По направлению к нулю - Агата Кристи

– Ну, если вы говорите правду, то это очень мило с вашей стороны.

– Вы давно любите Кей? – немного помолчав, спросила Мери.

– Довольно давно.

– А она?

– Я полагал, что да… пока не появился Стрендж.

– И вы никак не можете забыть ее? – мягко спросила Мери.

– Я думал, это очевидно.

– Возможно, вам лучше уехать отсюда? – после минутной паузы нерешительно и тихо сказала Мери.

– А что это изменит?

– Мне кажется, здесь вы будете чувствовать себя еще более несчастным.

Он взглянул на нее и рассмеялся.

– Вы удивительное существо, – сказал он. – Но вам слишком мало известно о повадках животных, обитающих вне вашего замкнутого мирка. Они живут надеждой. Скоро могут произойти самые невероятные события.

– Какие события? – резко спросила Мери.

Он рассмеялся:

– Поживем – увидим.

8

Переодевшись, Одри пошла прогуляться по пляжу в сторону скалистой гряды, прямо напротив которой на другом берегу реки стоял Галлс-Пойнт в своем белоснежном спокойствии; на одной из этих уходящих в воду скал сидел Томас Ройд и попыхивал своей трубкой.

Когда Одри была уже совсем близко, Томас повернул голову, но не сдвинулся с места. Она, не сказав ни слова, опустилась на скалу рядом с ним. Они молча сидели рядом – это было уютное, понимающее молчание двух людей, которые давно и хорошо знают друг друга.

– Каким близким кажется наш дом! – наконец сказала Одри, нарушая тишину.

Томас глянул за реку на Галлс-Пойнт.

– Да, мы могли бы вернуться туда вплавь.

– Только не сейчас, не во время отлива. У Камиллы когда-то служила одна девушка. Она очень любила поплавать и легко переплывала на этот берег и обратно, когда течение было нормальным. Например, если уровень воды очень высок или, наоборот, очень низок, то все в порядке, но когда начинается отлив, то течение со страшной силой сносит тебя прямо в море. Так с ней и случилось однажды. Слава богу, она не потеряла голову от страха и сумела нормально выбраться на берег у Галлс-Пойнта, хотя, конечно, совершенно обессиленная.

– Не знаю, по-моему, сейчас течение довольно слабое.

– Да, возле этого берега. Но на той стороне оно гораздо сильнее. Особенно под теми скалами. В прошлом году один бедняга пытался там покончить счеты с жизнью. Он бросился вниз со Старк-Хеда, но, не долетев до воды, повис на дереве, и его спасла береговая охрана.

– Вот бедолага, – сказал Томас. – Держу пари, что он не поблагодарил их. Должно быть, жизнь ему изрядно осточертела, раз он решился на самоубийство. Так нет же, его безжалостно возвращают обратно. Наверное, он в очередной раз почувствовал себя одураченным.

– А может, сейчас он одумался и даже рад, что все случилось именно так, – мечтательно сказала Одри.

Она рассеянно размышляла о том, где может быть сейчас этот человек, чем он занимается.

Томас запыхтел своей трубкой и, чуть повернув голову, скосил глаза на Одри. Он отметил серьезное, отстраненное выражение ее лица и взгляд, устремленный за реку. Скользнул взглядом по темно-русым ресницам, отбрасывавшим легкую тень на ее щеки, по ее маленькой изящной ушной раковинке с большой сережкой.

Это вдруг напомнило ему о ее вчерашней потере.

– Да, кстати, – сказал он, – я нашел сережку, которую ты вчера потеряла.

Он порылся в кармане и, выудив сережку, положил ее на протянутую ладонь Одри.

– О, какой ты молодец, где ты отыскал ее? На балконе?

– Нет. Она валялась возле лестницы. Должно быть, ты потеряла ее, когда спускалась на ужин. Я заметил, что за столом ты была уже без нее.

– Я рада, что она нашлась, – сказала Одри, покачивая на ладони металлическое кольцо.

Томас подумал, что эта серьга слишком уж большая и грубая для такого ушка. И те, что были на ней сегодня, тоже казались довольно массивными.

– Ты не снимаешь свои украшения, даже когда плаваешь. Не боишься потерять их окончательно?

– Но ведь это дешевые безделушки. Я не люблю появляться без сережек из-за шрама.

Она коснулась пальцами левого уха.

– Ах да, я помню эту историю, – сказал Томас. – Тебя укусил старина Бонсер, нахал и громадина.

Одри кивнула.

Они помолчали, оживляя детские воспоминания. Одри Стендиш – это была ее девичья фамилия, – высокая, длинноногая девочка, зарылась лицом в пушистой шерсти бедняги Бонсера, который умудрился где-то поранить лапу. И пес, скуля от боли, довольно сильно ее укусил. Тогда ей даже зашивали ухо. Но сейчас от шрама остались одни воспоминания – только крошечный тонкий рубчик.

