Рыжие братья - Иден Филлпот

— О, я уверена, он приедет.

— Напиши два письма, — продолжал Альберт. — Одно Марку Брендону, молодому сыщику из Скотланд-Ярда, о котором я сохранил очень хорошее мнение, а другое — мужу. Скажи Брендону, чтобы он повидал Питера Ганса и попросил его приехать сюда, как только позволят его дела. А Джузеппе скажи, чтобы он немедленно возвращался. Он смелый и решительный человек и будет надежной защитой до приезда Питера Ганса.

Дженни, однако, не выказала большой радости.

— Мне так хорошо и мирно жилось с вами.

— Я очень рад, что тебе было со мной хорошо, но присутствие Дориа необходимо, чтобы успокоить мои нервы. Он очень силен, смел и сообразителен. Он, кроме того, знает Роберта в лицо, и если Роберт попытается проникнуть в дом, он один сумеет опознать его и вовремя предотвратить несчастье. Если тебе не померещилось, и брат действительно появился здесь, это значит, что он хочет свидеться со мной наедине, как с Бендиго, но я ни за что не пойду в ловушку. Мы встретимся с ним в присутствии вооруженного человека — Джузеппе, например, — или совсем не встретимся.

Дженни, видимо, не хотела видеть Дориа раньше, чем не окончатся ее гостины у дяди.

— Третьего дня я получила от Джузеппе письмо, — сказала она. — Он переехал из Вентимильи в Турин, где у него друзья. Он ищет там работу, и, кажется, что-то наклевывается.

— При ближайшей встрече я поговорю с ним серьезно, — заявил старик. Я восхищаюсь вашей привязанностью друг к другу и очень полюбил Джузеппе; но пора перестать бросаться с места на место, нужно окончательно решить, как распорядиться твоими двадцатью тысячами фунтов; тем более, что скоро к тебе перейдет все мое имущество и имущество дядей. На Джузеппе лежит ответственность за эти деньги и за твою судьбу, и я потребую от него, чтобы он начал к этому готовиться.

Дженни вздохнула.

— Никогда он этому не научится.

— Неизвестно. Он умен, в нем есть чувство порядочности, и он глубоко тебя любит. Это должно вылечить его от легкомыслия. Напиши ему в Турин и скажи, чтобы он немедленно бросал дела и ехал сюда. Мы долго его не задержим; я поговорю с ним, а затем, когда приедут Ганс и Брендон, он может отправляться куда хочет.

Дженни обещала написать мужу, но с сомнением пожала плечами.

— Боюсь, что он рассмеется и откажется ехать. Но раз вы считаете, что так нужно, я напишу и расскажу ему, что случилось. А до тех пор что вы решили делать? Вы не должны ночевать дома, дядя!

— На сегодняшнюю ночь мы оба переедем к Белладжио. Роберт не будет знать, что мы туда переехали, а Виргилий Поджи будет рад помочь, узнав, что нам грозит опасность.

— Вы не думаете, что нужно предупредить полицию и сообщить ей приметы дяди Роберта?

— Не думаю. Завтра мы подумаем об этом. У меня нет большого доверия к итальянской полиции.

— Дома, во всяком случае, нужно будет оставить сторожей и сказать им, чтобы они никого не впускали, — настаивала Дженни.

Но Альберт Редмэйнес не хотел никого посвящать в происшедшие события.

— Пока не будем подымать напрасной тревоги. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день. Сегодня я больше не желаю думать об этой неприятной истории. Напиши письма, а к вечеру уедем; мы скажем, что отправляемся в прогулку по озеру.

— Вы не боитесь за ваши книги, дядя Альберт?

— Нет, за книги я не боюсь. Роберт никогда не посмеет их коснуться, зная, какую громадную ценность они представляют. Опасность грозит моей жизни, а не книгам.

— Он бывал уже здесь у вас? Он знает Италию? — спрашивала Дженни.

— Насколько я помню, он ни разу не бывал здесь, и уж во всяком случае не бывал в этом доме. Я не видел его много лет, и, пожалуй, не узнал бы его, если бы встретил на улице.

Дженни написала письма и отправила на почту. Затем уложила свои и дядины вещи и приказала Ассунте и Эрнесто никого не впускать до их возвращения. Альберт Редмэйнес тщательно осмотрел библиотеку, отобрал десяток наиболее ценных томов, спрятал их в несгораемый шкаф в спальной и старательно запер все двери.

Лодка быстро перевезла дядю и племянницу через озеро, и удивленный неожиданным приездом Виргилий Поджи принял их с распростертыми объятиями Он был искренне поражен, что его другу Альберту могла грозить опасность, Редмэйнес напомнил ему об убийстве Бендиго и исчезновении Роберта.

