Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана

Гвидион служил в общине главным жрецом и распоряжался подготовкой ко всем праздникам, потому что долгое время учеников у него не было. Десять дней до Мардуна Николас помогал взрослым приводить святилище в порядок и готовить угощение. Наставник говорил, что это важная часть учёбы и их культуры.

Стараниями Сумеречников предгорье утопало в сухоцветах: тысячелистниках, бессмертниках, синеголовиках и трясунке. Трепетали на ветру гирлянды из листьев клёна, дуба, ясеня и осины. Гроздья рябины в них сверкали не хуже рубинов.

Приготовления закончились вовремя и началось веселье. Гостей собралось – вся община в две сотни душ. Сумеречники нарядились в одежды в цвет осенней листвы: рыжие, красные, жёлтые. Лица прятали под масками. Древняя предосторожность, чтобы защитить себя от Неистового гона. Пили сидр и мёд, играли на арфах, лютнях, волынках и свирелях, ели угощение из яблок, орехов, печёной птицы и баранины, капусты и репы. Пели баллады о подвигах древних героев, о достославных временах, когда Сумеречников ещё чтили, как хозяев мира.

Для Николаса Риана сшила меховой костюм с забавным хвостиком, а Мидрир вырезал из ели маску, которую мальчик расписал углём. Гвидион потешался, что в таком виде ученик похож на шаловливого козлёнка.

Во время праздника Николас подносил ритуальные горшки с едой и ветви, поджигал костры на вершине холмов. Он был здесь единственным ребёнком. Взрослые смотрели на него с умилением и норовили чем-нибудь угостить.

– Хочешь рогалик? – спросил Гвидион, указывая на лихо отплясывающих в каменном круге святилища ряженых.

– Только не это! – Николас похлопал себя по переполненному животу.

– Тогда иди танцевать! – подхватил Мидрир в обычной шутливой манере. – А то будем кормить, пока не лопнешь!

– Но я не умею, – смутился мальчик.

– А тут не нужно уметь, – подбодрила его Риана. – Это пляска духов. В ней танцор полагается на ритм музыки и побуждения души, а не на заученные движения. Делай то, что тебе хочется, и это будет правильным. Никто не станет ругать. Обещаю!

Гвидион кивнул. Мидрир указал на блюдо с рогаликами. Николас припустил к танцующим. Взрослые взяли его за руки и закружили вместе с собой. Осмелев, мальчик принялся скакать под удары барабанов и стук бубнов. Он помахивал длинным хвостом, пальцами изображал на голове рожки и задорно блеял, пытаясь забодать тех, кто подходил слишком близко. Гости хлопали и смеялись.

Впервые в неделю Мардуна Николас не болел и не чувствовал слабости, словно веселье наполняло его силами. Даже родинка напоминала о себе только лёгким зудом.

Но когда праздник закончился и община отправилась на ночёвку, стало, как никогда, жутко.

– Не бойся! Мы с братом уж сколько праздников мёртвых перевидали, а до сих пор живы, – успокаивала его Риана. – Волшебство Госкенхенджа защитит нас.

– Выбери столб, который тебе нравится, – велел Гвидион.

Николас долго не мог определиться. Его тянуло к столбу с неясытью. Мудрая птица, хозяйка библиотек и хранительница книжных знаний, казалось, она мучается от одиночества и нуждается в нём, зовёт. Но ворон нравился ему не меньше. Он ведь тоже умный и верный. Что-то тёплое, будто тоска по родным, наполняло душу, когда Николас водил пальцами по бороздкам рисунка. Этот покровитель – самый надёжный.

– Хороший выбор. Знаешь, что означает его руна? – спросила Риана, укутывая мальчика в тёплое одеяло и плащ.

Николас внимательно изучил закорючку под вороном.

– На амулете Кишно есть такая же.

– Правильно. Это «Альгиз» – защита. Когда всё закончится, я научу тебя читать руны, – она погладила его по щеке и устроилась у соседнего столба, на котором в медной чаще чадил уголёк Неугасимого пламени.

Мидрир сел у камня, украшенного клубком омелы, и положил рядом с собой меч.

– Если что, будем отбиваться! – подмигнул он.

– Мидрир! – укорил его Гвидион. – Главное, сидите тихо, не жгите костёр, не разговаривайте, не шевелитесь и даже не спите. Николас, повторяй про себя заклинание: «Не смотри в глаза Мраку, иначе Мрак посмотрит на тебя». С рассветом Неистовый гон уберётся под холмы.

