Ради жизни на земле (сборник) - В. Яковлева

Именно тогда, во время оборонительных боев, по примеру донецкого шахтера Максима Брыксина в дивизии многие стрелки стали выходить на передний край, устраивать снайперские засады. В дивизионной газете начали появляться заметки о боевых делах снайперов.

Я был тогда комсоргом полка. Комиссар Цибульков предложил комсомольцам организовать в полку свою снайперскую школу. В числе первых бойцов этой школы оказался и молодой казах Ахмет Ералиев. Невысокий, коренастый, с бронзовыми крутыми скулами и жесткими, отливающими синевой короткими волосами, он чем-то напоминал боксера. Не знаю, занимался ли Ералиев боксом до войны, но на фронте его снайперские удары были неотразимы.

Первый раз пошел он «на охоту» со снайпером Александром Ипатовым. Я хорошо помню Сашу — худощавого, неторопливого, собранного парня.

Весь день бойцы пролежали в одном окопе, наблюдая за противоположным берегом Миуса. Мела поземка, лицо обжигал морозный ветер.

Снайперы заметили двух гитлеровцев, пробиравшихся в маскхалатах по скрытой тропе к блиндажу.

— Бей, — полушепотом сказал Ипатов Ахмету. — Только не торопись.

Последние слова опытного снайпера заглушил сухой винтовочный выстрел. Ипатов, наблюдавший в бинокль, увидел, как первый фашист споткнулся, выпрямился и рухнул в снег. Второй пустился бежать по направлению к блиндажу, но пуля (стрелял уже Ипатов) настигла и его.

Через два месяца после первого выхода «на охоту» снайпер Ералиев уже имел на своем счету около сотни истребленных гитлеровцев. На его груди засверкала боевая медаль «За отвагу». По примеру комсомольца Ералиева в пятой стрелковой роте стали выходить в засаду все солдаты, и роту теперь называли снайперской. Почин подхватили воины других подразделений. Снайперы полка не позволяли врагу поднять голову. За время обороны на Миусе пятая рота имела на боевом счету около 600 уничтоженных или выведенных из строя захватчиков. Рота эта была гордостью не только комсомольской организации, но и всей дивизии. А лучшего из снайперов Ахмета Ералиева называли в полку грозой фашистов.

Весной 1942 года Ахмета вызвали в штаб фронта на слет снайперов. Возвратился он сияющий от радости. Еще бы! Сам командующий фронтом вручил ему и еще двум снайперам дивизии — Максиму Брыксину и Петру Фаустову — именные снайперские винтовки. Ахмет очень гордился своей «снайперкой», на ложе которой поблескивала металлическая пластинка с надписью: «Знатному снайперу А. Ералиеву от Военного Совета фронта».

Однако «опробовать» новую винтовку на Миусе Ахмету не пришлось. Вскоре дивизия в составе других частей 18-й армии была вынуждена оставить оборонительный рубеж. Тяжело вспоминать, как покидали мы донецкие станицы, шахтерские поселки, города. Пишу я эти строки и вижу печальные, наполненные укором и болью глаза, какими глядели нам вслед женщины, дети, старики.

Никогда не забуду глаз черноволосой девчушки лет одиннадцати-двенадцати. Перед тем как покинуть родимый дом, а может быть, и родную Украину, она в своем садочке набрала полное ведро перезрелых кроваво-черных вишен, принесла солдатам, которые расположились возле колодца. Кто перематывал перед дальней дорогой портянки, кто наполнял холодной водой походные фляги. Девочка несмело подошла к колодцу и, чтобы все видели, поставила ведро с вишнями на крышку сруба. Окинула большими глазами солдат, уткнулась лицом в перепачканные соком ягод ладошки и заплакала навзрыд. Кто-то попытался утешить ее, но девочка, казалось, ничего не слышала. Горько всхлипывая, не открывая лица, босая, она побрела по пыльной дороге вслед за матерью, которая понуро шагала впереди, неся в одной руке узелок с пожитками, а в другой — синий эмалированный чайник…

И во время отступления снайперы дивизии брали на мушку перекрестки дорог, устраивали засады на коммуникациях, уничтожали мотоциклистов-разведчиков.

Немеркнущей славой покрыли себя наши снайперы в дни героической битвы за Кавказ. Мастерски используя горно-лесистую местность, они разили врага метким огнем из-за выступов камней, с верхушек деревьев, огнем в упор при отражении вражеских атак.

Чтобы представить, в каких условиях сражались защитники Кавказа, как стойко и мужественно отстаивали они каждую пядь советской земли, приведу короткую выписку из сохранившегося у меня экземпляра «Боевого пути» дивизии, составленного по штабным документам того времени.

