Маркус и Диана - Клаус Хагерюп

Да, как ты понимаешь, дел у меня достаточно, но иногда я мечтаю от всего этого избавиться. А теперь мечта станет реальностью. Я очень рада. И еще больше я обрадуюсь, если осуществится моя вторая мечта. Мечта встретиться с тобой. Да, и с твоим сыном тоже. Я, как уже писала, очень люблю детей. Да, дорогой Маркус, как ты понимаешь, сейчас моя жизнь в полном беспорядке. В общем, я приезжаю в Хортен третьего августа. Вспоминай обо мне иногда!

Твоя Диана

Сигмунд поднял взгляд от письма. Он довольно улыбался.

— Я так и знал! Диана, here we come! [4]

Маркус пожалел, что показал письмо Сигмунду, но он был в точности как Диана: он не мог врать.

— Я не могу с ней встретиться.

— Почему это?

— Я… я буду в Дании.

— Ты должен сказать отцу, что больше хочешь поехать в Хортен.

— Никто не едет в отпуск в Хортен.

— Едут. Там масса достопримечательностей.

— И что же?

— Например, Морской музей. И еще много красивых памятников.

— Кому же?

— Например, памятник сподвижнику Роальда Амундсена капитану Оскару Вистингу.

— Откуда ты знаешь?

— Я читал о Хортене. И тебе стоит почитать. А еще там есть замечательный музей фотографии. И музей ретро-автомобилей. Твоему отцу понравится. У него же самого ретро-автомобиль.

— Нет. Он просто немного старый.

— Мы можем жить в гостинице «Гранд-океан». Это гостиница для игроков в гольф.

— Я же сказал, что отказываюсь играть в гольф.

— Чтобы жить в такой гостинице, не обязательно играть в гольф.

— Я не смогу быть Маркусом Симонсеном-младшим.

— Сможешь. В ресторане «Звезда» ты был просто великолепен.

— У меня потом целую неделю болел живот.

— Тогда будь самим собой.

— Что?

— Она пишет, что не может быть нечестной. Тогда ей наверняка нравятся честные люди.

— Но я уже был нечестным.

— Да, но теперь ее письмо заставило тебя понять, что честность должна быть прежде всего.

— Нет!

— Кроме того, она любит детей.

— Вряд ли она обрадуется, увидев меня.

— Просто расслабься. Я буду все время рядом. Если что-то пойдет не так, я помогу.

Маркус как раз собирался спросить, каким образом Сигмунд собирается помогать, но тот его опередил:

— Идем к тебе и поговорим с твоим отцом.

— Но…

— Ты что, мне не доверяешь?

— Доверяю, но…

— Хорошо, договорились.

— Почему всегда последнее слово остается за тобой?

— Потому что я всегда прав, — сказал Сигмунд и встал.

— Вы играете в гольф, господин Симонсен?

— Нет, но можно попробовать научиться.

— Правда? Тогда вам стоит провести отпуск в гостинице «Гранд-океан», одна на всю Норвегию гостиница для игроков в гольф.

Маркус, Сигмунд и Монс сидели вокруг кухонного стола и завтракали. Маркус надеялся, что Сигмунд сразу же выпалит свою идею об отпуске в Хортене. Тогда Монс, конечно, откажется, и всю историю благополучно забудут. Но Сигмунд был умнее.

— Да что ты говоришь? — сказал Монс.

— Точно, — сказал Сигмунд. — Она расположена среди замечательных полей для гольфа. Всего в часе езды находятся поля в Вестфолле, Хьекстаде, Боррегорде, Шеберге, Унсое, Богстаде и Дрёбаке.

— Боже мой!

Монс с интересом посмотрел на Сигмунда. Маркус беспокойно заерзал. Сигмунд заметил, что рыбка вот-вот клюнет, и продолжил:

— Можно, например, провести пару дней на прекрасном поле в гольф-клубе Бурре.

— Да, было бы забавно, — сказал Монс. —. Хочешь еще какао, Сигмунд?

— Да, спасибо. В гольф-клубе Бурре хорошая атмосфера как для профессионалов, так и для начинающих играть в гольф любого возраста! А гостиница «Гранд-океан» с радостью разрешит все практические вопросы, например скидки на игру, заказ поля и кэдди[5].

Монс посмотрел на него с некоторым удивлением.

— Скажи, Сигмунд, твои родители, очевидно, как-то экономически заинтересованы в этой гостинице?

— Нет, господин Симонсен. Просто меня так захватывает, стоит только начать рассказывать о ней. Игра в гольф среди норвежской природы. Что может быть лучше?

