«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя - Рудольф Баландин

…Риббентроп оставил воспоминания, написанные во время Нюрнбергского процесса незадолго до своей казни. Вот как описал он свою встречу с советским вождем: «Один из сотрудников ввел нас в продолговатый кабинет, в конце которого нас стоя ожидал Сталин… Шуленбург (посол Германии в СССР. — Р.Б.) даже не смог удержать возглас удивления; хотя он находился в Советском Союзе вот уже несколько лет, со Сталиным он еще не говорил никогда…

Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит но праву.

Заслуживающим упоминания кажется мне небольшой, но характерный эпизод… Я спросил Сталина, может ли сопровождавший меня личный фотограф фюрера сделать несколько снимков. Сталин согласился, и это был первый случай, когда он разрешил фотографировать в Кремле иностранцу. Когда же Сталин и мы, гости, были сняты с бокалами крымского шампанского в руках, Сталин запротестовал: публикации такого снимка он не желает! По моему требованию фоторепортер вынул пленку из аппарата и передал ее Сталину, но тот отдал ее обратно, заметив при этом: он доверяет нам, что снимок опубликован не будет».

Безусловно, этот жест доверия стал известен Гитлеру. Фюрер, уже тогда знавший, что с его стороны данный пакт — военная хитрость и в подходящий момент он его вероломно нарушит, потерпел пусть небольшое, но ощутимое моральное поражение. Вряд ли он верил в наивность Сталина, однако не имел никаких оснований упрекнуть его в хитрости, коварстве, нечестности.

Тогда же в Москве были подписаны и секретные протоколы. Их опубликование в горбачевское время сыграло важную роль в антисоветской пропаганде. Сошлемся еще раз на Судоплатова: «Вообще такого рода секретные протоколы самая обычная вещь в дипломатических отношениях, затрагивающих особо сложные вопросы… И сейчас, читая секретные протоколы Пакта Молотова Риббентропа, я не нахожу в них ничего тайного. Директивы, основанные на подписанных соглашениях, были весьма четкими и определенными; о них знали не только руководители разведки, но и военное руководство и дипломаты. Фактически знаменитая карта раздела Польши, приложенная к протоколам 28 сентября 1939 года, появилась на страницах «Правды», конечно без подписей Сталина и Риббентропа, и ее мог видеть весь свет».

Германо-советское сотрудничество установилось во всех областях, в том числе военной. Но по словам западногерманского историка Себастиана Хаффнера: «Партнерство между Гитлером и Сталиным не было полюбовным союзом, в том числе и со стороны Сталина. Если можно было бы превратить своенравного и самовольного партнера — СССР в беззащитную и покорную, по крайней мере "уступчивую Россию, то Гитлер всегда предпочел бы такой вариант"».

Война была неизбежной. Когда она грянет? Об этом Сталину оставалось только догадываться, прилагая все силы к усилению военной мощи своей страны и одновременно стараясь как можно дольше сохранять мир, ибо перевооружение Красной Армии только началось. Однако, как бывает всегда, даже ожидаемая большая беда обрушивается внезапно.

В ноябре 1940 года по приглашению германского правительства в Берлин прибыла советская миссия, руководимая наркомом иностранных дел, вторым лицом в государстве В.М. Молотовым.

О встрече советской делегации с Гитлером подробно рассказал ее участник В.М. Бережков в книге «Страницы дипломатической истории» (1982). Он подчеркнул декоративную ритуальность обстановки, призванной психологически подавить приглашенных. Два высоких эсэсовца в черной форме с черепами на фуражках распахнули огромные двери, встав по обе стороны и вытянув правую руку в фашистском приветствии. Огромный кабинет, похожий на зал, громадный письменный стол, большой глобус и в сравнении с этим антуражем небольшая фигура фюрера.

Подчеркивая свое дружеское расположение и уважение к представителям СССР, Гитлер подошел к ним, поздоровался со всеми за руку и пригласил к беседе. Он произнес вступительную речь о том, что Англия фактически уже разбита и скоро капитулирует, Германия контролирует всю Западную Европу. Пора позаботиться о разделе Британской империи.

Странам оси — Германии, Италии и Японии — надо узнать соображения на этот счет Советского правительства.