– А что такое Мрак? – Николас не хотел прекращать разговоры и отпускать наставника от себя. Ожидание оказалось куда страшнее бури.

– Сила, которая питает демонов, как нас питают наши стихии, – ответил Гвидион. – Это название упоминается только в самых древних балладах и молитвах, пришедших к нам с мёртвой прародины. А сути никто уже и не помнит. Просто зло.

Николас задумчиво хмыкнул.

– Будь умницей, и мы увидимся завтра на рассвете, – наставник помахал на прощание и ушёл в рощу.

На него Неистовый гон не охотился этой ночью.

Остальные затаились. Николас поднял взгляд на небо и принялся считать звёзды, дорисовывая их до фигур демонов и героев древности. Удушливая тьма заполоняла воздух, вспыхивали ядовитой зеленью дорожки, замирали все звуки, даже ветер боялся шелохнуть листья на деревьях. Родинка пульсировала болью, вспухали на коже жилы.

Загрохотало всё вокруг. Стучали копыта, лаяли псы, выкрикивал кличи Неистовый гон. Показалась кавалькада всадников-дуллаханов. Под мышками они держали свои горящие зелёным пламенем головы и швыряли ими в людей. Всадники пролетали мимо Рианы, мимо Мидрира, не задевая их, словно тех защищала невидимая преграда. Полукровки застыли изваяниями, ведь сколько раз проживали подобное, должно быть, даже страх притупился и вошёл в привычку.

За дуллаханами последовали тощие борзые, покрытые сбившейся в колтуны кудрявой белой шерстью. Их кроваво-красные глаза полыхали яростью. Щерились пасти, с зубов капала смрадная слюна и отравляла землю вокруг. Псы рычали и клацали челюстями у самых лиц полукровок, но те оставались бесстрастны. На Николаса пока никто не нападал. Выдержал бы он такое или нет?

Водяные лошади кельпи оставляли следы из водорослей. Шкуры отливали гнилой зеленью болотных огоньков. Полупрозрачные баньши кружились хороводом, заламывая руки и стеная так, будто скребли когтями по стеклу. Вот-вот из ушей кровь хлынет. Косматые мары выползали из расселин, протягивали руки и шипели: «Наши-наши, заберём-заберём!». Бросались и налетали на невидимые преграды, отскакивали от них и со скулежом уползали восвояси.

Ночь Неистового гона длилась невероятно долго. Глаза чесались и слипались, голову кружило и клонило в сон, по телу разливалась слабость и дрожь. Ещё немного и Николас не выдержит – навсегда станет пленником подхолмового царства.

Приближался самый тёмный час перед рассветом. Все демоны уже прошли, наступила долгожданная передышка.

Но нет, снова послышался перестук копыт, храп кельпи, скрип седла. Об землю ударились кованые сапоги, когда всадник спешился. Тяжёлые шаги будто отмеряли последние мгновения жизни. Этот гость, двуликий Аруин, направлялся вовсе не к полукровкам. Он опустился на колени рядом с Николасом. Серебряные пальцы щупали воздух вокруг. Мальчик не смел оторвать взгляд от неба и повторял про себя: «Не смотри в глаза Мраку, иначе Мрак посмотрит на тебя. Не смотри! Ни за что не смотри!»

– А вот и ты, маленькая дрянь, – скрежетал надорванный голос. – Столько веков я ждал, столько веков копил ненависть. Прячься-не прячься за чужими спинами, беги-не беги, всё равно хоть с края света достану. В один из этих дней, в один из дней свершится моя месть! Ты заплатишь за всё своё зло!

Первый луч уже крался по земле, пробивался сквозь стволы. Темнота рассеивалась. Аруин вместе с туманом нехотя возвращался к поджидавшему в низине кельпи и мчался наперегонки с рассветом к волшебным холмам.

Щёки промокли и саднили от слёз, а во рту ощущался привкус крови от прикушенного языка. Николас и не заметил, как Риана побежала к нему, обняла и принялась гладить по волосам.

– Всё хорошо, всё закончилось. Теперь ты можешь поспать, ты герой!

К концу недели Николас немного обвыкся, начал воспринимать всё как страшный ритуал, ведь ночи проходили одинаково. Только Аруин искал мальчика, подходил к нему и скрежетал о своей неизбывной ненависти. Рассказывал, как будет поджаривать его на медленном огне, отрывать руки и ноги, убивать и оживлять, перемалывать косточки в муку. Но в этот год у владыки снова ничего не вышло.