— Теперь Роберт внезапно появился около виллы. Я думал, что он погиб, а, оказывается, он жив. Я не вполне уверен, в здравом ли он уме и, боясь разделить участь брата Бендиго, приехал к вам просить гостеприимства.

— Это похоже на роман приключений, — заявил Виргилий Поджи.

— Но, конечно, здесь у меня вы можете чувствовать себя в полной безопасности. Вы сам знаете, что я охотно отдам свою жизнь, чтобы спасти вашу.

— Знаю, друг Виргилий, и благодарю Бога за вашу дружбу. Мы, впрочем, недолго будет злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы написали в Англию и ждем через несколько дней Питера Ганса; кроме того, мы вызвали Джузеппе Дориа. Как только кто-нибудь из них приедет, я вернусь обратно домой.

Синьор Поджи распорядился приготовить комнаты гостям и накормил их ужином. Вечер был проведен за живой и дружеской беседой. Дженни и Мария Поджи рано ушли спать, но Виргилий и Альберт курили и разговаривали до поздней ночи.

В девять часов утра Редмэйнес и Дженни вернулись на свою виллу и узнали, что ночь на вилле прошла благополучно. День также не принес никаких новостей. К вечеру дядя и племянница снова сели в лодку и отправились ночевать к синьору Поджи. Так продолжалось три дня. Пришла телеграмма от Дориа из Турина с извещением, что он немедленно садится в миланский поезд и едет в Комо; в то же утро пришло короткое письмо от Марка Брендона. Он нашел Ганса, говорил с ним и оба через несколько дней приедут в Италию.

— Нам негде будет разместить их у нас в доме, — заявил Альберт.

— Мы возьмем для них комнаты в гостинице Виктория.

Глава 11

Питер Ганс

Марк Брендон не без волнения читал длинное письмо Дженни Дориа. Оно ждало его в Скотланд-Ярде, и сердце его бурно забилось, когда он узнал дорогой почерк. Сыщик собирался ехать в отпуск, но, как и в прошлом году, Роберт Редмэйнес грозил испортить ему летний отдых.

В своем письме Дженни подробно рассказывала о встрече с таинственным беглецом на горе Грианте. Описывая затем свою собственную жизнь в гостях у дяди, она слегка давала понять, что не вполне счастлива в своем замужестве. Намек был совершенно случаен, но не укрылся от опытного взгляда Брендона и, по странной причине, сразу привел его в хорошее настроение. Нет, надежды его не оживились и потухшие мечты не воскресли! Но человеку всегда бывает приятно, когда его предсказания сбываются.

Выполнив поручение, Брендон без труда разыскал американского сыщика. Они встретились в курительной комнате Гранд-Отеля на Трафальгар-сквер.

Войдя в курительную, Марк увидел молодого офицера, писавшего письма, и коренастого седого господина, погруженного в чтение «Таймс»; господин был лыс, и широкое лицо его напоминало носорога. Ни его, ни молодого офицера невозможно было принять за сыщика, и Брендон еще раз обвел глазами комнату; провожавший его лакей, однако, остановился около толстого господина и подал карточку Марка.

Толстый господин быстро и живо вскочил на ноги и громко сказал:

— Очень рад видеть вас, мистер Брендон, — он крепко пожал ему руку. Очень рад познакомиться с вами, прежде чем покинуть Лондон; я много слышал о вас во время войны, и недавно мне писал о вас один из моих друзей. Вы, вероятно, тоже должны меня знать.

— Нет человека моей профессии, который не слышал бы о вас, мистер Ганс. Я очень счастлив лично узнать вас, но не думайте, что я пришел к вам из праздного тщеславия и любопытства. Сегодня утром я получил письмо из Италии, касающееся вас.

— Из Италии? Я собираюсь осенью съездить туда.

— Об этом как раз мне пишут, и, мне кажется, вам придется ускорить вашу поездку.

Старик вынул из кармана жилета золотую табакерку, вложил щепотку табака в нос и чихнул.

— Терпеть не могу менять своих планов, — ответил он, поморщившись не то от табака, не то от слов Брендона. — В Италии есть только один человек, ради которого я мог бы поступиться своими правилами; но он ждет меня в сентябре, а теперь июнь.

— Письмо, которое я получил, написано племянницей этого человека, мистер Ганс, — сказал Марк и протянул ему конверт.

Ганс медленно прочел, помолчал и снова прочел письмо. Марк, куря папиросу, следил за ним углом глаза.

Наконец американец заговорил:

— А вы? Вы можете ехать?

— Да. Я уже докладывал моему начальству и получил разрешение. Мне дали отпуск, и, вместо того, чтобы ехать в Шотландию, я еду в Италию.

— Хорошо. Дело это мне знакомо. Альберт Редмэйнес прошлой зимой подробно писал мне.