В ответ Молотов, оставив без внимания заявление Гитлера, предложил обсудить конкретные практические вопросы. В частности, хотелось бы знать, почему германские войска направлены в Финляндию, а военная миссия — в Румынию без консультации с Советским правительством? Ведь этим нарушается пакт о ненападении, заключенный в 1939 году.

Фюрер старался направить переговоры в нужное ему русло, говоря о разделе мира, в котором предлагал участвовать и СССР. Так, по его словам, укрепятся дружеские отношения СССР с Германией. Сталин дал указание Молотову твердо проводить свою линию: выяснять причины концентрации немецких войск на восточном направлении, отмечая реакцию Гитлера на эти вопросы. А она оказалась неординарной.

Как писал В.М. Бережков: «Несмотря на актерские способности, фюреру не удалось скрыть растерянности…» Отвечал он сбивчиво и неубедительно. Молотов добавил, что сложившаяся ситуация вызывает озабоченность Москвы и желание получить от германского правительства четкий ответ по этому поводу.

Гитлер вынужден был сослаться на свою неосведомленность. Он вновь начал развивать идею раздела мира — дымовую завесу, призванную скрыть истинные намерения Германии. СССР предлагалось распространить свое влияние в южном направлении, вплоть до Индийского океана…

«Здесь Молотов перебил Гитлера, — отмечает Бережков, — заметив, что он не видит смысла обсуждать подобного рода комбинации. Советское правительство заинтересовано в обеспечении спокойствия и безопасности тех районов, которые непосредственно примыкают к границам Советского Союза».

Глава нашей делегации в соответствии с указаниями Сталина пресекал попытки Гитлера увести переговоры от проблем, актуальных для СССР. Надо было показать фюреру, что он имеет дело с противником, который не поступится своими идеологическими принципами. Гитлеру пришлось хитрить, изворачиваться, лгать, тогда как Сталин через Молотова давал ясно понять, что ведет честные переговоры, не скрывая своих интересов. Гитлер сознавал свое отчасти даже унизительное положение. Он прервал встречу, сославшись на возможность воздушной тревоги.

Британская авиация осуществляла смелые налеты на Берлин, и, по-видимому, они были приурочены к моменту пребывания здесь советской делегации. Тем самым подчеркивалось, что с Англией еще не покончено и она не пойдет ни на капитуляцию, ни на сговор с Третьим Рейхом. Не исключен более хитрый ход британских руководителей: создать у русских впечатление, что Германия собирается и впредь воевать с Англией, а потому не следует обращать внимание на концентрацию немецких войск на восточном направлении; тем самым подкреплялись планы фюрера двинуться на СССР.

«На следующий день состоялась вторая встреча с Гитлером, — пишет Бережков. — К тому времени из Москвы уже поступила шифрованная депеша. Отчет о вчерашней беседе был рассмотрен, и делегация получила инструкции на дальнейшее. Советское правительство со всей категоричностью отвергало германское предложение, отклонив попытку Гитлера втянуть нас в дискуссию по поводу раздела «британского имущества». При этом вновь подтверждалось указание настаивать на том, чтобы германское правительство дало разъяснение по вопросам, связанным с проблемой европейской безопасности».

По данному поводу вряд ли было заседание Советского правительства. Указание могло поступать или от Политбюро, или лично от Сталина. Второе наиболее вероятно; к этому времени он руководил и внутренней, и внешней политикой страны. Вообще в подобных случаях коллегиальность решений нецелесообразна.

Вторая встреча с Гитлером ничего, по существу, не изменила. Молотов продолжал четко проводить сталинскую линию, а фюрер и Риббентроп старались всячески завуалировать приготовления Германии к вторжению в СССР. Молотов сказал, что в Москве недовольны задержкой с поставками германского оборудования в Советский Союз; такая практика недопустима, поскольку советская сторона точно выполняет обязательства по экономическому сотрудничеству с Германией. Гитлер возразил: его страна ведет с Англией борьбу «не на жизнь, а на смерть» и вынуждена мобилизовать все свои ресурсы.

И тут Молотов, как свидетельствует Бережков, сделал резкий выпад:

— Но мы только что слышали, что Англия фактически уже разбита. Какая же из сторон ведет борьбу на смерть, а какая — на жизнь?