Шпионы XX века - Филлип Найтли

Рейли заявлял, будто бы Локкарт ничего не знал об этом плане. Но представляется слишком маловероятным, что Рейли мог затеять заговор такого масштаба, не получив на это официальное «добро» если не прямо из Лондона, то, по крайней мере, от британского представителя в России. Много лет спустя Локкарт признал, что ему было известно о планах Рейли значительно больше, чем он говорил ранее.

Что касается самого заговора, то здесь все с самого начала пошло наперекосяк. Петроградские заговорщики не стали дожидаться своих московских коллег, и 30 августа 1918 года Урицкий был застрелен в своем кабинете. В тот же вечер молодая эсерка Дора Каплан дважды в упор стреляла в Ленина, выходящего с митинга на одном из заводов в Москве. Одна из пуль пробила легкое, вторая засела в шее, возле главной артерии, и, хотя Ленин и не был убит на месте, вначале шансы на то, что он выживет, были ничтожны. (Он поправился, но его здоровье было подорвано, и он умер в 1924 году.) Большевики отреагировали мгновенно. Сотрудники ЧК вломились в британское посольство в Петрограде. Капитан Кроми, морской атташе, оказал сопротивление, застрелив чекиста, и сам был убит. Все сотрудники посольства были арестованы, восстание латышей сорвалось, 60 тыс. офицеров не двинулись с места, и Рейли, спасая свою жизнь, бежал из России.

Почти пятьдесят лет спустя русские заявили, что им было известно практически все. В 1966 году в советской печати было опубликовано интервью с одним из латышей, принимавших участие в этом деле, Шмидхеном (подлинное имя – Ян Буйкис. – Ред.), который сообщил, что в то время он работал в ЧК и получил задание внедряться в контрреволюционные группировки(18). Шмидхен сказал, что он и Берзинь встретились с Кроми в ночном клубе, где тот познакомил их с Рейли, который в свою очередь отправил Берзиня и Шмидхена в Москву к Локкарту – маленькое, но существенное отличие от версий Рейли и Локкарта. Если версия Шмидхена правдива, то получает объяснение быстрый арест Локкарта (которого затем обменяли на советского представителя в Лондоне Максима Литвинова) и попытка арестовать Кроми[9].

Однако совершенно очевидно, что Шмидхен не все знал о заговоре, иначе почему не был предупрежден шеф петроградской ЧК и Ленин стал легкой мишенью для Доры Каплан? Ответ, возможно, заключается в том, что возникла путаница, связанная ещё с одним заговором, организованным в то же время. Это была разработка ЧК по использованию Локкарта для того, чтобы завлечь британский корпус в Архангельске в ловушку под видом сдачи в плен латышских войск(19). Эта операция тоже сорвалась из-за того, что слишком быстро стали развиваться события, описанные ранее.

Месть большевиков за заговор Локкарта была ужасной. Правительство установило порядок, направленный на подавление всякой контрреволюционной деятельности, – «красный террор», а ЧК получила разрешение арестовывать и расстреливать на месте подозрительных лиц. Локкарт сам видел, как трёх бывших царских министров вытащили из камеры и расстреляли не за то, что те сказали или сделали, просто они были классовыми врагами и их смерть должна была послужить и наказанием, и предупреждением. Никто не знает, сколько человек было убито. Локкарт считает, что несколько сотен, другие – несколько тысяч. Офицеры британской разведки избежали этой участи, но некоторые – лишь временно.

Как мы видим, длинная рука ЧК в конце концов достала Рейли. Локкарта мучило чувство вины. Довольно долго он размышлял о возможности остаться в России. Следователь ЧК в беседе с ним подчеркнул, что Локкарт был счастлив в этой стране, у него была русская любовница, на родине его карьера в результате происшедших событий была сломана, а если он останется в России, для него найдется интересная работа. «Я отнесся к этому предложению гораздо более серьезно, чем может предположить английский читатель», – писал Локкарт. Он припомнил, что трое французов приняли подобные предложения. «Они не были предателями в полном смысле этого слова. Как многие из нас, они находились под влиянием того катаклизма, который, как они понимали, до основания потрясет весь мир». Но Локкарт решил, что не может предать забвению свои обязательства. Он вернулся в Лондон и работал в Форин офис до 1928 года, после чего перешел на журналистскую работу к лорду Бивербруку. Во время второй мировой войны Локкарт был директором Комитета по вопросам политической войны. Им написаны биографии многих знаменитых людей, многочисленные мемуары. Умер Локкарт в 1970 году. Дневники, опубликованные после его смерти, показали, что большую часть времени он боролся с алкоголизмом(20).

