Воспоминания провинциального телевизионщика - Леонид Пивер

Кроме собственного бизнеса, Владимир обладал низким тембральным голосом, разительно отличавшимся от скрипящего полутенора, заполонившего все видеосалоны того времени. Пенежину, вообще, было очень уютно в эфире. Вторым ведущим был Олег Плотников, обладавший огромным количеством музыкальных записей. Пользуясь грянувшей бесцензурностью, «Нет проблем» помогали массовому зрителю получить ту информацию, которой он был лишен прежде. Выходя за рамки «местной тематики», мы делали передачи о Фрэнке Синатре, об Элвисе Пресли, Лайзе Минелли, Барбре Стрейзанд. Эксплуатируя лингвистические способности Пенежина, мы выдавали в эфир старые американские фильмы, которые не были дублированы на русский. Иногда без всякой репетиции Владимир приходил в студию, надевал наушники и сходу, практически безошибочно, делал закадровый перевод… А когда Владимира до обидного рано не стало, его вдова выпустила сборник пенежинских стихов «Комета падала мне в сон», и мы поняли, что далеко не всё знали об этом талантливейшем человеке…

Конечно, «Нет проблем» не могла обходиться без внутренних проблем. Но как вся творческая группа радовалась, когда удавалось придумать новую тему для программы, найти необычные съемочные места, показать интересных людей, хороших артистов!

К сожалению, передача не попала в число телевизионных долгожителей. И не потому, что разонравилась публике. Просто настали другие времена. Изменился формат местного вещания – оно стало более информационным, а потом – только информационным. Но зато новости на местном канале стали младшим братом новостей на центральном, и наша подача уже не уступала московской.

Канул в лету, безвозвратно ушел стиль телевизионного провинциализма. И, наверное, уже никогда не возродится тот дух, та изобретательность, та выдумка, с которыми мы делали свои передачи. Нет, они не были хуже московских. Просто были сделаны иначе. Поскольку у нас «рука, лежащая на пульте», была связана не с плечом – с сердцем.

Любимый автограф

Читатели постарше помнят, что в разгар гласности на центральном телевидении существовала передача, в которой популярные артисты, писатели, спортсмены рассказывали анекдоты. Шоу называлось «Клуб „Белый попугай“». Президентом клуба и главным рассказчиком был Юрий Никулин.

Своим знакомством с Юрием Владимировичем я обязан цирку. И, вероятно, это не случайно. Героиня Татьяны Дорониной в фильме «Старшая сестра» исполняет монолог со словами «Любите ли вы театр, как люблю его я?…». Так вот, с той же степенью искренности и убежденности я мог бы прочитать этот монолог, заменив «театр» на «цирк».

Мне казалось, что цирк в Челябинске существовал всегда. Я помню представления в деревянном здании неопределенного архитектурного стиля на площади Павших. Помню, как в начале семидесятых вконец обветшавшее деревянное строение было решено сжечь. Причем пожар использовали в профилактических целях: местные пожарные провели учения, которые запечатлела на пленку специально прибывшая из столицы съемочная группа. Возможно, познавательный документальный фильм до сих пор смотрят курсанты пожарно-технических специальностей. А иначе чем еще объяснить бурный рост профессионального мастерства огнеборцев!

Потом на исконном цирковом месте устанавливали шатер-шапито, а в конце семидесятых на улице Кирова появилось наконец похожее на прикорнувшую летающую тарелку здание, известное сегодня каждому челябинцу и многим гостям города.

Я тоже был связан с цирком. Нет, не крутил сальто, не показывал фокусы. В цирке я работал по специальности: ставил прологи, предварявшие собственно выступления и придававшие всей программе торжественность.

Мне нравилось общаться с цирковыми. Среди цирковых царила совершенно особая дружба, особые взаимоотношения. В цирке так повелось: ухаживаешь – женись. И таких случаев было много: люди создавали семью, сообща готовили семейный номер. Потом в этот номер приходили их дети. Такова традиция. Потому что цирковые – особая социальная группа, в которой могут быть успешные и невезучие, бедные и богатые… Не может быть только антагонизма, театральной звездности. Там каждый номер – лучший для его исполнителя, вне зависимости от реального положения в цирковом рейтинге…

Впрочем, многие любят цирк, не погружаясь в его закулисье. И цирк того заслуживает. А челябинцы, заслужившие ярких зрелищ, уже предвкушали, какие артисты могут появиться в новом здании, казавшемся тогда просто сказочным. Первым директором «нового» цирка стал Николай Александрович Ярушев, с которым мы были знакомы c детства. Начинал Ярушев в труппе народного артиста Советского Союза Валентина Филатова. Филатовский аттракцион с дрессированными медведями объездил, кажется, весь мир. И всюду, куда бы ни забрасывала цирковая судьба, Ярушев делал свое дело: выносил то, что сами медведи вынести не могли. Ведь должен кто-то ухаживать за животными.

Начинающим артистом в труппу Филатова пришел и Юрий Никулин. У будущего короля смеха был незатейливый номер: он выходил из публики, садился на лошадь и… неловко падал. Хохот стоял невероятный! С тех пор и велось знакомство Юрия Владимировича и Николая Александровича. Каждый из них рос профессионально. Никулин стал не просто клоуном, а выдающимся артистом, которому удавались роли любого амплуа. А Коля Ярушев стал неплохим цирковым администратором.

И вот, когда строительство челябинского цирка было в стадии завершения, мне позвонил Николай:

– Приходи на обед. Будет Никулин.

Я сейчас понимаю, что позвал он меня для юмористической поддержки. Ведь уже тогда многие знали Никулина как блестящего рассказчика и собирателя анекдотов. А сам Коля рассказывать анекдоты не умел. Начиная веселую историю, хохотал до того, что забывал концовку. И, чтобы как-то поставить точку в загубленной напрочь миниатюре, резюмировал:

– Ну, в общем, все смеялись! Конечно, я с радостью принял приглашение…

Обед, надо сказать, удался. И хотя я уже не помню его кулинарную составляющую, атмосфера и настроение остаются в памяти до сих пор. Три часа мы просидели за столом. Юрий Владимирович рассказывал анекдоты, и я рассказывал. Никулин смеялся и, отдышавшись, просил: