Далила-web - Борис Георгиев

Я отвлёкся. История вопроса меня мало интересовала, хотя последействие вещь стопроцентно интересная. Как его ни называй, синдром оно там или нет, суть от этого не меняется. Непонятно только, каким боком последействие относится к дримодему. Кто-кто, а я наблюдал это явление без всякого дримодема на материале поведения соседа по комнате. Вот этого самого Штуцера.

В первый раз это случилось через пару недель после моего поступления в универ. Я уже успел притерпеться к обычным штучкам Штуца, ночные подвиги соседа больше не лишали меня сна. Мерный скрип его кровати даже стал действовать на меня усыпляюще. Но жизнь приготовила новый сюрприз. Однажды утром я проснулся от ужасного грохота. Пока продирал глаза, что-то тяжело топало по полу, меня аж на кровати подбрасывало, потом грохот повторился. Я продрал глаза и сел. На полу извивался Штуцер, куртка его пижамы задралась чуть ли не до плеч, он пытался подняться, но почему-то не пробовал помочь себе руками. Глаза его были закрыты.

— Штуц! — позвал я. Бесполезно. Полный отрыв.

Пока я выбирался из постели, он ухитрился встать. И я понял, кто топотал так ужасно. Штуц перемещался по комнате прыжками, поставив ноги вместе. Допрыгает до выхода, дёрнет головой в сторону, потом ка-ак кинется на запертую дверь с размаху! Иногда после этого ему удавалось устоять на ногах, иногда нет, но, поднявшись, он вновь и вновь атаковал нашу несчастную дверь.

Меня он не замечал, привести его в чувство не удавалось, и я решил помочь. Штуц — ладно, что ему, раздолбаю, сделается, а дверь было жалко. Улучив момент, я распахнул её настежь, и Штуцер выпрыгнул в коридор. Надежда, что очередной заскок моего соседа пройдёт, когда препятствие исчезнет с его пути, не оправдалась. Он помчался по коридору огромными скачками, напоминая гигантского бесхвостого кенгуру.

— Штуц, осторожнее! Там лестница! — заорал я, когда сообразил, куда он направляется. Слава рыбьим яйцам, он не стал спускаться, поскакал наверх. Я побежал следом. Штуц уже запрыгнул на верхнюю площадку, до полусмерти напугав девчонку в банном халате и с полотенцем на голове. Когда я увидел, как мой сосед разворачивается на месте, до меня допёрло, наконец, в чём дело.

Накануне вечером он раздобыл где-то шаровой код к «Спрингмэну», такой дурацкой игрухе. Ну, вы в курсе, я думаю. Она тогда была мегапопулярна, даже не знаю почему. Штуцер говорил, нечипованный вообще не может понять, каково это — стать человеком-пружиной. По правде говоря, не очень-то мне и хотелось. А Штуц собирался на сон грядущий пошпилить немного, чтобы расслабиться после практики по защите информации. Расслабился, называется.

Куда было нужно Штуцеру на девятнадцатом этаже, я понял сразу, но всё равно еле успел открыть перед ним дверь туалета — слишком уж шустро он прыгал. Чуть из штанов своих пижамных не выскочил. На коленях уже болтались.

— Эй, Пружина-мэн! — обратился я к нему, не надеясь быть услышанным. — Очнись! Штуц!

Нет, это просто цирк. Штуц подскакал к писсуару, нацелился. Тут мне пришло в голову, что человек-пружина вообще-то не умеет стоять ровно, вынужден прыгать всё время. Что ж он, думаю, теперь делать будет? Штуц вышел из положения просто. Упёрся башкой в стену. Я приготовился помогать его возвращению в комнату. Сами понимаете, спуститься с лестницы скачками сложнее, чем подняться, а уж натянуть пижамные штаны без рук, — и вовсе, по-моему, невыполнимая миссия. Разве что зубами. Но тут Штуцер очнулся. Может быть, на голову перестало что-то такое давить или по какой другой причине, но он пришёл в себя. Стоит, глазами хлопает. Потом догадался, что штаны можно и натянуть.

— Чего это я? — спросил он у меня первым делом. Я не смеялся, честное слово. Только после, в комнате, когда стал ему рассказывать. Он, конечно, не поверил. Решил, я прикалываюсь. Хорошие приколы, страшно же! Пружина пружиной, но вдруг его в следующий раз переклинит после рубки в «Slime&Darkness» на тёмной стороне? Опасная штука — последействие.

Пока я припоминал собственные исследования синдрома последействия, докладчик расправился с историей вопроса и перешёл к теме. Он больше не мычал и не мямлил, слушать стало легче, хоть кое-чего я не понимал. Теперь мне кажется, будто я узнал, что случится с Далилой, именно тогда. С вами бывает такое: точно известно, что вы не могли просчитать события, но вам кажется, что знали всё наперёд? Я слушал об изменении реакций испытуемых на некоторые раздражители после использования дримодема в определённых режимах, но это не было для меня откровением и особенно удивительным не показалось. Видал я всякие отклонения и раньше. Может быть, меня зацепила инфа об аномалиях в Сети? Не знаю. Это, по крайней мере, было для меня новостью.

