Личность и государство - Герберт Спенсер

годы за чтением наполняющих исторические сочинения подробностей о международных столкновениях, изменах и договорах, интригах, не облегчая себе этим понимание причин и происхождения различных общественных форм и общественных явлений и условий влияния на них законов. Познания, приобретенные на фабриках, на бирже и в залах судов, также далеко не дают надлежащей подготовки.

Что действительно необходимо, это систематическое изучение естественной связи между причиной и следствием в том виде, в каком эта связь проявляется среди человеческих существ, составляющих общество. Хотя ясное сознание этой связи является одним из конечных результатов умственного развития, – хотя дикарь не имеет никакого понятия о механической причине, – хотя даже греки думали, что полетом какого-нибудь дротика управляют боги, – хотя эпидемиям почти до нашего времени приписывали сверхъестественное происхождение, – и хотя между социальными явлениями самое сложное из всех, отношение между причиной и следствием, по всей вероятности, еще долго останется неясным, – однако в наше время существование такого отношения сделалось слишком очевидным. Все мыслящие люди должны бы уже прийти к заключению, что, прежде чем брать на себя обязанность изменить это отношение, следует тщательно изучить его. Ясные теперь общественные факты, как, например, факт, что между числом рождений, смертей, браков и ценой хлеба существует известная связь; что в одном и том же обществе в течение жизни одного и того же поколения пропорция между числом преступлений и цифрой населения изменяется в тесных пределах, – эти факты должны бы наглядно показывать всем, что человеческие стремления, руководимые соединенным с ними разумом, действуют всегда почти одинаково. Из этого следовало бы заключить, что среди других социальных причин причины, порожденные законодательством, влияя одинаково и с некоторой регулярностью, должны изменять не только действия людей, но даже и их натуру – и изменять совершенно иначе, чем это можно было ожидать. Следовало бы признать тот факт, что в обществе, более чем где-либо, причины порождают много последствий, и следовало бы предвидеть, что отдаленные и косвенные последствия столь же неизбежны, как и ближайшие. Я не говорю, что это мнение и эти выводы отрицаются; но убеждения бывают различной силы; некоторых держатся лишь номинально, другие слабо влияют на наш образ действий, третьи, наконец, имеют на нас неотразимое влияние во всех обстоятельствах жизни, и, к сожалению, убеждения законодателей касательно сцепления причин и следствий в социальных вопросах принадлежат к первой категории. Рассмотрим некоторые из истин, которые признаются всеми ими, но в очень ограниченном числе серьезно принимаются во внимание, когда издают законы.

Нет никакого сомнения в том, что каждый человек до известной степени способен изменяться как в физическом, так и в умственном отношении. Все методы воспитания, все упражнения, начиная с упражнений ученого математика до упражнений профессионального борца, все награды за добродетель и наказания за порок подразумевают мнение, выраженное в некоторых пословицах, гласящих, что употребление или неупотребление какой-нибудь способности, физической или умственной, бывает причиной изменения ее, то есть влечет за собой ее ослабление или усовершенствование.

Кроме того, всем известен факт, что изменения в природе, произведенные тем или другим путем, делаются наследственными. Никто не отрицает, что вследствие накопления незначительных изменений в течение жизни нескольких поколений сложение людей приспособляется к условиям, так что климат, нездоровый для других рас, не причиняет никакого вреда приспособившейся к нему расе. Никто не отрицает, что народы одного корня, расселившиеся в различных странах и ведущие различные один от другого образ жизни, приобретают с течением времени различные способности и направления. Никто не станет отрицать, что при новых условиях образуются новые национальные характеры даже в настоящее время. Доказательством тому служат американцы. А если никто не отрицает совершающегося повсюду и непрерывного процесса приспособления, то из этого следует, очевидно, заключить, что изменения этого процесса неизбежно сопровождают каждое изменение в социальных условиях.

К тому, что было сказано, можно наконец прибавить, что всякий закон, способствующий изменению образа действий людей, – налагая на них новые стеснения или доставляя им новые облегчения, – влияет на них так сильно, что природа их с течением времени приспосабливается к нему. Кроме всякого немедленного воздействия, есть еще воздействие отдаленное, совершенно игнорируемое большинством, преобразование среднего характера, преобразование, которое может быть желательно или нежелательно, но которое, во всяком случае, есть самый важный факт, и его следует принимать во внимание.

Другие общие истины, над которыми гражданин, а тем более законодатель, должен бы был подумать до тех пор, пока не усвоил бы их себе в совершенстве, открываются нам тогда, когда мы спрашиваем себя: из каких элементов складывается социальная деятельность? И когда мы убеждаемся в очевидности ответа, что она представляет собой коллективный результат желаний индивидов, ищущих удовлетворить их каждый сам за себя и следующих обыкновенно по тому пути, который кажется им наиболее легким по их ранее приобретенным привычкам и образу мысли, то есть по линии меньшего сопротивления (истины политической экономии просто вывод из такого ответа). Нет надобности доказывать, что социальный строй и социальная деятельность являются так или иначе продуктом человеческих эмоций, направляемых идеями предков или людей живущих. Исходя из этого рассуждения, мы вынуждены признать, что объяснение социальных явлений заключается в совместном действии этих факторов из поколения в поколение.

Такое толкование прямо ведет к заключению, что между коллективными результатами ищущих удовлетворения человеческих желаний те, которые вызвали индивидуальные усилия или добровольную кооперацию, гораздо более способствовали социальному развитию, нежели те, которые побуждали к действию благодаря вмешательству правительства. Если обильные жатвы покрывают теперь поля, на которых росли прежде лишь дикие ягоды, мы обязаны этим индивидуальному стремлению удовлетворить потребности, не ослабевавшему в течение жизни многих поколений. Если удобные дома заменили хижины, это совершилось потому, что люди хотели увеличить свое благосостояние; города тоже обязаны своим существованием подобным импульсам. Торговая организация, теперь столь обширная и сложная, началась в те времена, когда люди собирались на религиозные празднества, и создалась всецело благодаря стремлению к достижению своих личных целей. Правительства же всегда действовали наперекор этому развитию и если и помогали ему чем-либо, то только исполняя отчасти присущие им функции и поддерживая общественный порядок. Точно то же замечается и по отношению прогресса наук и их применения, сделавшего возможным изменение строя общества и расширение общественной деятельности. Не правительству обязаны мы массой полезных изобретений, начиная с заступа и кончая телефоном; не правительство сделало открытия в физике, химии и в других науках, руководящих современными фабрикантами; не правительство выдумало те машины, которые служат для фабрикации различных предметов, для перевозки людей и предметов с места на место и всеми возможными способами содействуют нашему удобству. Все коммерческие операции,