Город и лес у моря (сборник) - Виталий Бианки

Но старая гончая и с ней три самые быстрые собаки были уже рядом. Сзади за деревьями поспевали люди.

Вдруг Мурзук, как скошенный, кувырнулся в снег.

Падая, он опрокинулся на спину, мелькнув в воздухе лапами.

Стрелки видели, как четыре собаки сразу накинулись на зверя.

Стрелки опустили ружья: собаки разорвут зверя в клочья.

Но что такое случилось с ними?

Ударом лапы зверь размозжил голову старой гончей.

Три другие собаки, раненные, с воем осели в снег: Мурзук работал сразу всеми четырьмя лапами.

Раньше чем подоспела отставшая свора, он снова уже был на ногах и огромными прыжками скрылся в лесу.

Вокруг него защелкали по деревьям пули растерявшихся стрелков.

Но Мурзук хладнокровно бежал вперед, не забывая время от времени делать скидки.

Оставшиеся без опытного вожака собаки скоро совсем потеряли след зверя. Напрасно охотники до самого вечера бродили по лесу. Они вернулись домой с пустыми руками.

Глава семнадцатая. Друг

Андреич сидел на крыльце своей избы, опустив на руку седую голову.

Он недавно вернулся из лесу. Козы с утра ушли со двора. Старик долго старался загнать их домой, но упрямые животные никак его не слушались.

Уже месяц, как сдохла старая корова Андреича, и старик питался с тех пор одним козьим молоком.

Сегодня он еще ничего не ел и совсем ослаб. Сил не было подняться и снова брести в лес загонять коз.

Старик вспомнил, как ловко делал это его верный Мурзук, и тяжело вздохнул. Ему сильно захотелось узнать, что сталось с его любимцем. Бежал ли он из зверинца и бродит теперь где-нибудь по лесам? Или медленно умирает в клетке?

Быстрый стук копыт по мерзлой земле заставил старика поднять голову.

Он с удивлением увидал, что козы бешеным галопом мчатся по лугу прямо к нему в ограду.

«Уж не медведь ли?» – тревожно подумал Андреич.

Козы пронеслись по двору и в испуге забились в хлев.

В ту же минуту в воротах показалась рысь и широкими прыжками кинулась на грудь старику.

– Сынок?! – только и мог выговорить Андреич, обнимая лохматую голову зверя.

Только через час вспомнил Андреич, что голоден. Он подоил козу и поделился молоком с другом.

– Это тебе гостинец, – сказал он Мурзуку. – А теперь ступай-ка в лес, промысли себе дичинки на обед. К ночи только назад ворочайся: вместе-то все веселей.

Мурзук послушал хозяина, лизнул ему руку, повернулся и пошел в лес.

Только тут старик заметил, что хвост зверя словно обрублен.

«Где же это его так обкорнали?» – подумал старик.

Но раздумывать об этом было неприятно.

«Теперь зло миновалось», – радостно подумал Андреич и закрыл глаза.

Осеннее солнце ласково грело его больное тело.

Старик задремал на крылечке.

Его разбудил грубый окрик:

– Эй, старина, подымайся! Арестовать тебя приехали. Собирай манатки – и айда за нами!

Сперва Андреич ничего не мог сообразить.

Перед ним стояли двое объездчиков с винтовками за плечами. Они держали за собой лошадей в поводу.

– Что вы, родные! Али подшутить вздумали над стариком?

– Шутки тебе в городе покажут! – сурово сказал один из объездчиков. – Велено тебя на станцию доставить.

– Наше дело сторона, – миролюбиво добавил другой, помладше. – За что, про что – нам неведомо. Сам-то ты, поди, лучше нашего знаешь.

Слово «город» сразу все объяснило Андреичу.

«Добрались-таки! – подумал он. – Ну что же: мне так и так помирать. Навряд и до города довезут. Зато хоть Мурзук на воле».

Старик не чувствовал никакой вражды к тем, кто хотел привлечь его к суду за его поступок.

– Видно, уж так тому и быть, – спокойно сказал он. – А вина за мной есть. Пожалел я, родные, зверя одного. Из клетки выпустил в городе. Зверь этот воспитанник мне был и первый друг.

– Это какой зверь? – полюбопытствовал младший из объездчиков.

– А рысь.

Объездчики переглянулись.

– Рысь? – переспросил старший. – Куцая?

– Куцая. Должно, в зверинце это ее обкорнали.

– Так и есть! – сказал старший. – Да тебя за этого воспитанника расстрелять мало. Он у нас вчера лучшую на селе собаку убил. Обожди, мы еще с него шкуру спустим. Ну, чего стал! – набросился вдруг он на Андреича. – Некогда нам с тобой тут лясы точить! Сматывайся живей!

