Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

Братья Мигуны, державшиеся доселе отчужденно, подсели к Ярославу.

— Мы вот что удумали: как начнутся торги, надобно сказаться купцами. Купец купца в обиду не даст, сообразит, что за нас выкуп можно неплохой получить. Ты как на это смотришь? Есть, поди, кому за тебя деньгой поручиться…

— Есть! — кивнул Ярослав. — Да не хочу ведать того никому, стыдно…

— Нашел чего стыдиться. Да в торговом деле чего только не бывает. А тут делов-то всего — в полон угодил. Батюшка наш у половцев в земляной тюрьме дважды сиживал, и ничего… жив-здоров.

— Сам уйду, — боднул головой Ярослав.

— Ну, ну… Бог тебе в помощь! Сам так сам… Только как бы потом пожалеть не пришлось, — и братья отошли в свой, насиженный ими угол клетки.

Ярослав еще раз оглядел двор, где томились невольники, кинул взгляд на клетку с полонянками, среди которых были и отроковицы по десять-тринадцать лет, и, тяжело вздохнув, решил: «Чего зря терзаться думами. Надо сил набираться… Не зря говорят — утро вечера мудренее, утром и решать буду, как жить дальше». Приняв хоть какое-то решение, стало легче. Ярослав, укрыв голову полой ветхого кафтана, изношенного кем-то и отданного ему одним из разбойных при продаже булгарскому купцу, забылся тяжелым сном.

Задолго до рассвета полоняники были подняты, напоены, накормлены, умыты. Связав парами, их повели по еще спящему городу, как оказалось, на невольничий рынок, что располагался за городом, недалеко от пристани. Почти в полдень, когда рынок гудел и покупателями, и продавцами, начались торги. Начали с полонянок: чем моложе были девушки и женщины, тем дороже они стоили. Мужчин продавали и по одному, и сразу группами до десяти человек. Когда на помост вывели Ярослава и раздели до пояса, торг оживился. Новгородец никогда не думал, что его бугрящееся мускулистое тело, горделивая осанка, светлые вьющиеся волосы и голубые глаза кого-то могут привлечь, кроме Ростиславы, конечно. А тут началось целое сражение за обладание рабом. Выиграл «битву» низенький, желтокожий, пронырливый купец. Когда Ярослава свели с помоста и подвели к хозяину, тот, ни прибегая к услугам толмача, спросил:

— Ты — воин?

— Был гридем великого князя Дмитрия Константиновича.

— Так я и думал. Тебе повезло, воин. Хан Мюрид не доверяет охрану своих жен и своих сыновей монголам. Рабы надежнее. У них один хозяин — хан!

Уже позже, когда грузились на большие карбасы, Ярослав услышал: «Берке-Сарай». Не думал новгородец, что придется ему возвращаться в столицу Орды в железах, цепью прикованному к кольцу, выступающему из борта судна.

Глава 3

Пленник

Вниз по Волге, да при попутном ветре, купеческие карбасы буквально летели, оставляя за кормой пенные дорожки. Купец спешил. В Укеке он узнал, что в Сарай-Берке опять замятня. Хан Мюрид убит, и на трон великоордынского хана сел Азиз.

Купец не повел свой караван к пристани стольного города. Как только вдоль Ахтубы пошли загородные усадьбы ханских сановников, он выбрал подходящее для стоянки место и причалил. В сопровождении десятка охранников купец отправился в город пешком.

«Видимо, Берке-Сарай уже близко», — решил Ярослав. На стоянке цепи с него сняли, даже руки не связали и только ноги были обхвачены толстой веревкой за щиколотки. За время пути он стал бронзовым от солнца и ветра, а чтобы раб не разленился, на стоянках под присмотром охраны его заставляли работать: рубить сушняк для костров, если таковой находился, таскать из карбасов тяжелые медные котлы для приготовления пищи. Изредка ему вручался изогнутый татарский меч, и он сражался с двумя, а то с тремя воинами охраны, стараясь их не поранить. Купец после схватки всегда подходил к Ярославу и похвально похлопывал молодца по лоснящемуся от пота плечу:

— Хорош урус, хорош воин!

Уход купца в город не предвещал ничего хорошего. Ярослав понимал, что если он не убежит сегодня, то завтра такой возможности может и не представиться. Развязать на ногах путы было пустячным делом — воин, повязавший их, сделал это так, для порядка. За время плавания к молодцу привыкли и уже не замечали. Уйти просто, а дальше что? Как добраться до русских земель. Волгой? Только безумный мог решиться на такое. Степью? Далеко не уйдешь! И тут Ярослава осенило: «Ачихожия! Вот кто поможет мне! Не может не помочь!»

