Белая змея - Танит Ли

Когда раб открыл ларец, Катемвал обнаружил в нем двух странных забальзамированных птиц. Ястреб с застрявшим в груди осколком камня сжимал в когтях голубя. Под ними лежал лист тростниковой бумаги. Надпись на нем гласила:

«Победа недолговечна. На эту ночь город твой — передай ему это».

Глава 5

Элисаарская ночь

— И что это такое? — спросил Регер.

Он лежал на мраморном ложе в купальне стадиона, и раб растирал его тело подогретым маслом. Весь день он провел во дворе, упражняясь с мечом, копьем и ножом, или среди канатов и перекладин на акробатической площадке. А предыдущие две ночи и день — под крышей особняка и в постели с принцессой.

— Кто-то хочет предостеречь тебя или даже угрожает. Будь осторожнее.

— Осторожнее? Это ты говоришь победителю Огненных скачек? — насмешливо бросил Регер, откидываясь на спину и закрывая глаза.

Катемвал кивнул, понимая его иронию. Он рассматривал обнаженного юношу профессиональным взглядом работорговца и знатока состязаний. В этом взгляде не было ни малейшего желания, даже, наверное, ничего чувственного. Только преклонение перед животной силой жизни, только гордость за свою расу и за то, что он открыл столь великолепный образец, сочетающий эти аспекты.

Два уже заживающих следа огненных поцелуев факела колесницы украшали подбородок и горло Регера. Несколько шрамов на теле не уродовали его и не являлись знаком слабости. Но сознание его не хранило отметин. Регер сохранил свою чистоту и первозданную невинность. «Я сделал это для него, — подумал Катемвал и тут же одернул себя: — Не слишком-то гордись. Прежде это сделали для него боги».

Он вспомнил фигурки — детское увлечение Регера. Мальчик уже тренировался на стадионе — занятия начались сразу же. Тем не менее в свободные минуты ребенок лепил из глины фигурки: миниатюрных ящериц, оринксов, маленькие упряжки хиддраксов с крошечными людьми на крошечных замысловатых колесницах, которые он видел лишь однажды, да и то мельком. Когда Регеру исполнилось семь, его работы отличала точность и четкость, лежащая на грани красоты — и тут он резко все бросил. Он перестал украшать внешний мир и ушел в работу над собой.

Раб закончил массаж. Регер кивнул, и он удалился. В овальном бассейне за аркой плескался и плавал другой Клинок Дайгота.

Должен ли он сказать больше? Катемвал колебался. Но теперь шкатулка с мертвыми птицами и зловещий лист, исписанный изящным почерком, не имеют силы. Дайгот принял его подношение. Скачки выиграны, впереди другие состязания. И приближается Застис.

Катемвал увидел, что Регер уснул. Высокая дуга ребер и плоский живот с ровными квадратами мышц равномерно вздымались и опадали. Он дышал бесшумно и легко.

Он в безопасности на руках у Матери Элисаара. Что ж, пусть все идет своим чередом.

Огненная танцовщица была черна, как леопард Закориса — истинная закорианка, но более древней, а может, более молодой породы. Лицо ее было прелестным, а губы свежи, как цветы.

Она шла по мозаичному полу между длинными праздничными столами. На ее руках позвякивали браслеты из белой кости. Покрывало из полупрозрачного многоцветного газа окутывало девушку от шеи до ступней.

Свет приглушили, в комнате царила тишина.

Танцовщица вскинула руки, полупрезрительным щелчком пальцев подзывая слугу, вручившего ей пару зажженных факелов. Она не глядела ни на кого из собравшихся аристократов, их гостей и слуг. Ее глаза смотрели внутрь, на богов и искусство.

Факелы, тоже украшенные костяными держателями, мягко и уверенно легли в ее руки. Пальцы сомкнулись на рукоятках. Слуга отступил. Девушка вскинула голову. Ее волосы скрепляла небольшая башенка из золота, с вершины которой они спадали, как хвост вороного жеребца.

Из тени донеслись голоса флейт, арф и барабанов.

Танцовщица начала двигаться. Она текла и изгибалась, подобно воде, подстраиваясь к изгибам музыки. И вот зажатый в правой руке факел скользнул по ее телу.

Огонь охватил газ, пропитанный благовониями, распространяя дым, наполнивший комнату своим ароматом. Девушка отвела факел, откинула голову назад, и ее волосы водопадом устремились к полу. Резко воздев факел, как делали участники Огненных скачек перед началом состязания, она снова бросила его вниз, коснувшись пламенем ткани.

Газ, укрывавший ее, засыпал искрами и задымил. Куски ткани растворялись в огне, исчезали один за другим, истаивали удушливым дымом. Словно восход черной луны, взорам зрителей открылась одна грудь цвета ночи, совершенной формы, украшенная бриллиантовой звездой.

Гости одобрительно загудели. Но танцовщица ничего не видела и не слышала.

Факел, зажатый в левой руке, сверкал вокруг нее, то на плече, то на бедре. Волнообразные движения ее тела все убыстрялись, словно она заигрывала с огнем или обольщала его. Текучий газ на мгновение вспыхивал тут и там, мерцал, завораживал, таинственным образом исчезал, полосы цвета перетекали друг в друга, и все сильнее пахло благовониями. Ритм барабана ускорился до галопа, флейта забиралась то вверх, то вниз. Огонь вонзил зубы во все покровы, скрывающие девушку, и в какой-то миг начало казаться, что она полностью горит. Некоторые из зрителей, испугавшись, громко закричали. Но пламя, достигая черных волос, слетало с них пылающими цветами. Она была обнажена уже до пояса, оставались только бриллианты. Натертая маслами кожа переливалась в свете факелов. Пупок танцовщицы горел камнем цвета угасающих углей. С неохотой любовное желание и огонь начали ослабевать. Танцовщица пребывала в трансе, музыка подчинялась ее капризам, гудели барабаны… Она окуналась в пламя и вылетала из него. Девушка наклонилась, согнулась, легла на мозаику и выпустила из рук кость, увенчанную огнем, перехватив и сжав ее ступнями. Прозрачная, тягучая, словно черная патока, она встала на ладони. Сильные ноги с тонкими ступнями подняли два огня и дразняще провели ими вдоль позвоночника. Внезапно она вспыхнула, превратившись в шар, состоящий из чистого пламени, в котором кувыркались блестящие колеса диких огней. Шар, вращаясь, опустился на камень и снова стал женщиной.

Невредимая танцовщица стояла перед зрителями, слегка прикрытая лишь легкой пеленой дыма. Бриллианты блестели на груди девушки, обвивали ее бедра, а вокруг талии темным огнем пылали гранаты. Свет факелов защищал ее, застывшую в холодной отрешенности. Она стояла как статуя, никого и ничего не видя, пока музыка не окончилась.

Хвалебные возгласы пронеслись по комнате. Она не обратила внимания на звуки, не остановилась перед драгоценностями, которые не бросили, а положили к ее ногам. Три принца вошли в круг и обступили танцовщицу, пока рабыня заворачивала ее в шелковый плащ.