Смоленское направление 2 - Алексей Борисов

– Вот как? Значит, они не просто к Ладоге собрались. Ой, чует моё сердце …, да что ж это я сижу тут? – Мила позабыв о мальчике, бросилась в комнату дочери. – Анисюшка, бегом за голубем, что из Юрьевого монастыря привезён был,** батька в беду попал.

(Голубь, будучи выпущен, немедленно возвращается в привычную ему голубятню, откуда он был увезен в корзине или клетке. Никуда больше голубя послать нельзя).**

За этого голубя, Сбыслав отдал золотой крест с самоцветами. Подобная порода ценилась на вес золота. Далеко не каждый боярин Новгорода, мог похвастаться почтовым голубем. У Якуновича их было шесть. И если почтовый середнячок мог лететь со скоростью пятьдесят вёрст в час, то сбыславские – выдавали восемьдесят. Любил птиц боярин, да что там птиц, Сбыслав любил всё, что могло летать.

Юрьевский монастырь просто очаровал меня. Особую выразительность каменным зданиям придавал естественный цвет стен, сложенных из серого и голубовато– розового известняка-ракушечника. А Георгиевская церковь, если смотреть издалека, то создавалось впечатление, что храм слеплен руками. Это как сравнивать фотографию и картину художника, где, безусловно, предпочтение отдаётся последнему. И самое главное – тишина. Людям дают подумать о Боге, помолиться и ощутить себя единым целым с природой. День ушёл на осмотр красоты, второй на знакомство с настоятелем и обширной братией. Гаврила Алексич, по моей просьбе упросил двоюродного брата дать мне в провожатые монаха, который показал каждый закуток, рассказывая о традициях, которым уже более ста лет. Одна из них связана со старинным греческим обрядом – бить в блюдо во время общей трапезы. На край стола ставилось большое блюдо с пищей, старший из братии ударял в него большой ложкой, чтение молитв прекращалось, все вставали и благословляли пищу, а затем начинали трапезу только вслед за игуменом. В наше время, для того, чтобы привлечь внимание за столом стучат ножиком по ножке бокала. Оказывается вот, откуда всё пошло.

На третий день прибыли представители сёл и деревень, закреплённых за монастырём, коим сдавали землю в аренду. Это приносило обители десятую часть дохода. Помимо этого существовали ещё несколько источников обогащения, такой как вклад 'по душе', когда прихожане делали дарения, дабы обеспечить молитвы монастырских монахов по душе умершего вкладчика и его родственников. И разумеется вклад 'для пострижения'. Богоугодным делом считалось отречься от мира через пострижение в монахи даже за несколько минут до смерти. Треть дохода приносила торговля, освобождённая от всех пошлин.

– Каждая община получит один плуг с бороной, десять кос и тридцать серпов. Стыдно сказать, многие пользуются деревянными серпами – железо дорого. – Настоятель монастыря сидел с нами за общим столом, а чуть в стороне, сутулый монах вёл бухгалтерию.

В итоге, после расчёта с ладожанами и монастырём сельскохозяйственной техники у нас не осталось вовсе. Монах с потрясающей точностью назвал количество общин, равное оставшимся плугам с боронами. Как это получилось, не знал даже и Гаврила Алексич, когда на мой вопрос о возможном сговоре просто развёл руками. Лукавить в подобных местах русский человек не может.

После обедни мне пришлось запрячь лошадь и вспахать борозду, наглядно демонстрируя работу плуга. Старосты цокали языками, тихонько переговаривались друг с дружкой, после чего испробовали сами. Сравнивать было с чем. Деревянная соха лежала поблизости. С винтом, регулирующим лемех плуга, разобрались быстро, на сохе пахарь просто изменял усилие, которое оказывал на плечи, определяя нужную глубину борозды, тут же было намного проще.

– Алексий, тебя Сбыслав Якунович зовёт. Случилось что-то, голубь наш с посланием прилетел. – Монах, сопровождающий меня, подошёл как раз, когда я взял в руки косу. Косить толком меня не научили.

– Прошу прщенья православные, как обращаться с косой, вы и без меня знаете, да ещё и поучите. – Среди старост раздался смешок.

Мы снова оказались в кельи настоятеля. Дожидались только меня, Якунович сидел с бледным лицом, остальные были встревожаны.

– Проходи сын мой, присаживайся. Грамоту мне вчера из Смоленска доставили, о тебе там говорится. – Настоятель улыбнулся, тем самым подчёркивая для остальных, что ничего плохого в послании не было. – Но то дело прошлого. Тревожное известие получено сегодня, зачти, Сбыслав.

