Помнишь меня? - Софи Кинселла

— Все дерьмо! — визжит она в ответ.

Я в замешательстве наблюдаю за этой сценой.

— Эми, давай поговорим. Мам, ты не приготовишь нам кофе?

Когда мама уходит, я усаживаю Эми на пол, плюхаюсь рядом и шепчу проникновенным голосом старшей сестры, все-понимающей-взрослой-и-классной.

— Слушай, Эми. Не надо, ладно? И не занимайся ты этим. Справимся как-нибудь.

— Да пошла ты!

— Слушай, — терпеливо продолжаю я, — если у тебя возникнут проблемы, скажи мне. Мы решим их вместе…

Эми корчит гнусную гримасу и выкидывает две фиги.

— Да пошла ты знаешь куда! — в ярости ору я.

Мы сидим молча. Потом я беру папин диск и включаю его. Огромный экран на стене вспыхивает, на нем появляется папино лицо. Он сидит в кресле в красном домашнем халате. Лицо худое, изможденное — таким он стал, когда заболел, но зеленые глаза еще блестят, в руке сигара.

«Да, — начинает он хрипло, — мы понимаем, что операция не обязательно пройдет успешно. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Я сам виноват, я доконал свое тело. И я решил оставить вам, своей семье, скромный завет — на всякий случай».

Он делает паузу. У меня комок подкатывает к горлу. Я гляжу на Эми — ее лицо разгладилось, преобразилось.

«Живите полной жизнью, — говорит папа в камеру, — будьте добры друг к другу. Барбара, хватит жить для собак. Любить они тебя не станут, в постель с тобой не лягут».

Я хлопнула себя по губам:

— Не мог он такое сказать!

— Сказал, — усмехнулась Эми.

«Любимые мои, жизнь у нас одна. Не тратьте ее впустую. Я знаю, что во многом жил неправильно. Я не был примерным отцом. Но я старался как мог. Прощайте, мои дорогие. Увидимся там».

Папа чокнулся с камерой и выпил. Экран погас, но я смотрю на него, не отводя невидящего взгляда, как в забытьи.

— Настоящий завет, — бормочу я, — папа держался молодцом.

— Это точно, — кивнула Эми.

Никаких следов. Если у меня и впрямь был роман, то хоть какие-то свидетельства остались бы. Записка, фотография — хоть что-нибудь. А самое главное — я счастлива в браке с Эриком.

Уже поздно. Мама и Эми давно ушли. Мы с Эриком едем на встречу с Эйвой, интерьерным дизайнером. Он предложил мне составить ему компанию и посмотреть на их последнее детище «Блю-42». Все так называемые объекты в компании Эрика обозначаются «Блю номер такой-то» — бренд такой.

— Слушай, Эрик, я сегодня просматривала свои банковские счета и обнаружила, что каждый месяц перевожу определенную сумму в какой-то «Юнито». Ты не знаешь, что это такое?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Но в любом случае нет ничего плохого в том, чтобы хранить часть денег в офшоре. — Он посигналил, раздвижные ворота открылись. — Вот мы и на месте, — с гордостью произнес он.

Я сражена наповал. Перед нами новенькое, с иголочки, белоснежное здание с закругленными балконами и черной гранитной лестницей, ведущей к огромным серебряным дверям. Дверь открывает портье в ливрее. Фойе — мрамор нежнейших пастельных оттенков, белые колонны. Дворец, настоящий дворец!

— Потрясающе! Просто сказка!

— Пентхаус обслуживает отдельный лифт. — Эрик повел меня вглубь фойе, где располагалась прелестная кабинка лифта с маркетри. — Внизу есть бассейн, спортивный зал и кинотеатр для жильцов дома, — добавил он.

Я пристально смотрю, не шутит ли — но, похоже, даже не собирается.

— Прибыли.

Я оглядываю просторное помещение. Нет, скорее даже, почти безграничное пространство. Окна от пола до потолка, камин в человеческий рост, а на противоположной стене — гигантский стальной лист, по которому струится вода.

— Это настоящая вода? — спросила я как дурочка. — Внутри дома?

— Наши клиенты любят такие вещи. Забавно, да? Эйва! — позвал он, и через несколько мгновений я увидела худую блондинку в очках без оправы, серых брюках и белой рубашке.

— Привет, — говорит она с необычным акцентом. — Лекси! Ты уже выходишь! Как ты?

Она потрясла мою руку.

— Я в порядке, — улыбаюсь я. — Здесь просто необыкновенно. И эта вода…

— Вода — основная тема этих апартаментов, — сказал Эрик. — Мы во всем следовали принципам фэн-шуй, да, Эйва? Это очень важно для некоторых наших обладателей ультракрупного собственного капитала.

— Ультра… чего? — переспросила я.

— Очень богатых людей, — переводит Эрик. — Наших потребителей. Фэн-шуй они отводят первостепенную роль при выборе квартиры. Да, Эйва?

Эйва кивнула.

— Эрик, я заказала рыбок для спальни хозяев. Они великолепны! Каждая по три тысячи фунтов, — пояснила она мне. — Мы их берем напрокат.

Да уж, действительно ультракрупно. Рыбы напрокат. Совершенно другой мир.

— Вот, посмотри. — Эйва подает мне искусно сделанный из картона и деревянных планок макет. — Это здание снаружи. Видишь, я повторяю тему скругленных балконов в фестончиках на покрывалах.

— Э… Великолепно! И как вы только все это придумали? — Я оглядываюсь как во сне. Ниспадающие потоки воды теперь подсвечиваются оранжевым.

— О, это не моя идея. Я занимаюсь только мебелью и интерьерными аксессуарами. Концепция дома принадлежит Йону.

Я едва устояла на ногах от потрясения.

— Йону?

— Йон Блайт, — подсказывает мне Эрик, — архитектор.

— Йон, вот и ты! А мы только что о тебе говорили! — воскликнула Эйва.

Он здесь?! Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Я не хочу видеть его. И не хочу, чтобы он видел меня. Только бы убежать…

Поздно.

— Привет, Эрик, привет, Лекси, — вежливо кивнул Йон и вдруг уставился на мои руки. Я смотрю — и… о ужас! Макет сломан.

— Лекси! Черт, как тебе это удалось?! — Эрик в бешенстве.

— Йон, твоя модель! — испуганно пискнула Эйва.

— Простите. — Я не лучше сомнамбулы. — Не понимаю, как это вышло.

— Не волнуйся, — пытается бодро говорить Йон, — я работал над ним всего-то месяц.

— Месяц? — Я наперебой хватаю обломки, безуспешно пытаясь вернуть модели ее прежний вид.

— Ну, может, не месяц. Может, пару часов, — улыбается Йон, наблюдая за мной.

— Ох. — Я прекращаю бесплодные попытки. — Все равно, прости.

Йон смерил меня взглядом:

— Ты можешь возместить ущерб.

Возместить ущерб? Что он хочет сказать?

— Йон, квартира получилась бесподобная, — произношу я мягко и чуть снисходительно, как подобает жене владельца компании. — Мои поздравления.

— Спасибо, мне приятно это слышать, — отвечает он столь же официальным тоном. — Как поживает твоя память?

— Все так же.

— Не вспомнила ничего нового?

— Нет, не вспомнила.

Я стараюсь вести себя естественно, но как только мы с этим архитектором оказываемся рядом, кажется, воздух сразу электризуется. Я смотрю на Эрика. Интересно, он это чувствует? Понимает?