Без названия - неизвестен Автор

- Да, и это еще не все! - подтвердил Саша, - но мне бы не хотелось, как говорится, забегать вперед, - сказал он, - всему свое время!

- Думаю, что вы правы, - согласился я.

- Надо же! - воскликнул Корщиков. - Вы интуитивно делаете успехи.

- Я не заметил успехов, - сказал я, - если не секрет, в чем они?

- Вы произнесли: "Думаю".

- Ну и что же?

- А то, что это хорошо!... Вам предстоит заменить слово "хочу" на слово "думаю", - определил Саша, - у вас эти проблески уже появляются.

- Отчего же мне предстоит менять свой лексикон?

- Оттого, что "думаю" - всегда изначально, а "хочу" - оно всегда вторично. Когда вы это поймете путем личного истинного опыта, тогда вы со мной согласитесь осознанно. И все ваши испытания в единый момент прекратятся, ибо вы будете "думать", а не "хотеть"!.. Но к этому вы придете все-таки путем испытаний, и неминуемо!..

- Похоже, что испытания - это что-то вроде зловещих тренировок, сказал я.

- Да, это действительно тренировки, но только не зловещие, а очистительные.

- Значит, надо переучиваться говорить?

- Ни в коем случае! Не надо специально браться перестраивать свой лексикон.

- Вы же сказали, что мне это предстоит?

- Понимаете, Сережа, перестройка лексикона должна быть внутренней. К примеру, у девочки, хочет она того или нет, в конце концов - вырастают груди... Если вы будете намеренно исправлять свой лексикон, в данном случае слово "хочу" заменять на слово "думаю", то это слово "думаю" будет у вас выглядеть как слово "хочу", между "думаю" и "хочу" появится лишь разница в произношении.

- Почему же, Саша?

- А потому что внутренне это будет звучать примерно так: "я хочу заменить слово "хочу" на слово "думаю"! В основе остается "хочу". Вы понимаете, остается "хочу"!

- Хорошо!.. А если эта внутренняя установка прозвучит по-другому. Скажем так: "я думаю заменить слово "хочу" на слово "думаю". Тогда как?

- Но это же будет только самообман, и не более того!

- Почему же? - возразил я.

- Потому, что если вы волевым решением, а не внутренней естественной потребностью заменяете слово "хочу" на слово "думаю", то это будет актом воли вашей, а значит, вы все равно обязательно подразумеваете слово "хочу". Это как мальчик, который желает, чтобы у него отросли груди!..

- Да, - сказал я, - такому мальчику прежде всего надо стать девочкой, и груди отрастут сами собой!

- Ну, вот вы и поняли меня, - обрадовался Корщиков.

- Значит, все-таки - испытания?! - спросил я.

- Ничего не поделаешь! - ответил он.

- А вы знаете, я теперь догадываюсь, откуда у Ани такая острота восприятия слова! - сказал я. - Разговаривая с вами - это понять немудрено!

Но Корщиков не ответил на эти слова похвалы... На диване зашевелился спящий до сего времени мальчик. Саша подошел к нему, присел на краешек дивана и погладил сынишку по его крупной голове. Мальчик открыл глаза и тут же уселся молча на диване. Его отец ловко, одной рукой натянул ему трусы. Потом он положил возле сына стопку книг и снова вернулся к окну. Усаживаясь на все тот же этажерчатый стул, Корщиков спросил у меня:

- Не правда ли, очень крупная голова?

- Да, я об этом подумал, еще как только вошел сюда, в комнату, и меня это удивило... В самом деле, отчего такая крупная голова?.. Наверное, ваш сын вырастет очень умным человеком?

- Может быть, - сказал Корщиков и слегка усмехнулся, как-то очень доверчиво.

Мальчик старательно перелистывал книги, ощупывал и рассматривал их страницы. Он совершенно не обращал на нас никакого внимания.

- Да, - словно опомнился Корщиков, - только вы, - обратился он ко мне, - не думайте о своей исключительности относительно испытаний!.. Все человечество, каждый человек, животное, птица, дерево, травинка, звезда, пылинка, - несут тяжкое бремя своих испытаний, необходимых только им в их посвящении. Все, абсолютно все и все посвящаются в истину, медленно или быстро - не имеет значения, но посвящаются!

- Тогда, - удивился я, - к чему меня было предупреждать об испытаниях, если испытания - присущи всему и всем на свете?

- Маг, - сказал Корщиков, - тем и отличается от профана, что он, Маг, нарабатывает опыт путем осознанным, направленным, а профан, в том числе и ученый профан, нарабатывает опыт бессознательно, методом проб и ошибок, в лучшем случае интуитивно! Такое посвящение - тоже посвящение, но довольно медлительное, хотя и естественное. Оно, порою, растягивается на баснословное количество воплощений, смертей и жизней!.. Вы хотите остаться профаном? - спросил Корщиков.

- Нет. Конечно же нет, - ответил утвердительно я.

- Папа, я хочу молока, - неожиданно отозвался мальчик на диване.

- Я сейчас, малыш, - тут же отреагировал на просьбу сына Корщиков. Извините, я только подогрею ему молока, - сказал он мне.

Вскоре малыш пил свое молоко вприкуску с магазинным сухарем и поглядывал на меня, а я спросил у Корщикова:

- А почему именно я?

- Вы хотите сказать: почему именно вы удостаиваетесь в Посвящении осознанном? - пояснил Корщиков.

- Да, я имел в виду это.

- Как я уже сказал вам, что исключительности у вас нет, как нет ее ни у чего и ни у кого на свете! Все и все посвящаются в истину...

- И все-таки, почему же именно я? - повторил я вопрос.

- Почему именно вы?

- Да, да, почему? - я теперь смотрел Корщикову в глаза.

- В этой вашей инкарнации, - сказал он, - в сегодняшнем воплощении, ваше Посвящение дошло до уровня, когда само Посвящение пора осознать как таковое! То есть ваше Посвящение не противоречит естественному развитию Всеобщего Вселенского Посвящения, оно также протекало и протекает, как у всех и у всего! Просто в этой, сегодняшней жизни вашей вы, наконец, доразвились, путем баснословных предыдущих испытаний в других воплощениях, до осознанности! Поверьте, каждый профан, в конце концов, обязательно придет к моменту осознанности своего Посвящения, только в какой из своих инкарнаций, земных воплощений это произойдет - неведомо никому!.. У вас этот момент наступил...

- А могу я не успеть завершить свое Посвящение и в этой жизни, спросил я и озабоченно облокотился на подоконник.

- Не завершите в этой, все равно продолжите завершение в следующей! сказал Корщиков.

- Как же это? - настаивал я.

- Скажем, - пояснил Саша, - родитесь в семье Посвященного.

Мы приумолкли. Было слышно, как малыш грызет сухарь...

Я опустил глаза и долго смотрел себе под ноги, размышляя. Прошло некоторое время. И вот у меня возникла противоречивая мысль:

- Знаете, о чем я подумал сейчас? - не поднимая глаз, произнес я.

- О чем же? - отозвался Корщиков.

- Я подумал: истина - это Бог? Так?

- Предположим, так, - подтвердил Саша.

- Тогда как же объяснить существование дьявола и Посвящение в его ряды? Ведь такое Посвящение - тоже существует?! - и я уставился Корщикову в глаза.