Маркус и Диана - Клаус Хагерюп

Маркус походил. Как-то он не очень расслабился.

— И как я выгляжу? — нервно спросил он.

— Неплохо, но чего-то не хватает.

— Сам вижу.

— Надень вот это.

Сигмунд достал черную бейсболку. На ней было написано «GOLFER».

— Нет, не надену, — сказал Маркус и надел бейсболку.

— Задом наперед.

— Зачем?

— Так будет круче.

Маркус крутанул бейсболку.

— Хорошо. Походи взад-вперед еще раз. Свободно и легко.

Он попробовал. Сначала было плоховато, но Сигмунд был терпеливым тренером, который умел подбодрить ученика.

— Да, вот так, да. Так куда лучше. Теперь я снова Диана. Что ты мне скажешь?

— Меня зовут Маркус.

— Нет!

— Знаешь, сколько весит теннисный мяч?

— О'кей, — медленно произнес Сигмунд, — попробуем еще. Надень свой выходной костюм.

Маркус захватил с собой темный выходной костюм, белую рубашку и галстук и собирался надеть его на обед в ресторане «Фишляндия». Он переоделся.

— И как я выгляжу? — нервно спросил он.

— Стильно. А теперь пройдись.

— Куда?

— Взад-вперед. Так, да. Отлично. Элегантно. Теперь говори!

— А что мне сказать?

— Что угодно. Только говори. Сделай вид, будто ты сын миллионера, который всю жизнь ходит в костюме.

— У меня не получится.

— Получится. Просто вживись в костюм. Так же как ты вживаешься в свои письма. Ну, давай.

Маркус медленно заговорил. Сначала с сомнением, а потом все живее и живее. Не думая, он воспроизводил слова точно так же, как рассказывал о леднике или писал письма, и, пока говорил, он обнаружил, что уже больше не Маркус Симонсен. Он стал Маркусом-младшим. Он рассказал о любви к норвежской природе, о забавных эпизодах из школьной жизни, об одноклассниках, которые ему завидуют, потому что у него больше карманных денег, об увлекательных теннисных чемпионатах, которые он выиграл, об интересных поездках в экзотические страны, о докучливых репортерах из желтой прессы, которые преследовали Маркуса-старшего, об одиночестве оттого, что он не такой, как все. Потому что, в конце концов, он был другим. Не такой, как все, сын миллионера. И самое удивительное, было не заметно, что он сочиняет. Все казалось правдой. Он не делал вид, будто он Маркус Симонсен-младший. Он был Маркусом Симонсеном-младшим. Слова текли сами собой. Он только принимал их и передавал дальше и все это время расхаживал взад-вперед по номеру. Иногда задумчиво, сложив руки за спиной, иногда возбужденно жестикулируя. Наконец он остановился перед Сигмундом и посмотрел ему в глаза, печально улыбаясь.

— Ты знаешь, Диана, — сказал Маркус, — иногда я мечтаю стать самым обыкновенным мальчиком. Ты меня понимаешь?

Сигмунд молча кивнул. Он был сражен. Он надеялся, что ему удастся вытянуть из Маркуса скрытые таланты, но о таком невероятном перевоплощении он даже не мечтал.

— Ну как? — с опаской спросил Маркус. И секунды не прошло, как он снова стал самим собой.

— Это было… гениально.

— Ты серьезно?

— В жизни ничего круче не видел. Как тебе удалось?

— Не знаю. Просто получилось, и все.

Сигмунд энергично кивнул.

— Понимаю, — сказал он.

Маркус знал, что Сигмунд не понимает. Пожалуй, Сигмунд соображал лучше него, но у него не было достаточно фантазии, чтобы понять, что Маркусу становится гораздо легче, когда он не думает. Когда он думал, все сбивалось, как в танцевальной школе. Но когда он не думал, он в самом деле становился другим человеком. Он не мог объяснить этого, но знал, что так оно и было. И это было вовсе не сложно. А даже легко. Неприятно легко. Все легко, когда только тебе удается не быть самим собой.

— По-моему, я больше способен не быть самим собой, чем быть им, — сказал он медленно.

— Да, — отозвался Сигмунд, — ты здорово преобразился.

Он сказал это с некоторым превосходством, и Маркус знал, что это из-за неуверенности.

— Это совсем не сложно,— сказал он в ободрение,— хочешь попробовать?

Сигмунд посмотрел на часы.

— В другой раз. Твой отец ждет нас в холле.

Маркус кивнул. Он был вполне доволен, но в то же время во рту у него остался неприятный привкус. Наверное, остатки морской болезни.

Когда они выходили из комнаты, Сигмунд открыл дверь и пропустил Маркуса вперед. И это показалось правильным и неправильным одновременно.

Монс сидел в холле и читал местную газету. Когда мальчики спустились, он таинственно на них посмотрел.

— Знаете, кто приедет сюда в четверг? — спросил он.

