Только представьте… - Сьюзен Филлипс

– Янки! – воскликнула мисс Долли, когда экипаж остановился. – Они атакуют нас! О Боже… Боже…

Вначале привычка обращаться к событиям, случившимся семь лет назад, так, словно с тех пор ничего не изменилось, немного выводила Кит из себя. Но она быстро поняла, что тихое помешательство мисс Долли – всего лишь способ совладать с вышедшей из-под контроля действительностью.

– Ничего подобного, – поспешно заверила она. – Я остановила экипаж, потому что хочу прогуляться.

– Дорогая моя, это невозможно. Повсюду рыщут мародеры. А ваша кожа…

– Ничего, мисс Долли, постараюсь не загореть. Встретимся в доме через несколько минут.

И Кит, не дожидаясь дальнейших протестов, спрыгнула на землю и знаком велела кучеру ехать дальше. Не глядя вслед удалявшемуся экипажу, она взобралась на поросший травой холмик, чтобы лучше рассмотреть поля, подняла вуаль и поднесла к глазам ладонь, прикрывая их от солнца.

Растениям было почти шесть недель. Вскоре бутоны превратятся в кремовые цветы с четырьмя лепестками, которые позже дадут жизнь ватным комочкам. Даже при умелом управлении отца «Райзен глори» не выглядела такой процветающей. Хозяйственные постройки, сожженные янки, были восстановлены, а загон для лошадей окружала чисто побеленная ограда. Все выглядело ухоженным и добротным.

Взгляд девушки остановился на доме, из которого ее изгнали восьмилетней девочкой. Все тот же мягко изгибающийся фасад теплого кремового оттенка, подсвеченный сейчас розоватыми лучами заходящего солнца. Но были и перемены: красная черепичная крыша залатана, ставни и передняя дверь блестят свежей черной краской, и даже отсюда видно, как сверкают стекла в окнах. На фоне общего разорения и ужасающих опустошений, которые она видела из окна поезда, плантация казалась оазисом красоты и процветания. Увиденное должно было порадовать Кит, но она не испытала ничего, кроме гнева и неприязни. Все это происходило без нее.

Она опустила усыпанную мушками вуаль и направилась к дому.

Долли Калхоун одиноко стояла рядом с экипажем. Губки, сложенные бантиком, обиженно дрожали. Подумать только, ее грубо бросили в незнакомом окружении!

Кит наградила ее ободряющей улыбкой и обошла громоздящиеся сундуки, чтобы заплатить кучеру из последних денег. Тот взобрался на козлы, щелкнул кнутом, а Кит взяла мисс Долли под руку, помогла взойти на крыльцо и подняла медный молоток.

Молодая девушка, открывшая дверь, была незнакомой, что еще больше расстроило Кит. Ей хотелось видеть родное лицо Эли, но она знала, что старик умер прошлой зимой. Кейн не позволил ей приехать на похороны. И теперь к старым счетам прибавились новые.

Горничная с любопытством оглядела гостей и груду сундуков и чемоданов, валявшихся на земле.

– Я бы хотела видеть Софронию, – сказала Кит.

– Миз Софронии нет дома.

– Когда она придет?

– Сегодня утром Магическая Женщина заболела, и миз Софрония пошла ее навестить. Не знаю, когда вернется.

– А майор Кейн?

– Он в поле, но вот-вот будет.

Что ж, это к лучшему. Если повезет, они успеют внести вещи и устроиться до его появления.

Кит осторожно взяла за руку мисс Долли и вместе с ней протиснулась мимо ошеломленной горничной.

– Пожалуйста, прикажите поднять наверх наш багаж. Это мисс Калхоун. Ей наверняка хотелось бы спокойно выпить стакан лимонада в своей комнате. Я подожду майора Кейна в гостиной.

Заметив, что горничная колеблется, Кит вопросительно подняла брови. Но у девушки не хватило мужества спорить с хорошо одетой посетительницей.

– Да, мэм, – пролепетала она.

Осталось договориться с мисс Долли. Страшно подумать, как отнесется бедняжка к известию о том, что отныне ей придется жить под одной крышей с бывшим офицером армии северян. Тут надо действовать осторожно…

– Почему бы вам не прилечь до ужина, мисс Долли? Дорога вас, наверное, утомила.

– О, милочка, думаю, вы правы, – кивнула мисс Долли, погладив руку Кит. – Я хочу выглядеть сегодня во всем блеске. Надеюсь только, джентльмены не будут весь вечер говорить о политике. Пока войсками в Чарлстоне командует генерал Борегард, мы можем не опасаться этих убийц-янки.

Кит легонько подтолкнула компаньонку к сбитой с толку горничной.

– Я загляну перед ужином.

Когда женщины исчезли наверху, Кит наконец огляделась. Деревянный пол сверкал чистотой, на столе стоял букет цветов. Она вспомнила, как раздражала Софронию неряшливость Розмари.