– Да я весь тут, – сказал Андреич. – Обожди только – шапку возьму.

Он сообразил, что надо скорей отправляться со двора. А то вернется Мурзук, и обозленные объездчики тут же пристрелят его.

Спустя две минуты Андреич вышел из ворот. По бокам его ехала стража.

Старик обернулся в последний раз взглянуть на свою избу – и вздрогнул: сзади его догонял Мурзук.

Старший объездчик тоже оглянулся и увидел рысь.

Он быстро сдернул с плеча винтовку, приложился и выстрелил.

Пуля щелкнула в избу, отхватив узкую щепку.

Одним прыжком Мурзук бросился на круп лошади, но сорвался. Кони рванули. Что-то крикнул Андреич.

Но рядом с ним уже никого не было.

Перепуганные кони мчались по лугу. Седоки могли думать только о том, чтобы как-нибудь удержаться в седле.

Мурзук гнался за ними.

Седокам удалось остановить понесших коней только за километр от лесной сторожки. Нельзя было и думать вернуться назад верхами.

Они решили доложить о происшедшем старосте и назавтра потребовать себе подкрепление для охоты за зверем и для ареста старика.

Мурзук не сразу вернулся домой. Он опять скрылся в лес и занялся там охотой.

Ему посчастливилось набрести на тетеревов. Беззвучно подкрался зверь из-за куста и схватил старого косача в то мгновение, когда тот поднялся с земли.

Однако есть добычу Мурзук не стал. Он придушил птицу и с нею в зубах вернулся к хозяину.

Андреич сидел на земле, прислонившись спиной к ступенькам крыльца. Глаза его были закрыты.

Мурзук положил дичь к его ногам и легонько ткнул старика носом.

Андреич медленно повалился на землю.

Мурзук прильнул к нему лохматой мордой, поднял голову и тихо, тоскливо завыл.

Заключение

Когда на следующий день отряд объездчиков окружил лесную сторожку, труп Андреича еще лежал на ступеньках крыльца. Но все поиски рыси не привели ни к чему. Мурзук исчез.

Проходил месяц за месяцем.

В избушке Андреича поселился новый лесной сторож.

Скоро в окрестных деревнях забыли одинокого старика. Забыли и его ручного зверя.

Однако в разных провинциальных газетах стали появляться заметки о необычайно крупной и дерзкой рыси.

Писали, что зверь то тут, то там делает набеги на деревни, режет скот и разрывает домашних кошек. Попытки застрелить его неизменно кончаются неудачей. По короткому обрубку хвоста и замечательному знанию людских привычек в этом бесстрашном звере легко было признать Мурзука. Последнее известие о нем промелькнуло в одной из газет северной окраины нашей страны…

В дремучих лесах Севера человек с оглядкой пробирается темной чащей. Он знает, что настороженные уши слышат каждый его шаг и невидимые глаза неотступно следят за ним из-за густых ветвей. Знает, что затравленный зверь будет до конца защищать здесь свою жизнь и ни с кем не побоится вступить в единоборство. И человек уже не чувствует себя там, как в городе, безграничным владыкой над всеми зверями.

Там, на Севере, Мурзук нашел себе надежное убежище.

Рассказы о тишине

Морской чертенок

Говорят, что правда удивительнее вымысла.

Это потому, что вымысел боится выйти за пределы вероятного, а правда нет.

I. В борьбе со стихиями

Теперь сам не пойму, как я отважился на эту отчаянную поездку.

Море было грозно, вдали по нему ходили злые барашки. Едва только я отшвартовался, снял конец с прикола, волны кинули лодку на пристань и, ударив ее бортом, погнали к берегу. С большим трудом я успел вставить в уключины весла – и направить лодку носом в море. И тут началась борьба.

Две стихии – море и ветер, – казалось, сговорились, чтобы не дать мне достигнуть цели и погубить меня. Я изо всех сил наваливался на весла, но волны рвали их у меня из рук, а ветер, накидываясь то с одной, то с другой стороны, всей своей силой старался завернуть лодку назад к берегу и, поставив ее бортом к волне, опрокинуть. Очень скоро мои ладони покрылись водяными мозолями. Но я почти не чувствовал боли: все мое внимание было поглощено тем, чтобы держать правильный курс.

Как я пожалел тут, что не подговорил с собой кого-нибудь из товарищей! Будь у меня рулевой, он мог бы, сидя на корме и глядя вперед, держать руль по курсу, и мне оставалось бы только справляться с этими длинными, непомерно тяжелыми веслами. А одному приходилось еще успевать каждую минуту оборачиваться то через одно, то через другое плечо – смотреть, прямо ли к цели иду?