— Нет, господин Симонсен,— ответил Сигмунд, — ни малейшего представления.

— Диана Мортенсен!

Как мальчики удивились!

— Да что вы говорите! — сказал Сигмунд.

— Вот так сюрприз, — пробормотал Маркус и покраснел.

— Ну да, — довольным голосом произнес Монс. — Ее привезут из аэропорта на лимузине. И в этой гостинице в ресторане «Фишляндия» в честь нее в четверг организуется прием. Могу поспорить, здесь будет толпа журналистов.

— Да уж, можно предположить, — сказал Сигмунд.

Монс подмигнул Маркусу:

— Послушайте, ребята, у меня есть идея.

— Как интересно, — сказал Сигмунд.

— Я же обещал угостить вас обедом в ресторане «Фишляндия». Может, попробуем заказать столик на четверг?

— Идея просто великолепна, — сказал Сигмунд.

— Восхитительно, — пробормотал Маркус.

Монс улыбнулся ему:

— Если повезет, тебе, может быть, удастся взять у нее автограф. Вот будет здорово!

— Да, — сказал Маркус, — будет здорово.

— Иду заказывать столик прямо сейчас, — сказал Монс, — будем надеяться, что свободные места еще есть.

— Да, — сказал Сигмунд, — в самом деле, стоит надеяться.

— Потому что иначе будет ужасно обидно, — сказал Маркус и сжал кулаки за то, чтобы ресторан был уже забит на четверг.

Но места были. Один свободный столик, который им и достался. Маркус закрыл глаза. Если бы он только мог перестать думать, все было бы хорошо. Но чтобы перестать думать, он должен не думать, что он должен перестать думать, а перестать думать очень трудно, когда предстоит встретить девушку, о которой все время думаешь.

— О чем ты думаешь? — спросил Монс.

— Ни о чем, — ответил Маркус.

— А почему ты в костюме?

— Не знаю.

— Оставь его на четверг, — сказал Монс, — а сегодня мы пойдем есть пиццу.

Весь вечер Маркус упражнялся в недумании. И Монс, и Сигмунд были в отличном настроении. Они запихивали в себя пиццу, и Маркус, как мог, старался от них не отстать.

На следующее утро Монс взял напрокат все для игры в гольф. Он хотел потренироваться на крыше, а Маркус и Сигмунд отправились изучать город Хортен. Непрекращающийся дождь уже не имел никакого значения. Для настоящего игрока в гольф моросящий дождик не является препятствием, и Монс забивал свои мячи, одевшись в плащ и бейсболку, одолженную у Сигмунда, а мальчишки шлепали по лужам в городе, ели мороженое и арахис. Потом все трое отправились в Морской музей, где они увидели памятник не только капитану Оскару Вистингу, но и еще нескольким известным мореплавателям, в том числе капитану Лейфу Велдигу Ульсену — первому норвежцу, погибшему во время антифашистского сопротивления 9 апреля 1940 года. Сигмунд был потрясающим гидом. Он знал очень много о Морском музее, и благодаря ему посещение музея для остальных двоих стало настоящим событием. Потом они пообедали в гостинице и пошли в кино смотреть американскую комедию, от которой настроение у Монса и у Сигмунда стало еще лучше. Настроение же Маркуса, напротив, неуклонно ухудшалось. Теперь оставались всего одна ночь и один день. Обратный отсчет начался, и не думать было уже невозможно. Когда он лег спать, он начал считать полоски на пижаме. Их было тринадцать, как он и подумал. Он вздохнул, пожелал Сигмунду спокойной ночи и выключил свет.

Он резко сел в кровати. Он проснулся с чувством, что произойдет что-то ужасное, но понятия не имел, где он. Он увидел, что Сигмунд стоит у окна, и мгновенно все вспомнил. Он быстро лег обратно и подумал, что стоит еще немного поспать. Отложить начало нового дня еще на полчаса, а потом…

— Смотри, дождь перестал!

Сигмунд раздвинул занавески и подошел к кровати. Маркус делал вид, что спит.

— Просыпайся, Маркус! Великий день настал!

Маркус слегка приоткрыл глаза. Да, настал великий день. А завтра он уже будет позади. Так он обычно думал, когда собирался идти к зубному, но сегодня все будет куда хуже, чем какой-то просверленный зуб. Все было так чудовищно, что даже мысль о завтрашнем дне его не радовала. Потому что после сегодня все будет совершенно иначе. Он переживет самое низкое падение в своей жизни, и от последствий этого падения он уже никогда не избавится. Они будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. Сколько ни представляй себе, что ты сын миллионера, тебя все равно разоблачат. В этом он был уверен. А после разоблачения ему уже никогда больше не удастся перестать думать. От ужасающей мысли о встрече с Дианой Мортенсен он становился еще трусливее, еще растеряннее, еще застенчивее. Тогда он действительно станет настоящим Макакусом. Раз и навсегда. Медленно он встал с кровати. — Да, — сказал он, — день настал.