собой с хрустом вывернулась на сто восемьдесят градусов, и его тело упало на пол.

Несколько секунд, которые следователь простоял с закрытыми глазами, показались ему вечностью. Наконец он сделал над собой усилие и разлепил веки. На негнущихся ногах подошел к телу, склонился над ним и стал проверять пульс.

В этот момент дверь следственной камеры отворилась. В помещение вошли пятеро полицейских…

Посылка

Когда по дому разнеслась трель дверного звонка, Джек не поспешил встать со своего любимого кресла. Он никого не ждал сегодня, как, впрочем, не ждал последние месяца три. Смерть жены сделала его нелюдимым затворником, и после похорон ни один человек больше не ступал на порог его дома.

На всякий случай Джек попытался вспомнить, не заказывал ли он что-то из еды или техники, но тут же отмел эту мысль. Все телефоны давно уже были выключены, а редкие вылазки в интернет обычно не заходили дальше новостной ленты.

Он отхлебнул пива и снова уставился в телевизор. Цветные картинки и безумная музыка сменяли друг друга, реклама шампуня плавно перетекла в анонс нового корма для собак. Джек не вслушивался. Все его внимание было приковано к ползающей по экрану мухе. Наблюдать за ней оказалось намного интереснее, чем в тысячный раз смотреть, как две женщины с наигранной радостью готовят салат, нарезая ингредиенты сверхострым ножом, сделанным по секретной разработке. Насекомое вальяжно прохаживалось по поверхности телевизора, периодически замирая на месте и потирая передние лапки. Особенно уморительно это выглядело, когда она как бы «взаимодействовала» с показываемыми по ящику вещами, внося в и без того нелепые сюжеты еще больше абсурда.

В дверь снова позвонили. Наверное, соседи, подумал Джек и едва слышно пробубнил вслух:

– Проваливайте давайте, нечего вам тут делать. Если что-то нужно, идите просить у кого-нибудь другого, а ко мне не лезьте.

Он зевнул и протер глаза тыльной стороной ладоней. Когда, проморгавшись, он снова сфокусировался на телевизоре, то с некоторой долей сожаления увидел, как муха вдруг взлетела вверх, покружила немного под потолком и вскоре скрылась в другой комнате.

– Ну и черт с тобой! Можно подумать, ты единственная на всем свете. Другую себе найду, раз плюнуть. И не смей ко мне больше возвращаться!

Теперь уже три протяжных звонка раздались из динамика и, словно этого было мало, в дверь громко постучали. На этот раз Джек не выдержал и рывком поднялся с кресла, в порыве чувств обещая, что если это коммивояжер или