Оказывается, после того как мозги испытуемых пустили в Сеть, программные фильтры дримцентра стали вылавливать обособленных и чрезвычайно агрессивных вормов, пытавшихся проломить защиту снаружи. Исследование этих червей, по словам докладчика, поставило кодеров в тупик. Вормы были написаны подробно, нетривиально, но каждый отдельно взятый фрагмент их кода выглядел совершенно бессмысленным. Иногда, соединившись, они становились способными действовать направленно и тогда нападали, но каких-либо других закономерностей в их поведении установить не удалось. Связать атаки с действиями хакеров тоже не получилось. Докладчик предположил, что эти странные осколки кода — последействие Системы, и стал проверять это предположение. Он исследовал исходящий поток дримцентра и обнаружил, что отдельные его фрагменты очень похожи на коды тех червей. Понимаете? Выходит, в момент соединения мозг составлял с Системой одно целое, но, когда связь разрывалась, остаточные процессы шли и в мозгу, и в Системе. Последействие, чтоб ему пусто было.

Я заволновался, а почему — и сам не знал. Покосившись на Бенито, я заметил — его также что-то тревожит. Штуцер — тот не заморачивался. Слушал и кивал с понимающим видом. Кому-кому, а ему к последействию не привыкать. Я опять вспомнил о человеке-пружине, и мне стало ещё хуже. Кто знает, вдруг с Далилой что-то такое случится?

— Теперь, — сказал разошедшийся не на шутку докладчик, — если у вас есть вопросы по первой, тэкскэть, части доклада, задавайте. Не стесняйтесь, я, э-э, постараюсь ответить. Нет вопросов?

Я огляделся. Народ в задних рядах лежал в отрыве поголовно, кроме нас троих. Сотрудники среднего ранга переглядывались, а большие боссы благосклонно кивали, но спрашивать не торопились.

— Э-э… ни у кого нет, э-э, вопросов? Тогда я, тэкскэть, хотел бы некоторым образом…

— Есть вопрос, — сказал вдруг Бенито.

— Да?! Сидите, молодой человек, можно, э-э, спросить с места. Что-то вызвало, э-э, затруднения?

— Нет. Вы говорили, что в некоторых режимах работы дримодема Сеть можно считать эффекторным продолжением мозга. Я хотел бы узнать, не изучалась ли вами в этом контексте возможность доступа к мозгу испытуемого из Сети?

— Я понял вас, э-э, молодой человек. Нет, не изучалась. Во-первых, вероятность взлома фильтров дримцентра исчезающе мала. Для этого потребовались бы ресурсы, превышающие мощности всех устройств, подключённых к Сети. Во-вторых, мозг сопротивляется несанкционированному доступу, и очень успешно. Смею сказать, успешнее, чем любой программный фильтр. Понимаете, таламус обычного человека тоже в некотором роде фильтр… Ну, не будем, тэкскэть, повторять прописные истины. Должен вам сказать, молодой человек, мозг в известном смысле, э-э, мощнее Сети, бороться с ним затруднительно.

— Об этом и речь, — уточнил Бенито. — Не может ли мозг другого человека, тоже подключённый к Сети через дримодем, оказаться сильнее ваших хвалёных фильтров и прорваться в мозг испытуе… мого.

Неясные подозрения зашевелились в моём собственном мозгу. Зачем это Бене? Он же не собирается подписывать договор. Почему он вдруг заикнулся на слове «испытуемого»? Чего Беня занервничал?

— Э-э-э… Понятно. Теоретически это возможно, но практически такой вопрос не рассматривался. Похоже, молодой человек, вы просто не представляете себе, насколько сложны процессы, протекающие в мозгу хомо сапиенс. Декодировать, знаете ли, будет затруднительно. Это вам не червячков из Системы вылавливать, это, знаете ли… да. Есть ещё вопросы?

— Да, — сказал к неудовольствию докладчика Бенито. — О последействии. Можно ли внушить испытуемому программу действий, которую он вынужден будет выполнить после того, как отключится от Сети?

— Нет, это невозможно. Э-э-э… Вернее, это могло бы стать возможным, если бы вы, молодой человек, научились составлять программы для мозга. Пока наши знания о процессе мышления расплывчаты и, тэкскэть, фрагментарны. Какие-то действия вы можете вызвать. Повторяю, э-э, именно какие-то, а не определённые. Случайные. Но для этого не нужен дримодем. Представьте: вы подходите к, простите, девушке и щиплете её за… Э-э… Я хотел сказать, пытаетесь поцеловать в щёчку. Таким способом вы, конечно, вызовете некое действие. Что-то девушка сделает, определённо. Но будет ли она этому рада или… э-э… даст вам тумака, вы не знаете заранее. Экспериментируйте, молодой человек, и если научитесь программировать девушек, сообщите мне.