Чаша Бланшара - Джанет Глисон

Однако в этот вечер одиночество не принесло Агнесс ожидаемого успокоения. Она передвигала коробочки со специями в буфете, переставляла за Дорис тяжелую посуду аккуратными стопками, но ее никак не оставляли мысли о завтрашнем визите. Заметив, что серебряный поднос небрежно оставлен на столе за ступкой и пестиком, а не заперт в буфете, где лежало все серебро, она передвинула его на более заметное место. Джон или Филипп наверняка его увидят и заберут. Больше прибирать было нечего. Она села за стол со своими рецептами, но не могла отделаться от тяжелого чувства. Чтобы отвлечься, она написала коротенькую записку миссис Кэтчпоул, уведомив, что не может приехать немедленно и забрать Питера, но сделает все возможное, чтобы это исправить, и надеется пока на ее терпение. Затем написала ласковое письмо Питеру крупными буквами, чтобы он сам мог его прочесть.

Закончив, она аккуратно сложила письма и, чтобы не думать о Маркусе Питте, принялась записывать в книгу рецепт апельсинового торта, подаренный ей местным кондитером.

Только Агнесс отложила перо, как услышала мягкий стук в дверь.

— Кто там? Что вам нужно? — крикнула она, подойдя к двери и осветив подсвечником задвижки.

После событий вчерашней ночи она не собиралась открывать дверь кому ни попадя.

— Это я, Томас Уильямс, ремесленник.

Агнесс чуть приоткрыла дверь и, увидев в щель, что это действительно Уильямс, открыла дверь пошире.

— Да, мистер Уильямс? — осторожно спросила она. Уильямс снял шляпу и слегка поклонился:

— Добрый вечер, миссис Мидоус. Я пришел насчет того, о чем мы говорили днем. Насчет Бенжамина Рили.

— О, да, конечно.

Агнесс отступила, прикрывая ладошкой свечу от сквозняка.

Она чувствовала неловкость за свою чрезмерную осторожность, но была рада его приходу, нарушившему ее одиночество. Какое-то время она сможет не думать о завтрашнем дне.

Томас Уильямс положил шляпу на стол и не спеша прошелся по кухне, разглядывая огромную печь, ряды кастрюль и горшков и другую кухонную утварь, будто раньше никогда этого не видел.

— Могу я сесть? — наконец спросил он.

Агнесс заколебалась и, к своей досаде, почувствовала, как начинают гореть щеки. Она оказалась наедине с мужчиной, который не был слугой в доме, наедине с человеком, которого она едва знала. Она вдруг задумалась, где он живет, женат ли, и тут же мысленно отругала себя за такие глупые мысли. Но это не помешало ее сердцу биться чаще. Что ей делать, спрашивала себя Агнесс, если он позволит себе какие-нибудь вольности? Если она закричит, сколько времени понадобится миссис Тули или мистеру Мэттью, чтобы прийти ей на помощь? И снова укорила себя. Уильямс пришел по ее приглашению. Нет никаких оснований для беспокойства, просто уважаемый ремесленник решил услужить ей.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Уильямс, — несколько скованно произнесла она, резко захлопнув книгу с рецептами, и, чтобы скрыть неловкость, предложила ему кружку эля и кусок пирога.

Пока Агнесс возилась с угощением, Томас Уильямс придвинул свой стул поближе к ней. Но, присаживаясь, она будто ненамеренно отодвинулась на несколько дюймов.

— Итак, мистер Уильямс, — начала Агнесс, выпрямив спину и наблюдая, как он пьет, — что вам удалось узнать?

Поставив кружку, он пристально посмотрел на свои на удивление чистые руки с длинными пальцами и робко сказал:

— Не слишком много.

— Совсем ничего?

— Рили сказал, что нравился ей, но между ними ничего не было, кроме недолгого флирта несколько месяцев назад. Однако на его мнение нельзя положиться, он считает, что ни одна женщина не может перед ним устоять.

Агнесс некоторое время сидела молча.

— Я правильно поняла, он вам не слишком по душе? Встретившись с ней взглядом, Уильямс кивнул:

— Я ему не доверяю. — Его зеленые глаза, слегка тревожащие Агнесс, стали задумчивыми. — Мы с ним работаем бок о бок, проводим многие часы вместе, но совсем друг другом не интересуемся.

Агнесс сочувственно кивнула, ей это было знакомо. Наклонившись к нему, она спросила:

— Почему вы решили, что он не говорит правду?

— Я уже вам рассказывал. Я видел, как Роуз приходила к нему недавно, а вовсе не месяцы назад, как он утверждает.

— Вы ему об этом сказали?

