Смерть дикаря - Понсон дю Террайль

— Он непременно докажет! — перебил герцог. — Прочти вот это письмо, — добавил он и подал дочери письмо русского полковника де Шато-Мальи.

Концепчьона прочитала его и холодно возвратила отцу.

— Это так ясно, — заметил герцог.

— Батюшка!.. Если же Шато-Мальи действительно потомок Салландреров, если бумаги, которые он предъявит, достоверны…

— Ты, кажется, сомневаешься? — Да, папа.

— Ты сходишь с ума.

— Может быть.

— Или и герцог сумасшедший!

— Батюшка, — прошептала Концепчьона горячо, — герцог де Шато-Мальи нагло лжет!

Дон Паец отшатнулся, как бы пораженный этими словами.

— Я не знаю, помешалась ли я. но я знаю только, что графиня Артова — эта потерянная женщина — придумала просто историю бумаг.

— Подобная низость!..

— Я, может быть, докажу ее.

— Ты, Концепчьона?!

— Я, батюшка. Не знаю, предъявит ли Шато-Мальи эти бумаги, но я положительно убеждена, что они фальшивые. Батюшка! На коленях умоляю вас, будьте справедливы!

И Концепчьона опустилась на колени, но герцог мгновенно поднял ее.

— Говори, дитя мое, — сказал он в порыве глубокой нежности, — разве я не твой отец и разве я не люблю тебя?

— Ну, так слушайте же меня, батюшка! У меня есть одна тайна, которую я не могу открыть вам потому, что она не принадлежит мне, но я умоляю вас верить моим словам: герцог де Шато-Мальи бессовестно лжет из одного только честолюбия.

— Следовательно, — продолжал дон Паец, — ты ненавидишь того человека, которого я избрал тебе в мужья?

— Да, если подозрение мое справедливо, нет, если меня обманули. И в таком случае я буду его женою, если вы этого только желаете, папа.

Слова дочери совершенно изменили образ мыслей герцога де Салландрера.

Он на минуту поколебался в своих убеждениях рассказом баронессы Сен-Максенс и странным стечением обстоятельств, когда не получил письма графини Артовой, и в то же время узнал от Шато-Мальи, что рукопись его родственника сгорела. Но теперь перед ним лежало письмо русского полковника, на конверте был штемпель Одессы — и он снова глубоко верил словам герцога де Шато-Мальи.

— Будь осторожна, Концепчьона! — сказал он. — Герцог де Шато-Мальи везде пользуется репутацией честного человека.

— Репутации не всегда бывают справедливы, папа. Голос Концепчьоны звучал так твердо и убедительно, что герцог вскричал:

— Но докажи мне справедливость своих слов!

— Я надеюсь доказать.

— Каким образом?

— Вам известно, что в моей мастерской есть стеклянная дверь в уборную и что из этой уборной есть выход в коридор, на лестницу?

— Знаю, но что же из этого следует?

— Батюшка! Мужчина может лгать самым нахальным образом перед мужчиной, но теряет самообладание в присутствии любимой женщины.

— А герцог любит тебя, мое дитя!

— Положим, что любит.

— И ты должна верить, что его собственное богатство отстраняет всякую мысль об…

— Батюшка, — перебила его Концепчьона, — позвольте вашей дочери предложить вам средство доказать на деле истину ее слов.

— Изволь, дитя мое.

— Пригласите герцога к обеду.

— Я уже пригласил его.

— Сегодня?

— Да.

— Отлично. После обеда я приглашу герцога в мастерскую посмотреть мои картины. Тогда…— Концепчьона несколько приостановилась.

— Что же тогда?

— Вы, папа, войдете через коридор в уборную и спрячетесь там.

— Но подобные увертки недостойны дворянина, мое дитя.

— Ну, в таком случае мне нечего больше делать, — проговорила Концепчьона, — я ничем больше не могу доказать истины моих слов и я согласна выйти замуж за Шато-Мальи.

— В словах молодой девушки звучала такая горечь, такое отчаяние, что герцог невольно растрогался.

— Изволь, — сказал он, — я исполню твое желание.

— Но это еще не все, папа!

— Ну, говори.

— Вы должны дать мне слово, что, как бы необыкновенны ни казались вам мои слова и поступки, вы будете смотреть неподвижно и безмолвно.

— Клянусь тебе, мое дитя!

Тогда Концепчьона почтительно поцеловала руку отца.

— Вы благородны и добры, папа, — продолжала она. Затем она подошла к письменному столу и написала герцогу де Шато-Мальи следующую записку:

«Герцог! Отец сказал мне, что я должна сделаться вашей женой. Мне остается только преклонить голову перед родительской волей, но до этого я прошу вас уделить мне один час для разговора.

Вы обедаете сегодня у нас. После обеда я попрошу вас пожаловать ко мне в мастерскую, — не откажите в моей просьбе.

Написав эту записку, молодая девушка показала ее своему отцу, а затем велела слуге отнести ее к герцогу де Шато-Мальи.

Вернемся теперь к герцогу де Шато-Мальи, которого, если мы помним, мы оставили в ту минуту, как он удалился в кабинет по возвращении Цампы с приглашением герцога де Салландрера на обед.

Вошел Цампа.

— Что это? Отчего ты ездил так долго?

— Я надеялся, что ваше сиятельство простит меня, но я не виноват, так как меня задержала сама сеньорита Концепчьона.

Герцог слегка покраснел.

— Ты видел ее?

— Точно так, — ответил почтительно Цампа, — и вот она приказала мне передать вам эту записку.

Цампа подал письмо, написанное Рокамболем.

В нем было написано следующее:

«Дела идут быстро. Свидание, о котором я писала вам, мой друг, должно непременно состояться сегодня вечером. Вы обедаете у нас. После стола я попрошу вас к себе в мастерскую. Я люблю вас, я горжусь тем, что буду носить ваше имя. Умоляю вас, не забудьте в точности исполнить все наставления, которые я вам давала в первом письме. Как ни тягостна роль, налагаемая мною на вас по воле судьбы, имейте мужество разыграть ее до конца. Наше будущее зависит от этого!

P.S. Быть может, вы скоро получите от меня очень сухую и официальную записку.

Герцог задумался.

— Делать нечего, — подумал он, — нужно исполнить ее желание.

Перед отъездом на обед к герцогу де Салландрера он получил от Концепчьоны вторую записку, которая, как мы уже знаем, была написана ею при ее отце.

Ровно в шесть часов герцог де Шато-Мальи явился в отель Салландрера.

— Герцогиня ждет, ваше сиятельство, в гостиной, — доложил ему лакей.

Эти слова несколько смутили герцога де Шато-Мальи. Он считал ее за своего тайного врага и за деятельного агента его соперника, а вследствие этого за самое серьезное препятствие к женитьбе его на Концепчьоне.

Герцогиня сидела одна, когда вошел Шато-Мальи, она приняла его с приветливой улыбкой.

— Мужа еще нет дома, — проговорила она, приглашая его сесть. — Я надеюсь, вы извините его.