Половцы - Светлана Плетнева

Зимой хан Тоглий (Итогды) с Акушем и Кунтувдеем вновь обрушились на Поросье. Половцы с Тоглием во главе неожиданно от пойманного «языка» узнали, что Святослав с войском стоит у городка Кульдеюрева, и бросились в паническое бегство, а половцы, шедшие с Кунтувдеем, дошли до Товарого, но также вынуждены были отступить, причем лед на реке Роси проломился и из-за этого многие погибли и попали в плен, но «Кунтувдей утече», заключает летописец.

В 1192 г. все лето киевские князья простояли с войсками у Канева, сторожа свои земли. Видимо, Кунтувдей не давал возможности передохнуть ни одного месяца. Поэтому зимой этого года Рюрик послал за Кунтувдеем к половцам. Хан пришел с большой половецкой свитой. Дипломатичный Рюрик не позволил себе разгневаться на недоверие к его слову, он «половце одарив дары многими… и отпусти их восвояси, а Кунтувдея остави у себе и да ему горъ на Реи Дверен, Руское земле деля» (ПСРЛ, II, с. 674). Так закончился конфликт. Рассказ этот интересен тем, что в нем неоднократно указывалось не только на существование городков, но и на принадлежность их определенным лицам: Кюльдурею, Чурнаю, наконец, герою повествования Кунтувдею, получившему во владение прекрасную русскую крепостицу. Таким образом, очевидно, что богатые черноклобуцкие аристократы предпочитали уже селиться в «городках», по-видимому, своеобразных феодальных замках, которые, судя по Чурнаеву, занимала одна семья (аил) данного хана или «лепшего мужа».

Итак, у черных клобуков прослеживается ясно выраженная социальная иерархия, совпадающая в их военизированном обществе с военной. Наверху стояли крупные аристократы, подчинявшиеся непосредственно князю главного города княжества. Характерно, например, что в 1185 г., собираясь в поход против Кончака, Игорь Новгород-Северский обратился за помощью к своему сюзерену – черниговскому князю, и тот дал ему «коуев черниговских». Своей властью Игорь не мог взять их в свое войско. Следует сказать, что после образования разноэтничного черноклобуцкого союза в Поросье, видимо, сложилась довольно напряженная обстановка. Ханы трех основных орд – торков, печенегов и берендеев – неизбежно должны были бороться за первенство в союзе. Недаром, как мы уже видели, каждая группа стремилась выступать самостоятельно. Киевского князя такая неустойчивость вполне устраивала, так как объединенные под властью одного сильного хана черные клобуки сразу стали бы для Руси реальной опасностью. Поэтому некоторую разрозненность князья не только допускали, но и поддерживали. Однако им все чаще и чаще, особенно в борьбе с половецкой опасностью, необходимы были соединенные силы черных клобуков. В записи 1151 г. говорится, что сами черные клобуки захотели объединиться, причем не непосредственно под властью киевского князя, который в это время должен был организовать оборону Киева, а под властью его брата Владимира. Так впервые появился у черных клобуков свой русский князь, всегда находившийся в вассальных отношениях к киевским князьям. Юрий Долгорукий, захватив на несколько лет Киев, поставил в Поросье князя Василько. Поросское владение не было наследственным. Туда посылали наиболее верных Киеву бояр и молодых княжичей, как правило, на один или несколько походов (на несколько лет). Черные клобуки предпочитали этих молодых, энергичных и подвижных предводителей.

В 1172 г. они сказали великому князю: «Княже, не ездь, тобе лепо ездити в велике полку… ныне пошли брата которого любо и берендеев несколько…» (ПСРЛ, II, с. 556-557). Глеб послал после этого на половцев брата Михалко с сотней переяславцев и 300 берендеями. В 1185 г. Святослав и Рюрик послали воеводой к черным клобукам для походов на половцев боярина Романа Нездиловича, а в 90-е годы князем над черными клобуками был посажен сын Рюрика Ростислав. Он, очевидно, уже крепко осел в Поросье: его постоянным местожительством стал Торческ. Матерью Ростислава была половчанка – дочь хана Беглюка, взятая Рюриком в 1163 г.; поэтому естественна склонность этого князя к жизни в Поросье, в быту населения которого сохранились кочевнические традиции.