Но как найти ханского посла в огромном городе? Да и при новом хане удержался ли Ачихожия в своем посольском чине?

Ярослав, снедаемый нетерпением, еле дождался захода солнца. Он быстро освободился от пут и юркнул в прибрежные кусты. Но идти в исподних портах, даже ночью, молодец не рискнул. Ярослав вошел в воду и водой приблизился к карбасам. Где что лежит, высмотрел еще давно, и теперь оставалось только выбрать нужные тюки с одеждой и оружием.

«Только бы с обувкой не промахнуться!» — пришла неожиданно мысль, от которой беглец чуть не рассмеялся. Вначале оружие! Руки нащупали завернутое в тряпицу… «Кинжал, — определил Ярослав безошибочно. — А это меч, лезвие прямое, наш, русский, в ножнах и с перевязью. А это что? Пояс! Ай да я!» Имея в руках кинжал, вспороть тюк с одеждой было проще простого.

«Надо торопиться! Скоро караванщики сядут вечерять, и тогда меня хватятся! Но уж теперь так просто меня не взять, а кроме того, десяток воинов ушли с купцом… Но все едино надо спешить».

Ярослав тихо вышел из воды и по песчаной кромке быстро направился вдоль берега, все дальше и дальше уходя от ночной стоянки купеческого каравана. Сколь прошел, не ведал, только когда впереди у берега показались костры, он остановился. Оделся, опоясался мечом. Напрасно опасался за обувку, сапоги пришлись впору.

«Теперь ждать! При дневном свете надо осмотреть себя, а потом уже идти в город».

Ярослав не боялся, что язык монголов ему не знаком. Он знал от Ачихожии, что в столице Орды на каких только языках не говорили… Одежда — вот что было самым опасным: кому соответствовало то, во что он был сейчас одет: новгородскому купцу, княжескому гридю или монгольскому сановнику, арабскому купцу, военачальнику или простому воину. Но тогда меч должен быть с лезвием-полумесяцем, а не прямым, как у него.

Придавленный тревожными мыслями Ярослав не заметил, как уснул, и только когда солнечные лучи ласково коснулись щеки, он размежил веки.

«Что ж, штаны темно-синие, рубаха белая, полукафтан… Будет жарко, сниму… сапоги без каблуков, мягкие, татарские… Да и бог с ними… Ни купец, ни воин, ни татарин… И так сойдет. Вот только борода и волосы! За время пути оброс!»

Ярослав на берегу ближе к воде выкопал ямку, подождал, пока она заполнится, — лицо отразилось, как в серебряном зеркале. Вытащил кинжал. Лезвие наудачу оказалось острым. Путем неимоверных усилий он укоротил бороду и усы, а волосы на голове стянул отрезанной от полукафтана полоской. Оглядев свое лицо в стоячей воде, остался доволен. «Теперь можно и в город!»

Путь оказался не близок. Только к полудню, обойдя несколько утопающих в зелени за высокими каменными изгородями загородных усадеб ханских сановников, Ярослав вышел к окраине простиравшегося от края и до края стольного ордынского города. Новгородец знал, что город велик, и даже побывал в нем с ушкуйниками, но что он такой огромный, даже представить себе не мог.

«Как же искать в нем Ачихожия?»

Как в русских или татарских городах-крепостях посадов не было. Только была степь… и уже городские улицы — ровные, мощеные, дома каменные, один на другой не похожие. По рассказам рязанского боярина Михаила Никодимыча и по рассказам ханского посла Ярослав знал, что в Сарай-Берке поставлен православный храм, и службу в нем правит епископ Афанасий.

«Вот кто мне поможет!» — решил молодец и уверенно направился по прямой как стрела улице к центру города. Именно там, недалеко от дворца великого хана, была поставлена церковь.

Только ближе к вечеру, изрядно утомившись, Ярослав оказался перед небольшой, но каменной церковью, над черной маковкой которой, видимо, покрытой свинцовым листом, в лучах заходящего солнца сиял золоченый крест. Епископа в храме не оказалось, но церковный служка провел молодца в добротный каменный дом.

Епископ оказался высоким, широкоплечим, с аккуратно постриженной бородой и усами мужиком, облаченным в светло-серую рясу.

— С чем пожаловал, сын мой?! — густым басом рявкнул священнослужитель. — Почто не знаю?

— Благослови, отче, — встал на колени Ярослав.

Осенив крестом, епископ Афанасий положил мощную широкую длань на склоненную голову.

— Встань. Пылью пахнешь… Иди умойся… Проводи, — кивнул он церковному служке.

Наскоро приведя себя в порядок, Ярослав прошел в покои епископа.

— Издалека… — не спрашивая, а лишь уточняя, пробасил епископ. — Никак с Руси. С чем пожаловал?