— Да. Он ответил, что это были пустяки, что Теодор Бланшар послал ее с поручением.

Агнесс нахмурилась, понимая, что такое просто невозможно.

— Что за поручение?

— Что-то касающееся изделий, которые нужно было отнести в Зал золотых дел мастеров на маркировку.

— Маркировку?

— Каждое изделие, изготовленное в нашей мастерской или другой мастерской Лондона, должно быть проверено на чистоту серебра. Если изделие успешно проходит проверку, на него ставят клеймо в виде льва.

Агнесс снова сдвинула брови. Она работала на одного из самых известных в Лондоне серебряных дел мастеров, но не имела о таких вещах никакого представления. Она смутно припоминала, что видела на серебряных предметах какие-то значки, но никогда не придавала им значения и не задумывалась, что они означают. Наверное, неплохо было бы узнать об этом побольше. Она вспомнила про поднос, забытый на кухне, встала и взяла его. На его поверхности были выдавлены четыре маленьких значка, и только один из них напоминал льва. Агнесс протянула поднос Томасу Уильямсу:

— Но здесь не только этот значок.

Он кивнул:

— Так и должно быть. Смотрите, вот лев, он идет в левую сторону, это означает, что сплав содержит девятьсот двадцать пять частей чистого серебра на тысячу и считается стерлинговым.

— А другие значки что означают?

Уильямс по-доброму рассмеялся и, наклонившись к ней, указал на один из символов на поверхности серебра. Его лицо находилось так тревожно близко, что Агнесс едва слышала, что он говорит.

— Это знак изготовителя, обычно инициалы мастера; буквы НБ, которые вы видите, означают, что предмет сделан в мастерской Бланшаров; есть еще дата, которая каждый год меняется; Р означает, что вещь была сделана в этом году; а последний значок показывает, где предмет проходил проверку: голова леопарда указывает на Зал золотых дел мастеров.

Внезапно на его лице появилось удивленное выражение. Он откинулся назад и подставил поднос поближе к свече. Агнесс почувствовала себя свободнее и в то же время немного разочарованной.

— И так клеймится каждое изделие?

Уильямс кивнул. Он изучал серебро со странной подозрительностью.

— По уставу так положено, — сказал он, думая о чем-то другом. — И покупатель должен все внимательно рассмотреть. Так придумано, чтобы нечестные мастеровые не могли использовать менее чистое серебро, чем требуется.

— Но зачем Теодору Бланшару посылать кухонную прислугу с таким поручением? Он вполне мог сказать Рили сам, он ведь каждый день бывает в мастерской, или мог послать кого-нибудь из лакеев.

— Я поверил его словам не больше, чем вы.

— В какое время дня вы видели, как Роуз заходила в мастерскую? — внезапно спросила Агнесс.

Уильямс поморщился, будто стараясь припомнить:

— Не уверен, но, скорее всего, это было днем. Примерно в два или три часа.

Агнесс прикрыла глаза. Два или три часа Дня как раз то время, когда на кухне больше всего дел, надо подавать ланч и готовить ужин. В это время Роуз должна была исхитриться улизнуть и вернуться так, чтобы ее никто не заметил. Предположим, в том, что сказал Рили, есть доля правды. Вдруг Pop ходила в мастерскую по поручению хозяина? Тогда она вполне могла быть втянута в грабеж. Но зачем Теодору посылать служанку, а не лакея с таким поручением? Нет, никак не верилось в то, что сказал Рили.

— Было бы неплохо узнать поточнее, в чем заключалось поручение. Рили не захотел ничего больше сказать по этому поводу?

Томас Уильямс поднял глаза от подноса и сглотнул:

— Нет. Еще и поэтому я ему не поверил.

— Не больше, чем я. Но его слова могли бы пролить свет на случившееся.

— Тогда, если желаете, я могу еще порасспросить его.

Внимание Уильямса снова обратилось на поднос. Он поднял его, внимательно разглядывая снизу. Агнесс видела, как он подышал на него, снова посмотрел, протер рукавом, а затем положил на стол с некоторым смущением.

— Похоже, эти значки на подносе вас заворожили, мистер Уильямс. В них есть что-то необычное?

Томас Уильямс почесал в затылке, потом недоуменно поднял брови. Он было открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл, так и не произнеся ни слова.

— В чем дело, мистер Уильямс? — спросила Агнесс. — Пожалуйста, расскажите мне, я ведь вижу, что вас что-то озадачило.

Уильямс удрученно вздохнул:

— Хорошо. По уставу, прежде чем серебряное изделие может быть продано, оно обкладывается налогом — шесть пенсов за унцию. Эти деньги обычно выплачиваются сразу после оценки.