Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

— Велю позвать, — встрепенулся молодой князь. — Пусть ноне в вечер приведут. И ты, радость моя, — обернулся он к княгине Евдокии, — тож приходи. Батюшка Дмитрий Константинович писал, что очень занятный молодец. Красен словом и умен не по годам. А пока оставь нас. Мне с боярами совет держать.

Вечером в горенку, где по лавкам расположились князь с княгиней, ближние бояре, воеводы и епископ Алексий, привели Ярослава. Он поясно поклонился великому князю, а увидев епископа, встал на колени:

— Благослови, владыка…

Князю Дмитрию Ярослав глянулся: лицо чисто, бело, взгляд голубых глаз открыт, бесхитростный, волосы, перехваченные кожаной лентой по лбу, падают на плечи, словно у девицы, от внимания к нему его щеки зарделись.

— Садись, — указал Дмитрий на лавку, стоявшую против него, — разговор у нас долгий. — И когда Ярослав присел, князь продолжил: — Ты поначалу расскажи, что князю Дмитрию Константиновичу сказывал про поход ушкуйников на Сарай-Берке.

Рассказ поразил слушателей. Один из воевод, не раз ходивший по молодости в походы на булгар, первым нарушил воцарившуюся тишину:

— Не верю! Прости, князь, но поверить в то, что две тысячи ватажников взяли на копье Булгар… Не верю! Я сам ходил к тому городу… стены повыше московских будут, и воинов на стенах, чай, поболее, чем у ушкуйников… А Сарай-Берке?! Да там тьма народу…

— Да-а, — выдохнул епископ Алексий. — После того, как пять лет тому ушкуйники взяли Жукотин, тоже не верилось, как пожгли Кострому и Нижний — тоже сомнения были. А ноне не до сомнений. Надо думать, как с этакой-то напастью справиться.

— Дозволь, государь. — С лавки поднялся боярин Савва — дородный, медлительный, словно медведь по осени. — Думаю, надо идти на Хлынов. Там разбойники осели, там их и брать. Что скажешь на то? — обернулся он к Ярославу.

Молодец поднялся, поклонился князю, и когда тот разрешающе кивнул, заговорил:

— В Хлынове лишь часть ушкуйников. После похода в Орду малая толика пошла в Новгород Великий, кто-то ушел в Смоленск, Ярославль, да и по малым селениям разбрелись до нового похода. Хлынов же взять будет не просто: стены хотя и не каменные, но сработаны крепко, на совесть, а кроме того, у ушкуйников много орудий, мечущих огонь, стрелы железные, огромные, пробивающие насквозь всадника и пешего воина в кольчуге. И сами ушкуйники все в кольчугах и бехтерцах, и мечами, копьями владеют не хуже дружинников. Я в Хлынове осень и зиму прожил, повидал всякого. Одно скажу: воинскую науку там познают охоче, а кто ленится, тому ее вбивают кулаком. Сотники учат и пешему строю, и конному.

— Делать-то что будем? — подал голос князь Дмитрий. — Хан долго ждать не будет.

— Дозволь, великий князь? — поднялся со своего места сотник Данила Скоба, пришедший вместе с племянником. — Хана Мюрида опасаться не след. За ним мало родов, а посему и сил маловато. На поход не достанет. Ушкуйников же так просто не взять. Надо ждать, пока в новый поход соберутся. Ясное дело — в Хлынове сойдутся, здесь их и брать. Но воинов надобно немало. Сам видел, зброя у ватажников не чета нашей — арабами сработана, легка, крепка, да и оружны не хуже дружинников. Думается мне, что надо ждать весны.

— До весны-то еще вон сколь времени…

— А мы, князюшко-батюшко, подарков дадим хану Мюриду. Им он будет рад безмерно, раз не очень силен. А до весны времени много… — вкрадчиво посоветовал кто-то из бояр.

Князь Дмитрий обвел взглядом просветлевшие лица советчиков и решительно произнес:

— Ответ хану писать! Подарков дать и ему, и послу! За ушкуйниками доглядчиков снарядить, чтобы знать, что деется в Хлынове! Купцов же и бояр новгородских обложить двойной данью, дабы впредь не хитрили и своих молодцов держали в строгости! А тебе, — обратился он к Ярославу, — за службу моему тестю жалую коня под седлом и меч, кованный свеями. И конь хорош, и меч тоже. Придет время — мне послужишь!

Часть II

Великое княжество Нижегородское

Глава 1

Ярослав

И снова Нижний. Ярослав не единожды и не без смеха вспоминал свой обратный путь с ханским послом.

Ачихожия был доволен своим посольством: князь Дмитрий Иванович заверил, что с ушкуйниками будет покончено, о чем написал в грамоте хану Мюриду, нагрузил два воза подарков, один из которых предназначался послу. За время пути тот не раз возвращался к великокняжескому приему, кривил лицо, изображая Дмитрия московского, и потешно тряс своей хилой бороденкой, подражая владыке Алексию, причем сам хохотал больше всех.