Маркус чувствовал, что Сигмунд скоро перегнет палку, но его товарищ полностью держал все под контролем. У него получалось произносить самые неестественные предложения самым естественным образом. Если он не станет астрофизиком, его бесспорно ждет блестящая карьера в рекламе. Монс улыбнулся Маркусу:

— Может, стоит об этом подумать к следующему лету?

— Подумайте сейчас! — сказал Сигмунд воодушевленно. — В гостинице «Гранд-океан» есть сто комфортных номеров, порт для яхт, хорошая парковка, прекрасная еда и отличный сервис за разумные деньги.

— В этом году мы собираемся в Данию, — сказал Монс, — но спасибо за совет.

Сигмунда было не остановить.

— Зачем отправляться в отпуск за границу, когда здесь, на родине, поля для гольфа такие зеленые и свежие?

Теперь-то отец должен догадаться, что здесь не все так просто. Но нет.

— Ты прав, но, понимаешь, мы с Маркусом очень хотели пойти в Тиволи[6].

— Могу поспорить, что он еще больше хочет отправиться в гостиницу «Гранд-океан». Правда, Маркус?

Пока Сигмунд разглагольствовал, Маркус сидел тихо и ковырялся в еде. До самого конца он надеялся, что отец решит в пользу Дании. Он действительно очень хотел пойти в Тиволи. Он даже слабо надеялся, что отважится прокатиться на американских горках. Тогда будет о чем рассказать новым одноклассникам, до того как они начнут называть его Макакусом. «А я этим летом был в Тиволи. Катался на американских горках». Хорошее было бы начало трех долгих лет в новой школе. Но теперь Сигмунд зацепил отца на крючок и передал ему удочку. Осталось только дернуть.

— Мне все равно, — сказал Маркус.

Таким образом он предоставил отцу решать и одновременно показал Сигмунду, что не добровольно подписывается на затею, а под сильным давлением. Монс с удивлением посмотрел на него:

— Ты что?

— Да. Решай сам, папа, — смело сказал он.

«Пошлите меня хоть на северный полюс, хоть куда. Мне все равно», — думал он.

— Конечно, это будет дешевле, — сказал Монс. — Может, все-таки это хорошая идея.

— Это потрясающая идея, — сказал Сигмунд. — А можно я тоже поеду с вами?

— Да, если твои родители разрешат, — сказал Монс.

— Разрешат, точно. Я уже предвкушаю.

— Ну тогда решено, — сказал довольный Монс. — Где находится эта гостиница?

— В Хортене, — пробормотал Маркус.

Монс посмотрел на них круглыми глазами. Как рыба, которая оказалась на суше, но сама этого не поняла.

— В Хортене?

— Там даже есть лужайка на крыше, на которой можно разогреться перед игрой в гольф и потренироваться на собственной лунке, — быстро сказал Сигмунд. — Я позвоню домой, спрошу, можно ли мне ехать с вами.

Родители Сигмунда не без оснований немного волновались, что их сын вырастет слишком быстро и пропустит детство. Ему было все-таки всего тринадцать лет, хотя он и говорил по-взрослому. Их как-то успокаивало, что лучшим другом Сигмунда был застенчивый Маркус, который к тому же был на несколько месяцев младше. Поэтому они не отказали Сигмунду в просьбе поехать вместе с Маркусом и его отцом в Хортен. Монс тоже радовался дружбе между мальчиками. Он боялся, что Маркус вырастет одиноким, но было очевидно, что с Сигмундом он расцветает. Конечно, он расцветал немного слишком быстро, ну да бог с ним. Расцвет есть расцвет, считал Монс.

Сигмунд провел у них весь день и с энтузиазмом руководил планированием поездки в Хортен. Он вынул пару рекламных брошюр, которые ненароком оказались у него в кармане. Монс с интересом их прочел и обнаружил ровно те же предложения, которые использовал Сигмунд, нахваливая гостиницу «Гранд-океан». Монс почувствовал облегчение оттого, что мальчик не высосал эти прекрасные формулировки из собственного пальца, а просто выучил их наизусть. Значит, он все-таки не такой ненормальный. Монс заказал один одноместный и один двухместный номер в гостинице и уже предвкушал, как он возьмет клюшку. Он считал гольф весьма безопасным видом спорта. Самое страшное, что может случиться, ему попадет в голову мяч, но даже Монс слабо верил в такую возможность.

Вечером все трое сидели на диване, пили кока-колу, ели чипсы и смотрели очередную серию «Денег и власти».

Ребекка Джонс стояла на узком карнизе открытого окна небоскреба. «STOP THE MADNESS»[7] было написано на плакате, который она держала над головой. Она выглядела еще грустнее, чем обычно. Люди внизу на улице казались лилипутами. И неудивительно, потому что окно, у которого она стояла, было на шестьдесят восьмом этаже.

— Ей надо было встать пониже, — сказал Монс. — Никто не может прочесть надпись на плакате.