Холод пепла - Валентен Мюссо

— Тем хуже. Что сделано, то сделано.

— А что с этим Долабеллой, о котором вы мне говорили?

— Я попытаюсь разузнать о нем, во всяком случае, прояснить, что связывало его с моим дедом. А пока вам все же надо соблюдать осторожность. Полагаю, на данном этапе вы не будете менять тему своей диссертации, неожиданно заинтересовавшись жизнью крестьян Марны в конце ХIХ века.

Элоиза улыбнулась.

— Я в раздумьях. Только вот, к сожалению, мне кажется, что над этой темой уже кто-то работает.

— Еще вина?

— Самую малость. А что вы собираетесь делать?

— Полагаю, принимая во внимание все эти события, мне не стоит торопиться. У меня больше нет оригинала фильма, моего кота убили, а квартиру разгромили. Я должен подумать о себе и забыть про эти последние недели.

— Понимаю. На всякий случай я принесла вам вот это.

Из сумочки, в которой уже лежал конверт с газетной вырезкой, Элоиза вынула аудиокассету.

— Новый сюрприз?

— Это записи моих бесед с вашим дедом. Вы должны их прослушать. Он говорит, правда по-своему, о своем прошлом, о работе в лебенсборне.

Я не мог не обратить внимания на слова «правда по-своему», которые доказывали, что его свидетельство должно было быть ключевым.

— Я не уверен, что готов выслушать все это, — признался я. — Вы воспринимаете эту историю со стороны. Я же сейчас на это не способен.

— Время терпит. Все же возьмите кассету, это копия. Я уверена, что в надлежащий момент вы ее прослушаете.

Глава 15

«Суланж, 9 марта

Дорогой Анри!

За три дня — встреча и письмо. Это больше, чем мы могли себе позволить за пятнадцать лет. Знай, что, несмотря на обстоятельства, которые помогли нам «найти друг друга», я была рада увидеть тебя и провести немного времени в твоем обществе. Сейчас я могу тебе признаться (мы дожили до такого возраста, когда скрытничать глупо), что каждый божий день я вспоминала о тебе и о твоем несчастном сыне. И я полагаю, что жизнь обошлась с тобой жестоко, очень жестоко. Но, возможно, такова цена за нашу ложь.

Я много думала с того самого дня, когда мне позвонила эта молодая аспирантка, но еще больше после нашего последнего разговора. Я знаю о твоих сомнениях, знаю, что ты предпочел бы оставить прошлое в покое, чтобы уберечь свою семью от новых тяжелых испытаний, которых она не заслуживает. Возможно, ты сочтешь меня суеверной, но я постоянно твержу себе, что ничто не происходит случайно. В этом году мне исполнилось восемьдесят лет, и хотя у меня нет особых проблем со здоровьем, я все же чувствую, что конец мой близок. Думаю, настало время рассказать о том, чем мы занимались в те годы. Я не хочу уносить эту правду с собой в могилу.

Прошло почти шестьдесят лет, но мне кажется, что все это было вчера. Знаешь, я иногда забываю, где оставила ключи или какой сейчас месяц, однако прекрасно помню каждое мгновение, проведенное нами в этом родильном доме. Я никогда не забуду маленького Вальтера, юную Софи и, разумеется, нашу дорогую, нежную Рашель.

Анри, мы слишком долго лгали. В жизни всегда настает момент, когда нужно набраться мужества и разобраться в своем прошлом. Я приняла решение. Я все расскажу этой молодой женщине, настолько честно, насколько смогу, обо всем том, что нам довелось пережить, в надежде, что люди смогут понять нас. А самые близкие — простить.

Всего тебе доброго, Анри.

Да хранит тебя Господь.

Николь».

Глава 16

Париж, январь 1941 года

Непринужденно стоя в витрине, Рашель Вейл поправила на манекене манжет пышного рукава и застегнула овальные пуговицы на блузке. Ее подруга Роза, стоявшая по ту сторону стекла на тротуаре, выглядела довольно забавно. Спасаясь от холода, она до самого носа закуталась в манто. Время от времени Роза кивала головой, выражая тем самым одобрение.

Снег перестал идти рано утром, но улицы Парижа были покрыты снежным слоем высотой в пятнадцать сантиметров. Из-за этого плотного мокрого снега стало невозможно ездить на велосипеде или мотоцикле. А машины, и так редко появлявшиеся на шоссе из-за нехватки топлива и ужесточения правил дорожного движения, словно совсем исчезли.

Дверь открылась, и в магазин ворвался порыв ледяного ветра.

— Я устала от этого холода! — воскликнула Роза. — А ведь говорили, что прошлая зима выдалась необычайно морозной. Что же тогда можно сказать о нынешней зиме?