Прощание на волжском берегу было трогательным. Князь так проникся к своему молодому спутнику доверием и любовью, что даже прослезился. Перед тем, как ступить на сходни, он строго наказал:

— Год тебе даю. Не женишься, сам девку привезу. У меня дочерей пятеро. Красавицы, все в меня…

— Что, такие же пузатые? — улыбнулся Ярослав.

— Да нет. Худые, словно жерди. На Руси говорят про таких — стройные. А в меня… так это глаза у них зеленые, как и мои, — пояснил Ачихожия.

— А как же ты узнаешь, обзавелся я женой или нет? — все так же улыбаясь, поинтересовался молодец.

Неожиданно посол напыжился и, ткнув перстом в висевшую на груди пайцзу, выкрикнул:

— Велю! Тебе, князь Дмитрий, велю: доведи весть — обзавелся девкой Ярослав или нет!

Князь согласно кивнул и тоже рассмеялся:

— Люб ты, Ярослав, послу ханскому. Что о сыне печется…

— Верно говоришь, князь, — обмяк голосом Ачихожия. — Нет сыновей у меня. Некому табуны передать, дом в Сарай-Берке, дворец в Каракоруме, рудник, одних мастеровых три сотни. Род мой древний, да источается на нет. Пойдем со мной, богат будешь, знатен… — предложил Ачихожия Ярославу.

Не ожидав такого поворота дела, тот несколько растерялся. Видя это, князь Ачихожия, положив руку на плечо молодца, тихо, чтобы было слышно только ему, проговорил:

— Не тороплю, подумай… Придешь в Сарай-Берке — приму как дорогого гостя, — и, неожиданно для всех: и для ханских нукеров, и для великого князя нижегородского, и сопровождавших его бояр и воевод — приник щекой к крутому плечу Ярослава.

Уже позже, после отплытия посла, в разговоре с воеводой Данилой Ярослав заметил:

— А ведь Ачихожия не татарин. Он мне как-то сказывал, что род его в Северном Китае пребывает, а пращуры пришли из Самарканда.

— Так что с того? Татарин… не татарин… Враг он нам… и мысли свои насчет породниться с бельдибеком из головы выкинь! Не погань кровь новгородскую! Достанет с нас и князей да бояр, что жен из Орды привели. А добра тебе и здесь за глаза, — провел рукой по лбу воевода и уже совсем по-отечески закончил: — Князь собирается в Суздаль на крестины внука-первенца, поезжай-ка и ты с ним. Умелый меч в охране пригодится.

Во Владимире остановились лишь на ночь. Там князь нижегородский узнал, что Дмитрия московского на крестинах не будет, занят строительством крепости, чем был несказанно огорчен и путь до Суздали провел в молчании.

Евдокия, лишь завидев отца, радостно завизжала и повисла у него на шее, но, видимо, вспомнив о своем нынешнем положении — великая княгиня и мать — отстранилась и поклонилась отцу в пояс.

— Поздоров ли, батюшка? Поздорова ли матушка? — нараспев спросила она.

— Здоровы, здоровы все. Ты-то как? Как мой внук? — радостно воскликнул князь, пристально оглядев сопровождавшую княжну толпу бояр и боярынь. — Внук-то где? Неужто не вынесли младя деда встретить?

— Только уснуло дитятко, — ласково проворковала Евдокия и, взяв отца за руку, повела его в терем. Проходя мимо Ярослава, кивнула ему, как старому знакомому. Это не укрылось от взгляда князя Дмитрия Константиновича. Уже в сенях он требовательно спросил:

— Откель тебе ведом мой гридь?

— Ярослав-то? Так был на Москве с послом ханским. С Димитрием разговор имел… А тебе на что знать?

Князь ничего не ответил, но подумал: «Везде успел молодец. Знать, не прост… И ушкуйникам сотоварищ, и послу ханскому в душу запал, и князю московскому угодил… Ох, не прост!»

Гридей разместили по избам купцов и боярским теремам. Ярослав оказался в тереме боярина Нила Семеновича. В первый же день нос к носу молодец столкнулся с миловидной быстроглазой отроковицей. Разглядеть толком не успел, но отметил большие насмешливые глаза и улыбчивый рот. А через несколько дней уже в церкви во время обряда крещения он увидел ее среди бела дня и рассмотрел во всей красе. Девушка ему понравилась: лет пятнадцати-шестнадцати, невысокая, в шубейке из тисненой кожи, отороченной куньим мехом, также отороченной мехом шапочке-кутафейке, красных сапожках она выглядела старше, строже. А позже, когда сидели за праздничной трапезой, на которую был приглашен и он, Ярослав увидел девушку среди окружавших великую княгиню Евдокию боярынь и боярышень.