– Сокол мо… это неважно … вот, Строган змий подколодный отправил воевати на остров четыре десятка римлян злющих. Сбереги живот, …дальше дела не касается. – Якунович отпустил бересту и она снова свернулвсь в трубочку.

– Змеюка пронюхал про Орешек, надо поспешать! На Ладоге перехватим, да утопим. – Высказал свою мысль Гаврила Алексич.

– Тише, Гаврюша. Допустим, успел ты, и что дальше? Ни за что ни про что римлян побьёшь? –Настоятель покачал головой, двоюродный брат предлагал откровенный разбой. Может, и стоило так поступить, не церемонясь с душегубами, однако Закон защищал иноземцев от подобного.

– Римляне подойдут к острову, и если не смогут застать Бренко врасплох, то просто подожгут его. Тогда … вся затея псу под хвост. – Ильич сказал своё слово.

– Я за предложение Гаврюши. Догнать и утопить. Строган, ни перед чем не остановится. Ему не важно – откуда придёт хлеб, не будет русского, он купит на Западе и перепродаст свеям. Прав и Пахомушка, остров предадут огню. – Сбыслав провёл ладонью по лицу, словно старался снять с него усталость.

– Сделайте так, чтобы латиняне напали на вас первыми. Хватит Новгороду голод терпеть! Смерды по городам бегут из-за неурожаев, этак, скоро и сеять будет некому. Впервые, за столько лет запас хлеба на год сделан. Благославляю вас дети мои, на подвиг ратный. Ступайте, пора собираться в дорогу. – Настоятель привстал с лавки, перекрестил каждого по отдельности, подставляя крест для поцелуя. – Исповедуйся перед дорогой, Алексий.

Пахом, Сбыслав и Гаврила вышли за дверь, в кельи остались я и священник. Не успев вымолвить и слова, как настоятель потянул меня за рукав, открывая потайнуюдверь, замаскированную под иконостас. Крохотная лампадка в далеке, тускло освещала узкий проход, ведущий к спрятанной в стене кельи.

– Поговорим здесь. Мы с Ермогеном пятнадцать лет знакомы, Иннокентий его, у меня в этом году жил, так что, кто ты такой, мне известно. Ответь мне, почему ты, никеец, помогаешь нам? – Священник чуть ли не за грудки держал меня.

– Когда-то была создана великая империя, где на одном её конце человек ложился спать, а на другом уже поднимался, так как наступало утро. Внешние враги, при помощи иуд развалили её на куски. Русь скоро станет империей, и чем крепче будет её тело, тем меньше шансов будет у её врагов. Свет и тьма всегда будут бороться друг с другом. Русь – это свет. Господь велел помогать Свету.

– Мы все воины Христовы. Начни с малого и вскоре большое станет подвластно. Ступай за мной, я выведу тебя отсюда. – Настоятель приподнял деревянный люк, и мы вскоре оказались во дворе, опередив новгородцев на пару минут.

Нанятые для похода в Смоленск две ладьи, после того, как разгрузились в Юрьевском монастыре ушли в Новгород. В нашем распоряжении было лишь судно Ильича, к команде которого прибавилось восемь охранников, Сбыслав, Гаврила и я с Пахомом. Согласно плану, разработанному по дороге, бояре оставались в столице. Угроза семьям, во время клановых разборок была существенной. К тому же, через две недели должна была состояться свадьба, а выдавать дочку замуж без присутствия отца было неправильно.

– Ты уж Пахомушка не задерживайся, а мы тут, с Гаврюшей, Строгану хвост прижмём. – Сбыслав соскочил на причал, принял почтового голубя в клетке и вместе с Алексичем отправился по домам.

Как ни спешили мы, но лодки с наёмниками в Ладоге не застали. Ощепок сумел договориться с владельцами кнорров, те приняли отряд и под видом мирных купцов помчались к Ореховому острову. Хозяин харчевни, где происходил разговор владельца судов и Ощепка, рассказал следующее:

– Тощий поначалу не смог договориться, свей ожидает свой товар уже месяц, вот-вот подвезти должны, я тут всё про всех знаю. – Трактирщик сделал паузу, посматривая на чешуйку резаны, опускающуюся из моих пальцев на засаленный стол. – А потом, он показал какой-то кусок кожи.

– Дальше что? – Мои пальцы сжали очередную резану, не давая ей выскользнуть.

– Ну, возки считать стали, сколько и куда, там …, про зерно разговор был. – Информации больше не было, и корчмарь стал нести околесицу, в надеже дополнительного заработка.

– Когда они отплыли? – Пахом понял, что мы опоздали, и теперь надо было узнать какую фору, имел противник.

– С утра, харчей с собой, на три дня взяли. – Мы встали из-за стола и направилтсь к выходу. – Четыре десятка их, не больше. – Прозвучало уже в спину.