Надо сказать, что Поросье, с его своеобразным военизированным бытом, возможностью отличиться в боях, получить надежных союзников-побратимов среди черноклобуцкого населения, привлекало русских воинов всех рангов. В этом отношении очень интересно одно богатейшее поросское погребение, совершенное под курганом у села Таганча. В нем похоронен мужчина, ориентированный головой на запад, вместе с ним положена была целая туша коня. Инвентарь этого захоронения очень богат и разнообразен: остатки узды и седла, сабля, копье, остатки щита, булава, кольчуга, шлем, серебряные накладки и серебряная чаша. Датируется погребение концом XI-XII в. Погребальный обряд явно языческий, несмотря на находку в могиле медальончика с изображением Христа. Однако считать это погребение принадлежащим какому-то богатому тюркскому воину мы не можем, потому что измерения его черепа показали, что это европеоид, длинноголовый, с признаками «средиземноморского типа». Характеристика черепа позволяет считать погребенного принадлежащим к русской княжеской семье (об этом свидетельствуют и скандинавская длинноголовость, и греческая средиземноморская примесь) (Плетнева, 1958, с. 185). Некоторое своеобразие инвентаря подтверждает его отличие от кочевнических погребений. Кочевники, в том числе и черные клобуки, не пользовались щитом, остатки которого найдены с воином из Таганчи, не было у них и булав. Необычна, конечно, и находка христианского медальончика, причем раннего, относящегося к Х в., что, видимо, означает наследственное владение этим предметом в течение нескольких поколений. Погребение это вызвало множество гипотез. Особенно необычным казался языческий обряд, совершенный при захоронении русского князя в XII в. В настоящее время это уже не кажется столь невероятным, так как археологи обнаружили в Прикарпатье целую сеть языческих святилищ, датирующихся от XI до XIII в. включительно (Русанова, Тимощук, 1986).

Это важнейшее свидетельство чрезвычайной устойчивости языческих мировоззрений на Руси во всех слоях общества. Попадая в окружение язычников, даже русские князья, судя по Таганче, легко вновь обращались к язычеству, и поэтому черноклобуцкие соратники (а возможно, и жены?) хоронили их в соответствии со своим языческим мировоззрением. Таким образом, погребение это если и принадлежало не самому Ростиславу Рюриковичу, то, во всяком случае, такому же лихому князю, взявшему на себя трудные обязанности «промежуточного вассала» киевского князя в его взаимоотношениях с черноклобуцкими аристократами и воинами.

Выше уже говорилось, что поросские кочевники были участниками подавляющего большинства военных действий киевских князей. В 40-50-е годы это были междоусобные драки, в которых со стороны врагов киевского князя участвовали, как правило, половцы, поэтому уже тогда черноклобуцкие воины не только нажили себе в степях обозленных врагов, но и научились не бояться сражаться с ними. В 80-90-е годы русские князья постоянно организовывали походы на степняков, и их верными помощниками в этих походах были черные клобуки. Летописцу известно только два случая, когда те не пожелали биться с половцами. Первый раз это произошло в 1187 г., когда черноклобуцкие воины предупредили половцев о походе Святослава и Рюрика: «…даша весть сватом свом в половци». Поход был сорван. Второй раз черные клобуки в 1192 г. просто отказались идти на половцев «бяхуть бо сватове им сидяще за Днепром». Мотивировка в обоих случаях одна – в половецкой орде, на которую готовился поход, у черных клобуков были родственники – «сваты», т.е. совершенно очевидно, что они брали себе жен из половецких кочевий. Археологические данные подтверждают это: среди раскопанных печенежских могил встречаются женские погребения, принадлежащие, видимо, половчанкам. Кроме того, попадаются там и мужские погребения, совершенные с целой тушей коня (около 15 процентов), что характерно для половцев, а следовательно, принадлежавших половцам, влившимся в разноэтничный черноклобуцкий союз.

Однако русские князья приобретали среди половцев вассалов не только в составе черных клобуков. Примерно в те же 40-е годы XII в., когда складывался в Поросье черноклобуцкий союз, в разных районах русского пограничья начали формироваться небольшие объединения (орды?), которые русский летописец называл «дикие половцы». Академик Б. А. Рыбаков предложил убедительную гипотезу о происхождении этих новых группировок. Он считал «диких половцев» остатками половецких орд, разбитых русскими в начале века; поэтому их и называли «дикими», т.е. не входящими ни в какие известные в степях крупные половецкие объединения. По характеру эти новые образования были аналогичны черноклобуцкому союзу, так как состояли из семей (аилов), вышедших из различных орд и не связанных друг с другом кровнородственными отношениями.