— Похоже, в Сен-Клу уже катаются на лыжах! — заметила Рашель, спускаясь с невысокого помоста, на котором стояли манекены.

— Знаю. Вчера мама видела, как к Девятой линии метро, в сторону станции «Пон-де-Севр», шли люди с лыжами в руках.

— Ну как? — спросила Рашель, показывая подбородком на витрину.

— Великолепно! Я уверена, что эта «новая» коллекция будет иметь успех.

Рашель улыбнулась, услышав ироничное замечание подруги. Модели, выставленные в витрине, были разработаны зимой 1939 года. Их, конечно, переделали и подправили, чтобы подарить им вторую молодость, но все равно они не производили должного впечатления. После сокрушительного поражения в июне 1940 года импорт во Францию прекратился. В Париж поступало лишь небольшое количество тканей с Севера. Один за другим закрывались Дома моды. Шанель закрыла свой Дом сразу после объявления войны, Дом Вионне находился в стадии ликвидации… Поговаривали даже, что Эльза Скиапарелли перебралась в Нью-Йорк. Скромный Дом Эрнеста Буржуа, где работала Рашель, влачил жалкое существование. Хозяину пришлось уволить бо́льшую часть работников швейных мастерских.

— Уже одиннадцать часов, — делано наивным тоном заметила Роза. — А раз так, сомневаюсь, что он сегодня появится.

— О ком ты говоришь?

— А ты как думаешь? О Жозефе, конечно! Только посмей мне сказать, что не ждешь его. Я видела, как ты раз десять смотрела на часы.

— Что за глупости? — возмутилась Рашель, густо покраснев. — Ты сошла с ума.

— Ой! Не строй из себя святую невинность.

Схватив Рашель за руку, Роза сделала несколько танцевальных па и запела, подражая Эдит Пиаф:

Его выбрало мое сердце… Ему не нужно говорить, Ему лишь нужно на меня смотреть, И я в его власти, Я не могу ничего рядом с ним…

— Черт возьми, — произнес Жозеф, стряхивая с кепки снег. — Это когда-нибудь закончится?

Полчаса назад на город вновь стали падать густые снежные хлопья. Молодой посыльный попал в метель и теперь с облегчением вбежал в швейную мастерскую через служебный вход.

— Сегодня нет ни одной доставки, — сообщил он, развязывая шарф. — А я потратил три часа, чтобы сюда добраться.

— Вы не испугались метели! — с иронией заметила Роза. — Мы счастливы видеть вас.

— Я хотел предупредить вас, поскольку мсье Буржуа очень рассчитывал на эту партию шляп.

— О! В такие-то времена! Три клиентки за два дня. Но это хорошо, что вы пришли. Иначе Рашель расстроилась бы.

— Роза! — воскликнула девушка гораздо громче, чем хотела бы.

Жозеф не смог сдержать улыбку. От холода его лицо раскраснелось. Взлохмаченные волосы делали его похожим скорее на мальчишку, чем на двадцатичетырехлетнего мужчину.

— Ладно. Я оставляю вас, — с заговорщическим видом прошептала Роза. — Если какой-нибудь нелепой старухе вдруг вздумается войти…

Рашель, смутившись, опустила глаза и скрестила руки на груди, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Сена почти замерзла, — нарушил молчание Жозеф. — Даже баржи встали. Рабочих и безработных мобилизовали, чтобы они с помощью подручных средств расчистили улицы. Но через час все можно начинать сначала.

— Мне стыдно за то, что сказала Роза…

— О, не обращайте внимания, — ответил Жозеф, махнув рукой. — Она всегда была острой на язык. Кстати, пока не забыл, я принес вашу книгу…

Жозеф вынул из сумки «Грозовой перевал» Эмили Бронте — роман, который Рашель дала ему две недели назад.

— Вы прочитали книгу? — спросила Рашель с горящим взором.

— Я пытался, — пробормотал Жозеф, — но дело не пошло. Я вас предупреждал, что не сумею ее одолеть. Эта история слишком сложная для меня.

По лицу Рашель было понятно, что она немного разочарована.

— Понимаю. Возможно, я смогу предложить вам другие книги, более короткие, чем эта.

— Возможно, — откликнулся Жозеф без особого воодушевления. — Вы обдумали то, о чем мы с вами говорили?

Рашель вопросительно посмотрела на Жозефа, хотя прекрасно поняла, на что он намекает.

— После работы мы могли бы пойти в кафе.

— Не знаю. Я никогда не хожу в кафе.

— Раз так, это будет великой премьерой! — воскликнул он, смеясь. — Можно сходить и в кино. В «Гомоне» показывают «Господина Эктора» с Фернанделем. Это история графа, выдававшего себя за камердинера. Похоже, смешной фильм. Конечно, это не так романтично, как ваша история, происходящая на песчаных равнинах, но…