– Моя милая девочка, – сказал Томас, – этот след едва заметен. Почему ты так переживаешь?

Одри помедлила и потом ответила с очевидной искренностью:

– Потому что… потому что я просто терпеть не могу любые недостатки.

Томас понимающе кивнул. Такое объяснение вполне соответствовало его представлению об Одри. Ей всегда было свойственно стремление к совершенству. В сущности, она действительно достигла совершенства как внешне, так и внутренне.

– Ты гораздо красивее Кей, – вдруг сказал он.

– О нет, Томас, – быстро возразила Одри, взглянув на него. – Кей… Кей – настоящая красавица.

– Внешне – да, но не внутренне.

– Ты говоришь, – сказала Одри с легкой задумчивой улыбкой, – о моей прекрасной душе.

Томас выбил пепел из трубки.

– Нет, – сказал он, – я говорю о твоих костях.

Одри рассмеялась.

Томас набил в трубку новую порцию табака. Минут пять они сидели молча, и Томас искоса поглядывал на нее, хотя его взгляды были так ненавязчивы, что Одри даже не догадывалась, что за ней наблюдают.

– Что с тобой случилось, Одри?

– Случилось? Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь?

– С тобой происходит что-то неладное. Что тебя тревожит?

– Нет-нет, ничего особенного. Совсем ничего.

– И все-таки?

Она отрицательно мотнула головой.

– Ты не хочешь мне рассказать?..

– Мне просто нечего рассказывать.

– Возможно, я бесчувственный чурбан, Одри… Но мне все же хочется спросить… – Он помедлил. – Неужели ты не можешь забыть об этом?.. Неужели ты до сих пор не можешь расстаться с прошлым?

Ее тонкие пальчики судорожно схватились за острый край скалы.

– Ты не понимаешь… Ты даже не можешь представить себе…

– Нет, Одри, милая, я понимаю. Дело просто в том, что я все знаю.

Она с сомнением взглянула на него.

– Да, я отлично знаю, что тебе пришлось пережить. И… и как тяжела была твоя утрата.

Лицо ее вдруг стало совершенно белым, побелели даже губы.

– Значит, тебе все известно… – сказала она. – Я не предполагала, что кто-нибудь может знать об этом.

– Да, я все знаю… И я… В общем-то, я не собирался говорить об этом. Мне просто хотелось бы убедить тебя в бесполезности твоих переживаний. Ведь былое не вернешь, все несчастья уже закончились.

– Далеко не все.

– Послушай, Одри, грустные размышления и воспоминания совершенно бесполезны. Я полагаю, ты прошла через ад. Но бесполезно терзать ум и душу, возвращаясь в него вновь и вновь. Старайся смотреть вперед, а не назад. Ведь ты так молода. Пока мы живы, надо жить, и большая часть жизни у тебя еще впереди. Думай о завтрашнем дне, а не о вчерашнем.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и в ее застывшем взгляде нельзя было прочесть ни ее истинных мыслей, ни чувств.

– Предположим, – задумчиво сказала Одри, – что я не в состоянии сделать этого.

– Но ты должна постараться.

– Мне кажется, ты все же не понимаешь меня, – мягко сказала она. – Я думаю, что со мной действительно творится что-то неладное… Возможно, я не совсем здорова.

Он грубовато оборвал ее.

– Вздор, ты… – начал было Томас и умолк.

– Что я?..

– Я все вспоминаю, какой ты была во времена нашей юности, до замужества… Скажи, Одри, почему ты вышла за Невиля?

Одри улыбнулась:

– Потому что я влюбилась в него.

– Нет, это я, конечно, понимаю. Но почему ты влюбилась в него? Что именно привлекло тебя?

Она прищурила глаза, словно пыталась разглядеть сквозь завесу времени давно забытый образ юной Одри.

– Я думаю, меня привлекло то, – сказала она, – что он был таким уверенным в себе, таким всезнающим. В этом смысле я была его полной противоположностью. Я вечно блуждала как в тумане… А Невиль был реалистом. И таким счастливым, уверенным в себе, таким… Словом, он обладал всеми качествами, которых мне так не хватало. – Одри улыбнулась и добавила: – И к тому же он был очень красивым и приятным парнем.

– Да, идеальный англичанин, – с горечью сказал Томас. – Отличный спортсмен, скромный, обаятельный, всегда исключительно галантен – истинный джентльмен, у которого есть все, что только можно пожелать.

Напряженно выпрямив спину, Одри пристально взглянула на него.

– Ты явно недолюбливаешь Невиля, – медленно сказала она. – Может быть, ты ненавидишь его… Я права?

Чтобы избежать ее пытливого взгляда, Томас отвернулся и чиркнул спичкой, заслонив огонек ладонью, он пытался оживить потухшую трубку.