Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

«Страшно мне, что ли?» – недоуменно спросила она сама себя.

Дверь открылась ровно настолько, чтобы Марина смогла выскользнуть из люка, и тотчас захлопнулась. Алексеева поправила респиратор, закрывающий только нижнюю часть лица, и тотчас зажмурилась от яркого света трех фонарей.

– Стойте, не стреляйте, это Марина Александровна! – раздался голос Никиты.

Лучи фонарей сместились чуть вниз. Алексеева с трудом открыла глаза. Людей было пятеро, не считая молодого разведчика из бункера. Трое держали на прицеле Марину, еще двое светили фонарями вглубь подвала, выцеливая «философов», которые могли появиться откуда угодно.

– Верх контролируйте, они с парковки пойдут, – негромко посоветовала женщина автоматчикам. – На этом ярусе чисто, других ходов нет.

– Почему в респираторе, а не в полном комплекте? – спросил рослый разведчик, направляя дуло «калаша» в незащищенный противогазом лоб. – Кто такая?

– Алексеева Марина Александровна, заместитель начальника бункера. Вышла для переговоров, вреда не нанесу. В респираторе, поскольку кратковременная вылазка. Опустите автоматы, тогда я пойду на переговоры. И надеюсь, что вы уберетесь отсюда как можно скорее.

«Калаши», естественно, смотрели на Марину.

«Окей. Мирно не выйдет. А я под прицелом и не успею стащить с плеча автомат, как стану дырявой, словно дуршлаг… Веселенькая ситуация выходит. Вернусь – убью Паценкова нахрен!» – зло подумала женщина.

– Мы пришли парламентерами для установления связи с бункером и проторчали тут два часа! Вы сбили нам весь график вылазки! Скоро рассветет, и тогда мы застрянем тут на весь день! Если бы ваш разведчик не скулил, что вы все там, давно бы уже свалили! – бросил командир разведотряда. Из-за противогаза его голос звучал глухо, невозможно было определить, кто перед ней – взрослый мужчина или юнец.

– Если дверь не открывают, значит, хозяева не очень-то хотят вас видеть! – ответила Алексеева. – А теперь советую поторопиться, скоро сюда нагрянут «философы», и от всей толпы вам не отстреляться.

– Марин Санна, это же подкрепление, из метро! Надо установить контакты со станцией, и тогда все будет хорошо! – пискнул Никита. Он был смертельно перепуган происходящим. В особенности побелевшим от ярости лицом заместителя начальника бункера.

– Мне придется взять вас с собой на Фрунзенскую для допроса, – процедил командир парламентеров. – Оружие на землю, лицом к стене! Руки за голову!

Алексеева молча стащила с плеча «калаш». А дальше все произошло почти мгновенно: щелчок затвора, выстрел, потом еще два. Автоматчик, державший на прицеле Марину, рухнул, как подкошенный. Женщина упала на землю, пули врезались в стену, отскочили. Рикошетом порвало плащ химзащиты на спине. Постучать в бункер Марина уже не успела: на нее навалились двое разведчиков, отобрали автомат и скрутили руки за спиной. В этот момент наверху послышалось шевеление.

– Мутанты! Оружие к бою! – крикнул командир.

– Не успеешь! Валите отсюда и мальца моего захватите! – крикнула Алексеева. Один из парламентеров ударил ее по лицу тяжелым кованым сапогом. Марина коротко всхлипнула и потеряла сознание.

Когда преследователи покинули корпус, Марина рухнула на пол и забилась в рыданиях. Миша подхватил ее под руки, успокаивая.

– Ну чего ты, не реви, успокойся! Все закончилось, все прошло! – пытался вразумить он девушку.

Марина дернула завязки капюшона, стащила противогаз и полной грудью вдохнула зараженный воздух. Тотчас ее вырвало. После всех увиденных ужасов – страшных мумий, раздувшегося трупа недавно умершего лаборанта в медицинском корпусе – организм девушки дал сбой.

– Марина, надень противогаз, немедленно надень! – Слова Миши доносились как сквозь вату, уши заложило, из глаз сами собой ручьем текли слезы. Тело содрогалось в конвульсиях.

Спустя несколько минут девушка, наконец, смогла взять себя в руки.

– Прости… – шепнула она, натягивая противогаз и капюшон химзащиты.

– Ничего. Ты просто очень испугалась. Идем дальше или вниз? – мягко спросил Миша. Он был рад тому, что напарница не видела его мертвенно-бледного лица и дорожек слез на щеках.

– Пойдем на пятый этаж, в библиотеку истории Отечества? – попросила девушка.

– Зачем?

– Там раньше работала моя подруга, Наташа… Если она умерла… – снова жалобный всхлип из-под противогаза. – То должна быть там.