Хилл был брошен СИС на произвол судьбы и в 20-е и 30-е годы пробавлялся случайными заработками. Он работал в компании «Ройял Датч-Шелл», около года был генеральным менеджером у продюсера С. Б. Кохрейна. Но в течение длительного времени Хилл был полным неврастеником. «Я редко спал более трёх часов в сутки, – писал он. – О, эти муки бессонницы! Именно в это время в голове бродят все страхи и заботы… Где взять смелость пережить все снова на следующий день… Я продираюсь по жизни, недоумевающий и растерянный… Ни один сторонний наблюдатель не поверил бы в это, ведь считается, что, если человек вернулся с войны живым и здоровым, значит, все хорошо»(21).

Хилл пережил это и вновь работал в России во время второй мировой войны.

Дьюкс в 1920 году был возведен в рыцарское достоинство за свою работу. Он трудился в СИС вплоть до выхода на пенсию и получил разрешение опубликовать сильно подчищенную версию своих похождений. Дьюкс часто читал лекции о России и публиковал в газетах и журналах статьи по различным международным вопросам. Умер он в 1967 году.

Так к чему же привели огромные усилия СИС в большевистской России? Положительной стороной было то, что на основании приобретенного русского опыта в СИС ввели градацию разведданных по степени их достоверности. Причем пришли к этому по весьма унизительной причине.

ГШКШ перехватывала и расшифровывала передаваемые по радио сообщения, которыми обменивались советское правительство и его представители в Лондоне. Но в 1920 году русские поменяли коды. СИС вступила в контакт с агентом БП11 в Ревеле (Таллинн), который сообщил, что имеет доступ в департамент Литвинова и может предоставить Лонону краткое изложение двухсот телеграмм Литвинова и Москвы. Наибольший интерес в них представляла информация о финансировании большевиками восстания Шин фейн в Ирландии.

СИС раздобыла также целую серию документов, якобы полученных из представительства России в Берлине. Они касались подрывной работы большевиков на границе с Индией. Лорд Керзон очень рассердился на то, что он принял за свидетельство двойной игры Советов, и послал в Москву резкую ноту. Но его возмущение вскоре обернулось позором.

Сведения, полученные от БП11, были дезавуированы главным образом сэром Бэзилом Томсоном из Скотленд-Ярда, который не подтвердил данных о том, что в Ирландию поступали деньги от большевиков, более того, он подчеркнул, что, согласно имеющимся сведениям, партия Шин фейн испытывает серьезные финансовые затруднения. Когда из СИС потребовали, чтобы БП11 представил оригиналы телеграмм для сравнения с полученными от него резюме, тот начал юлить и таким образом дискредитировал себя. В ответной ноте Советов прямо говорилось, что берлинские документы являются подделкой, а содержащаяся в них информация почерпнута из «Остинформацион», бюллетеня, издаваемого в Германии анонимной группой и распространяемого среди контрреволюционных организаций. Когда была проведена проверка, то выяснилось, что, действительно, «подавляющее большинство полученных нами сведений исходило или, по крайней мере, подозрительно совпадало со сведениями из сомнительных источников (немецкая газета)».

Лорд Керзон взорвался: «Я поражен… Я очень встревожен ситуацией»(22). В ответе, посланном им в Москву, лесть, оговорки и экивоки не могли скрыть его глубокого смущения. СИС было приказано немедленно пересмотреть свои порядки. В результате все сообщения отныне подвергались тщательному анализу с точки зрения «достоверности и значимости» и делились соответственно на три категории: A1, A2 и Б. Сообщения, классифицированные как A1. должны были быть не только «очень важными», но и базироваться на оригинальных документах, имеющихся в распоряжении СИС, или таких, к которым агент имел доступ. Как A1 могли также классифицироваться сообщения, исходящие от очень надежного агента. Под категорию A2 подпадали сообщения, которые не могли быть классифицированы как A1, но тем не менее являлись важными по содержанию и в достоверности которых не приходилось сомневаться. К категории Б относились менее важные донесения, интересное содержание и достоверность которых все же оправдывали их написание.

С учетом негативной стороны деятельности разведки следовало сделать более далеко идущие выводы. Введенная в заблуждение агентами типа Рейли о возможности контрреволюционного переворота в России прямо завтра[10], СИС информировала правительство, что установление любых взаимоотношений с большевиками является пустой тратой времени, потому что они скоро будут свергнуты. Более того, СИС сама заразилась боязнью подрывной деятельности большевиков и передала заразу некоторым политическим деятелям в правительстве.