Девушка пересекла холл и вошла в переднюю гостиную. Свежевыкрашенные желтоватые стены с яблочно-зеленой лепниной выглядели строго и элегантно, новые занавески из шелковой тафты слегка колыхались на легком ветерке, врывавшемся в открытые окна. Правда, мебель осталась прежней, старомодной, хотя обивку на стульях и диванах сменили и в комнате пахло не плесенью, а лимонным маслом и воском. Темный налет больше не портил серебряные подсвечники, а большие напольные часы ходили – впервые на памяти Кит. Приветливое ритмичное тиканье должно было бы успокоить ее, но этого не случилось. Слишком хорошо выполняла Софрония свою работу. Кит чувствовала себя чужой в собственном доме.

Кейн смотрел вслед конюху, уводящему на конюшню Вандала, его нового гнедого жеребца. Неплохой конь, но Магнус просто на стену лез, когда Кейн избавился от Аполлона и купил Вандала. В отличие от Магнуса Кейн не позволял себе привязываться к своим лошадям. Он с детства был приучен бояться каких бы то ни было теплых чувств.

Направляясь к дому, он думал о том, сколько всего сделано за последние три года. Несмотря на трудности жизни, рядом с презиравшими его соседями, он ни разу не пожалел о решении продать дом в Нью-Йорке и переехать в «Райзен глори». У него был небольшой опыт выращивания хлопка в Техасе, еще до войны, да и Магнус вырос на хлопковой плантации. С помощью многочисленных сельскохозяйственных пособий они умудрились вырастить в прошлом году неплохой урожай. Кейн не претендовал на глубокую любовь к труду на земле, точно так же как не разводил сантиментов с животными, но ему нравилось подвергать себя испытаниям, в число которых входила нелегкая задача возрождения «Райзен глори». Кейна особенно радовала постройка новой прядильни на северо-восточной границе плантации. Он вложил в нее все деньги и никогда еще со времен молодости не был так близок к разорению, но риск только подогревал кровь. Пока что на душе было легко и спокойно.

Он старательно вытирал ноги у черного хода, когда из двери вылетела Люси, горничная, недавно нанятая Софронией.

– Я не виновата, майор! Миз Софрония не сказала мне, что кто-то приедет, когда уходила повидать Магическую Женщину. Эта леди спросила вас, а потом без лишних слов уселась в гостиной, будто все ей нипочем!

– Она все еще там?

– Да. И это не все. Она привезла…

– Черт!

Только на прошлой неделе Кейн получил письмо с сообщением, что члены Общества защиты вдов и сирот Конфедерации приедут за пожертвованием. Респектабельные семьи в округе обычно игнорировали его, кроме тех случаев, когда нуждались в деньгах, – тогда они присылали очередную матрону с поджатыми губами. Та вплывала в комнату с надменным видом и, нервно поглядывая на хозяина, всеми силами пыталась облегчить его кошелек. Постепенно Кейн заподозрил, что благотворительные сборы – всего лишь удобный предлог посмотреть на логово преступного героя Мишинери-Ридж. Его ужасно забавляло, что эти же самые женщины пытались пресечь робкие попытки флирта со стороны своих дочерей всякий раз, когда Кейн появлялся в городе. Впрочем, кокетливые взгляды оставляли его равнодушным: он предпочитал более опытных женщин Чарлстона, которых изредка навещал.

Кейн вошел в дом и решительно зашагал к гостиной, не заботясь о том, что по-прежнему одет в табачного цвета брюки и белую рубашку, в которых целый день провел на полях. Будь он проклят, если станет переодеваться для разговора с очередной надоедливой ведьмой!

Он уже примерно знал, что увидит. Только на этот раз ошибся. Такого он не предполагал…

Незнакомка стояла у окна, глядя вдаль. Даже со спины было заметно, как хорошо она одета – необычное явление для здешних мест. Заслышав шаги, она обернулась. Плотный шелк юбки едва слышно зашуршал.

У Кейна захватило дух.

Она была самим совершенством.

Изысканная. Утонченная. Изящная.

Дорожный костюм цвета голубиного крыла был отделан розовой каймой. Водопад светло-серого кружева лился с высокого ворота на упругую округлую грудь. Небольшая шляпка того же оттенка, что и отделка, ловко сидела на чернильно-темных волосах. Кончик короткого серого пера свешивался с полей на лоб.

Лицо было скрыто черной вуалью, легкой, как паутинка. Крохотные сверкающие гагатовые мушки льнули к тонкой сетке, так что ясно видны были только влажные красные губы и пара гагатовых же сережек.

Он ее раньше не знал, иначе запомнил бы столь необычное создание. Должно быть, одна из соседских дочек, которых так старательно от него прятали.