Год 1942. «14 октября в 6.00 противник силами до полутора полков при поддержке двух дивизионов артиллерии, 20 самолетов начал наступление и к 18.00 вышел двумя ротами к балке 1,5 км севернее высоты 288.2, ротой — на развилку дорог 1 км севернее Хатино, район хребет Котх 2 км юго-западнее высоты 514.2.

Противник, овладев хребтом Котх, окружил второй и третий батальоны. Окруженные вели бой, оказывая упорное сопротивление. Батальоны несколько раз переходили в контратаки, прорвали окружение и отошли на новый рубеж по приказу командования.

Исключительный героизм в этом бою проявили снайперы И. Остафейчук, истребивший из винтовки за 8 часов боя 52 фашиста, снайпер А. Ералиев — 21, снайпер В. Курка — 2».

726-й стрелковый полк, в котором служил Ахмет Ералиев, занимал оборону на склоне хребта. Пользуясь численным превосходством в живой силе и технике, гитлеровцы просочились сквозь наши боевые порядки и стали окружать штаб. Пятеро снайперов — Ипатов, Фаустов, Ералиев, Остафейчук, Семенчук, составлявшие в оборонительных боях особую группу, случайно оказались в районе штаба полка. Они и вступили в схватку с ротой вражеских автоматчиков, окружавшей штаб. В упор расстреливая наседавших гитлеровцев, пятерка снайперов уничтожила около тридцати фашистов и сорвала намерение противника обезглавить полк.

Однако вслед за автоматчиками в район расположения штаба прорвалась и вражеская пехота. Теперь гитлеровцев было не менее сотни. Пятерка снайперов не дрогнула, смело вступила в неравный бой. Больше трех часов сдерживали снайперы натиск врага, сражаясь плечом к плечу со всеми, кто был способен держать в руках оружие.

Но вот подошли к концу боеприпасы. Выстрелы с нашей стороны становились все реже, а гитлеровцы успели подтянуть минометы и обрушили на район штаба шквальный огонь. В донесении командира потом сообщалось, что в этом бою снайперы погибли. Только один из славной пятерки остался в живых — Иван Остафейчук. Израненный осколками мины, с разбитым прикладом снайперской винтовки, он несколько часов пробирался ползком по лесу и был потом подобран санитарами. Он и рассказал мне, как стояли насмерть снайперы, обороняя штаб полка, и как сложили головы его боевые друзья…

Фронтовики, которым довелось переживать потери боевых друзей, невзгоды и тяготы на пути к победе, поймут мое волнение, с которым подходил я к историческому музею, когда впервые приехал в столицу Казахстана по делам службы. Еще до поездки в Алма-Ату я рисовал в своем воображении, как подойду в музее к экспозиции, посвященной героям боев — казахстанцам, и увижу среди множества фотографий незнакомых фронтовиков портрет Ахмета Ералиева, а может быть, и его снайперскую винтовку с монограммой Военного совета. Ахмета, конечно, я узнаю сразу. Узнаю и скажу: «Здравствуй, Ахмет! Давно мы с тобой не виделись. Почти четверть века. А ты все такой же. Нисколько не изменился. Хочешь, я расскажу тебе о твоих друзьях-снайперах? О твоем учителе — Максиме Брыксине? Помнишь, когда мы отступали, по полкам разлетелся слух, будто Брыксин сдался в плен? Фашисты даже листовку сбросили с фотографией его винтовки, на которой была такая же, как на твоей, монограмма. Слух тот оказался вражеской фальшивкой. Брыксин был тяжело ранен и отправлен в глубокий тыл, куда-то за Урал. А винтовку его фашисты подобрали на поле боя и состряпали провокационную листовку. Потом Максим возвратился в строй, стал офицером. Вася Курка тоже стал лейтенантом в семнадцать лет и получил орден Красного Знамени. Жаль — не дожил до победы: погиб на Сандомирском плацдарме. А тебя представляли к ордену Ленина»…

О многом я хотел рассказать Ахмету. Ведь он не знает, как наши бойцы, истекая кровью, отстояли Кавказ. В батальонах тогда оставалось по 18–20 бойцов, но мы держали оборону и выстояли. Потом дивизия пошла вперед, разгромила врага на Кубани, освободила Таманский полуостров и получила наименование Таманской. Не знает Ахмет и о том, что за освобождение Житомира шахтерская наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени, а за взятие Бердичева — орденом Суворова. Шахтеры выполнили свою клятву: дошли до Берлина!

Стоит ли говорить, как обожгла меня обида, когда в обширной экспозиции музея не увидел я ни портрета, ни имени снайпера Ералиева. Огорчение еще больнее кольнуло в сердце, когда я узнал от сотрудников музея, что они ничего и не слышали о таком снайпере, не слышали даже такой фамилии. Этого я никак не ожидал и потому, наверное, растерялся перед сотрудницей музея, не нашелся сразу что сказать в ответ. Слова пришли позже.