Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты что, хочешь сказать, что я грязная жидовка? – Нет, я говорю, что женщина должна соблюдать гигиену в отношениях с мужчиной, – отвечал Михаил, – так и в журналах пишут.
– Вот со своими журналами и сношайся, а меня учить не надо – тоже мне, деревенский гигиенист выискался. Небось, у себя в поселке или в общежитиях ты мылся раз в месяц, пока чесаться не начнешь, а мне указываешь!
Мне для женского здоровья нужен регулярный и полноценный секс. Не нравится – можешь уходить, держать не буду. Только куда ты пойдешь со своей зарплатой? Так что помалкивай и делай своё дело, если вступил в брак и женщина хочет, – закончила Сана своё выступление.
– Пойми, Сана, я не против секса, – пытался оправдаться Михаил, – только ты, по– моему, хочешь всегда и всюду, а я умеренного темперамента и потому, мои потребности в этом деле не ежедневные. Пару раз в неделю мне вполне достаточно, а после твоих требований я чувствую себя разбитым, как будто прошел пешком километров двадцать по проселочной ухабистой дороге.
– Ничего, пока живёшь здесь, будешь шагать и шагать по этой дороге не сворачивая и не оглядываясь, а иначе ты здесь не нужен совсем, – подвела Сана итог той беседы.
Чтобы оправдать свой брак, Михаил как-то предложил Сане завести ребенка, но был зло и беспощадно высмеян.
– Ты совсем сдурел, -прошипела Сана, – у меня уже есть сын и второй ребенок мне не нужен. И этот-то был не нужен, но так получилось по моей глупости и неопытности, пусть живет у родителей, а там видно будет. Но чтобы второго завести – нет, увольте, больше я, дурой не буду. Да и тебе ребенок ни к чему: ты и себя прокормить не можешь – аспирант фиговый. Если лет через десять будешь начальником отдела, как отец, и доктором наук или хотя бы кандидатом и сможешь меня содержать, чтобы я не работала, как и моя мать, тогда и обсудим твоё предложение о ребенке, если мы ещё будем вместе – в чём я глубоко сомневаюсь.
Если бы не квартира, то и ты бы уже сбежал, и я бы от тебя ушла, но пока фамилия Рзавец звучит лучше, чем Фалис, мы будем считаться мужем и женой и жить в моей квартире, которая, к сожалению, стала нашей общей жилплощадью.
Все эти выяснения отношений Саной случились в первый год из брака, а дальше его чувства стерлись, хорошие и плохие, и остались только привычки: привычка приходить сюда с работы; привычка спать рядом с женщиной, которая так и осталась совсем чужой; привычка исполнять супружеские обязанности; привычка наводить порядок в квартире; привычка по праздникам ходить в гости к родителям Саны, изображая там благополучную пару и ещё много бытовых и повседневных привычек из которых и сложилась бессмысленная жизнь Михаила в стольном городе Москве.
ХII
Такой жизни прошли два года. Михаил условно закончил аспирантуру. Так и не начав писать диссертацию, но пересидев в аспирантуре призывной возраст в армию. На работе в НИИАХе он вполне освоился, и наловчился писать отчеты о проделанной работе, списывая и компилируя результаты из аналогичных работ прошлых лет.
Он освоил, также, искусство поездок в командировки, как дополнительный оплачиваемый отпуск и даже завел пару любовных интрижек в отдаленных краях страны с местными агрономшами, польстившихся на заезжего столичного научного сотрудника. Пока ещё младшего, но с ближайшей перспективой стать старшим: его куратор – Фэфэ, уходил на пенсию и место с.н.с., по – справедливости, должно было достаться Михаилу.
Неожиданно, в их секторе появился новый сотрудник – Борис Олегович Шенник, кандидат наук, около 50-ти лет, который выскочив неизвестно откуда, занял освободившееся место Фэфэ, вопреки желанию начальника сектора Ракова.
Берись, как его окрестил техник Николай, успевший окончить институт и рассчитывавший занять место Михаила, установил свой распорядок рабочего дня. Утром он приходил в положенное время, вешал пиджак на спинку стула и тотчас исчезал в неизвестном направлении. Минут за двадцать до окончания рабочего дня, Берись появлялся на своем месте, одевал пиджак и, сказав всем «до свиданья», покидал стены института на глазах своего непосредственного начальника – Ракова.
По стране, в это время разгоралась борьба за дисциплину, которую инициировал тогдашний руководитель Андропов. В местах отдыха, в кинотеатрах, кафе и просто на улице, милиционеры могли проверить документы, справиться о месте работы, проверить эти сведения и, если этот человек в данное время числился на работе, то посылалось письмо на работу с предложением наказать сотрудника и его начальника и сообщить о принятых мерах по наведению дисциплины.
Начсектора Раков, опасаясь за себя, предложил Шеннику отпрашиваться у него с работы, если нужно, и записываться в журнал местных командировок, чтобы избежать неприятностей. На это предложение Берись ответил отказом: он кандидат наук и сам планирует свою деятельность, а всякие неучи, типа начсектора без ученой степени, ему не указ.
Ответ был дан при посторонних, авторитет Дмитрия Устиновича был растоптан и он, полный жаждой мщения, начал методическую облаву на своего непокорного сотрудника.
Каждое утро рабочего дня, он давал Берисю задание на день – под расписку. Если тот уходил, привычно повесив пиджак на спинку стула, Раков составлял протокол отсутствия с подписями ещё двоих сотрудников, одним из которых всегда был Михаил.
Набрав несколько протоколов, где Берись отсутствовал более трёх часов подряд, Раков организовал ему выговор по институту, потом строгий выговор, за которым должно было последовать увольнение.
Почувствовав неладное, Шенник спрятался на лечение в клинику неврозов: там лечили слабые душевные расстройства и, за деньги, врачи прятали бездельников. И тут отличился Михаил: через сотрудников отдела он узнал, что в институте есть группа людей, которые в выходные дни подрабатывали в турагентстве – сопровождающими авиа– экскурсии по городам и республикам СССР. Оказалось, что в этой группе подвизался Шенник, сопровождая экскурсию в Самарканд и одновременно находясь на излечении в клинике, откуда он отпросился домой на выходные дни.
Михаил доложил о своем открытии Ракову, тот взял справку в турбюро о поездке Берися в Самарканд, потом поехал в клинику и там, прижав лечащего врача, взял справку о том, что Шенник самовольно покинул клинику и его бюллетень аннулирован.
Когда Берись появился в НИИ после клиники и предъявил бюллетень к оплате, Раков подал рапорт на его увольнение за прогулы в дни лечения. Начлаб Рей и прочие
