Живу тобой одной - Стефани Блэйк

– Посмотри на меня, Хэм.

– Нет! – хрипло пробормотал он. – Поскорее убирайся из моей комнаты. Если отец узнает, чем мы тут занимались, он убьет нас обоих. И поделом.

– Но как он об этом узнает, Хэм? Кто, кроме нас, ему расскажет?

У него задрожали руки.

– Ты нехорошая. Зачем ты явилась сюда? Зачем искушала меня?

Казалось, его гнев лишь забавляет Келли.

– Кто больше грешен – тот, кто искушает, или тот, кто поддается искушению?

– Ведь ты жена моего отца!

– А ты его плоть и кровь.

– Убирайся! И не разговаривай со мной в отсутствие отца! Чтобы ноги твоей больше не было в моей комнате!

Она молча обошла вокруг кровати, подняла брошенную на пол рубашку. В тусклом свете лампы в последний раз мелькнуло ее нежное обнаженное тело. Хэм лежал с закрытыми глазами, пока не услышал звук закрывшейся двери. А потом остался в темноте, один на один с сознанием собственного греха.

На следующее утро Нат на подносе принес ему завтрак. Хэм лежал, глядя в потолок, боясь встретиться с отцом глазами.

– Я не голоден.

– Все равно съешь. Так велел доктор Мэрфи. Ты должен есть, чтобы набраться сил.

– Со мной уже все в полном порядке.

– Знаю я твои штучки, молодой человек. Приятно, наверное, изображать из себя инвалида, когда за тобой ухаживает такая хорошенькая нянька, как Келли.

Сжавшись от ужаса, Хэм осторожно покосился на него. Нат нахмурился.

– В чем дело, парень? Ты весь побелел как полотно.

– Ничего, па. Просто голова закружилась.

– Это от голода, как я и говорил. Давай, садись и поешь яиц с беконом.

Хэм приподнялся, опершись на подушку. Нат поставил поднос ему на колени.

– Док заедет попозже, посмотреть на твою ногу. Я думаю, опухоль спала.

– Да. – Внезапно взгляд Хэма упал на книгу, лежавшую сбоку на подносе. – А это как сюда попало?

Нат пожал массивными плечами.

– Келли прислала. Говорит, ты просил ее вчера вечером.

Когда отец вышел, Хэм раскрыл Шекспира на странице, заложенной узкой полоской бумаги. Заметил, что одно четверостишие выделено карандашом.

О, странные мужчины! Могли бы наслаждаться тем,Что начинают ненавидеть.Дерзкие мысли проникают в черноту ночи.Похоть и страсть влекут их к тому, что так ненавистно уму.

Хэм, не притронувшись к еде, отставил тарелку. Медленно закрыл книгу.

После полудня Келли появилась на пороге его комнаты в длинной прямой юбке и просторной блузе, скрывавшей фигуру. Ее бледное лицо казалось вымытым до блеска, оно так и светилось чистотой. Широко раскрытые зеленые глаза смотрели невинным взглядом. Волосы она уложила вокруг головы короной из двух блестящих толстых кос, как у девушки с фермы.

– Я принесла тебе ленч, – произнесла она бесцветным голосом. – Можно войти на минуту?

Лицо Хзма мгновенно вспыхнуло от воспоминаний о прошлой ночи. Помимо собственной воли он представил себе тело, скрытое под просторной бесформенной одеждой.

– Входи.

Не сказав ни слова, даже не взглянув в его сторону, она поставила поднос, повернулась и пошла к двери.

– Спасибо! – крикнул Хэм ей вслед. Она не ответила.

– Келли! Я…

Она обернулась, уже от двери. Стояла и ждала, что он скажет.

– Келли… а где отец? – Он с трудом перевел дыхание.

– В каменоломне. Вернется к ужину.

– К ужину…

Она молча смотрела на него, не двигаясь с места.

– Келли… – Лицо его горело, он судорожно сжимал руки под простыней, стараясь не выдать их дрожь. – Келли… моя нога… мне что-то нехорошо… я подумал, может, ты…

– Что?

Он выпалил одним духом, сгорая от унижения:

– Не переменишь мне повязку? Пожалуйста, Келли, прошу тебя!

Он беспомощно откинулся на подушку. Келли медленно подошла к его кровати, улыбаясь своей мудрой, всезнающей зеленоглазой улыбкой.

Стояла осень. Высокие стога сена на полях, сбегавших по холмам, золотом сверкали в утренних лучах солнца. Работники на ферме Найтов начали разбивать стога и свозить душистое сено в амбары на зимнее хранение.

В октябре Келли сообщила Нату, что он станет отцом. Не говоря ни слова, он схватил ее в объятия, прижался щекой к ее надушенным волосам. Когда он, наконец, заговорил, голос его звучал почтительно и смиренно:

– Моя радость… Как я тебе благодарен за все, что ты для меня сделала… за все, чем ты стала для меня. А теперь еще вот это… чудо. Благодарю тебя, Боже, за твое великодушие! Все приметы указывали на то, что урожай будет хороший. Но такое! Да это самый богатый урожай за всю мою жизнь!

Его громогласный смех разнесся по всему дому. Он поцеловал Келли, потом, громко топая, вышел из дома, широко раскинул руки, поднял лицо к небу. Теплые лучи солнца согревали его, седые волосы и борода развевались на ветру. Он глубоко дышал, не зная, как выразить свою благодарность судьбе.

– Натаниэль! – позвала Келли. – Куда ты идешь?

Он обернулся к ней и снова звучно рассмеялся от счастья.

– На поле. Рассказать Хэму. И всем остальным. У Натаниэля Найта будет сын!

Хэм привез отца домой уже затемно. Нат крепко спал в телеге с сеном. Хэм завел лошадь в стойло и, оставив храпящего отца в телеге, пошел в дом. Келли ждала на кухне.

– Поздно вы. Я уже начала беспокоиться.

– Ты? Беспокоилась? – переспросил Хэм с горькой иронией.

– Где твой отец?

– Я оставил его в амбаре, пьяного в стельку.

– Твой отец напился?! – В уголках ее губ заиграла насмешливая улыбка.

– Ты, сука!

Хэм поднял руку, словно собираясь ударить ее. Она не съежилась, не отшатнулась. Даже глазом не моргнула.

– Что это значит, Хэм?

Рука его безвольно опустилась, плечи обмякли.

– Нет-нет. Та ненависть, которую я чувствую к тебе, – ничто по сравнению с отвращением, которое я испытываю к самому себе. Господи, лучше бы мне умереть!

– Но почему?

Он сел на край стола, опустив голову на руки. Бессмысленным взглядом смотрел на чистую тарелку, приготовленную для ужина.

– Весь день он носился со своей великой новостью. Нат Найт сделал ребенка своей молодой жене! Ездил вверх и вниз по реке, заезжал на все фермы, пил со всеми. – Хэм рассмеялся сухим коротким смешком. – Раньше он всегда говорил, что гордыня – это грех.

– Ему есть чем гордиться. Не каждый мужчина в семьдесят два года может похвастаться таким.

Хэм схватил ее за запястье, рывком притянул к себе. Келли спокойно выдержала его яростный взгляд.

– Ты лицемерка! Обманщица! Мы оба знаем, что это не его ребенок.

Отблески света от лампы плясали в ее глазах.

– Я знаю только, что ребенок существует. Понятия не имею, чей он. Может быть, ты его отец, а может, и брат, Хэм.