Ребята поднялись на пятый этаж. Лестницы были усеяны трупами, поминутно приходилось переступать через скрюченные в последних судорогах тела.

«Как же так вышло? – отрешенно думала Марина. – В тот день в корпусе было больше тысячи человек. А спаслось в лучшем случае двести. И не самых лучших, не самых одаренных или обладающих какими-то незаменимыми умениями. Так сложно было в первые дни – мы, историки и философы, привыкли к клавиатуре компьютеров и экранам планшетов, к теориям и размышлениям, библиотекам и кафедрам, а тут пришлось учиться выживать в бункере. Вот я… Никогда не занималась спортом, ненавидела бег, и даже подъем с первого этажа на пятый по лестнице порой казался мне очень тяжелым занятием. Я любила спокойно сидеть на кафедре, делать презентации на компьютере, читать книги по истории Средних веков и художественные романы о любви. А теперь что? Я бегаю так, как никогда в жизни, стреляю из «калашникова» в людей, вытаскиваю из рук раздувшегося трупа ящик с ампулами неизвестного лекарства… Разве я все это умела? Нет, никогда. Что меняет людей? Нужда, время? А изменилась ли я, или наверх всплыло то, что всегда было, просто крепко спало в глубинах сознания за ненадобностью? Или все же я скоро очерствею душой? Раньше мне было до слез жалко задавленного машиной голубя. А теперь? Теперь вокруг сотни трупов, а мне уже все равно. Раньше мне было совестно накричать на человека или нахамить в метро. А теперь я спокойно убила из автомата мужчину. Живого, между прочим, у которого на какой-нибудь станции метро или в бункере могла быть семья… И мне не стыдно, не больно и не противно от самой себя. Просто – никак. Что это такое? Стираются нормы морали? Каменеет душа? Или просто настали такие времена, что иначе не выжить?»

– Марин, сосредоточься, я тебя уже второй раз подхватываю, чтобы ты не упала. О чем думаешь? Между прочим, пришли. Где твоя библиотека? – недовольно прогудел из-под противогаза Миша.

Алексеева вынырнула из тяжелых раздумий. Да, пятый этаж выглядел приличнее, чем первые. Тут уже почти не было трупов: люди стремились вниз, как и в НИИ экспериментальной фармацевтики. Дверь библиотеки истории Отечества была плотно закрыта, в отличие от всех остальных аудиторий. Если из кабинетов корпуса бежали, стремясь спасти свою жизнь, то из этих комнат, кажется, никто не выходил.

Марина постучала – как раньше, по привычке. Потом сообразила, что делает, и толкнула дверь. Та открылась практически бесшумно. Девушка вошла в кабинет.

Стеллажи с книгами упали, сотни томов рассыпались по полу, обугленные, распавшиеся на отдельные страницы. По всему полу была разбросана экспозиция из лежащего на боку разбитого стеклянного стенда. Пережившие столетия берестяные грамоты, средневековые рукописные книги, глиняные черепки кувшинов… Они прошли нетронутыми сквозь сотни войн и десятки веков, но не пережили последней глупости «царя природы».

У рассыпавшегося окна под почерневшей деревянной стойкой, где Марина и Наташа, лаборант библиотеки и хорошая подруга девушки, когда-то любили пить чай, глядя на то, как закатное солнце освещает широкие проспекты, лежали два тела. Было ясно, что они стояли у окна, обнявшись, и смотрели, как над городом расцветают ядерные грибы и рушатся здания, сметаемые ударной волной, как загораются спичками от вспышки и тепловой волны дома. А потом накрыло и учебный корпус. К этому моменту Марина уже успела спрятаться от раскаленной смерти в бункере. А Наташа не захотела. Не любила темноту метро. Когда начинались разговоры о ПРО, она говорила, что хочет умереть легко и быстро, а не цепляться зубами за выживание. Сказала, что хочет умереть человеком, а не прожить еще пару десятков лет животным, погибая в темноте подземелий. Что же, ее мечта сбылась.

Один обуглившийся труп прижимал к груди книгу. От нее остался лишь кусок обложки, на котором значилось «Исто… Рос…». Сомнений не было. Это скорчившееся тело – Наташа, любимая, милая Наташа. К горлу подкатил комок.

Второй мертвец тоже оказался знакомым. На шее сохранилась часть медальона, который Наташа когда-то на Новый год дарила своему избраннику. «Сер…» – значилось на уцелевшей части металла.

«Сережа Кабанов, Наташина безответная любовь. Год точно по нему маялась. Сбылась мечта, он рядом навсегда… Господи, за что им это?» – горько подумала Марина, опускаясь на колени рядом с подругой.