Русалья неделя - Елена Воздвиженская

Но в это время первые лучи солнца взошли над лесом, осветив верхушки сосен. Нечисть кинулась к озеру, спотыкаясь, и давя друг друга. Ведьмы злобно зарычали и, бросив последний, полный ненависти взгляд, на Ирину, поспешили к озеру. Вскоре последняя из ведьм скрылась под тёмными водами. И в ту же минуту выкатился на небо сияющий солнечный шар и запели птицы, возвещая новый день над миром.

Ирина, словно очнувшись от глубокого и тяжёлого сна, всхлипнула и кинулась к друзьям, лежащим без памяти на земле. Она шептала что-то на непонятном, незнакомом языке, и горячие слёзы её падали на измождённые лица ребят. И с каждым словом сила вливалась в их тела. Вот уже они открыли глаза, сделали глубокий вдох, огляделись и сели на траве. Ирина обнимала и целовала каждого. Утренний ветер трепал волосы ребят, и жизнь возвращалась к ним, торжествуя.

***

– И всё-таки, что было в том кулоне? – не отставал Артур от Ирины, когда они шли из института поздним осенним вечером.

– Я и правда не знаю, – засмеялась девушка, – Ты же спрашивал меня об этом уже сотню раз!

Они остановились под раскидистым клёном, с которого осыпались цветные листья, похожие на раскрытую ладонь.

– Этот медальон надела мне на шею моя бабушка, когда мне было лет десять, наверное. И сказала, мол, не снимай, однажды он спасёт тебе жизнь. Я, конечно, не поверила в это, думала, что это просто красивая сказка, но всё-таки носила медальон. А в тот день, на берегу озера, я просто… Как бы это тебе объяснить, Артур… Решила пойти ва-банк, так сказать, терять-то уже всё равно было нечего, и мне ничего другого не оставалось. Я сама поверила в то, что этот медальон нам поможет, это было единственное наше спасение. И всё получилось.

– То есть дело было не в медальоне? Это всё твоя сила? Погоди, то есть, ты и сама что-то умеешь?

– Да ничего я не умею, отстань!

– А твои слова? Ты говорила что-то на непонятном языке! Откуда ты знаешь его? Что это за язык?

– Понятия не имею, – ответила Ирина, – Слова будто сами лились из меня. Сейчас я ни за что не повторила бы их.

– Как всё это странно и непонятно, – задумчиво проговорил парень, – И всё же… Тот вечер на многое открыл мне глаза, и не только мне, я думаю, а всем нам.

– Ты думаешь?

– Конечно, – ответил Артур, – И вот что я хотел тебе сказать… Всё собирался и…

– Ну что же? Не томи!

– Выходи за меня замуж, Ирина!

– Что?! Ты шутишь? Тебе ещё учиться два года, на что мы будем жить?

– Ну я неплохо зарабатываю на работе онлайн на ту московскую фирму, ты же знаешь.

– Знаю

– Ну так что?

– Что?

– Ты издеваешься? Ты согласна выйти за меня?

– Я скажу, если догонишь!

И Ирина со смехом бросилась бежать по дорожке, усыпанной цветными листьями. В конце дорожки Артур догнал девушку и схватив её, закружил в своих объятиях.

– Ну что, ты согласна?!

– Да-а-а-а!!

Закладная кость

…В старые времена умели ведьмы многое, силой большой обладали. И был у них, сказывают, среди прочего, вот какой обычай. Когда умирала ведьма, которой некому было передать свои знания, то для избавления от предсмертных мучений, переводила она свой дар особыми заклинаниями в чёрную собаку, а после того могла отойти в мир иной спокойно. Отойти. Но не получить покой…

Вовка с Саматом были закадычными друзьями, с малых лет вместе бегали. В деревне, куда они приезжали на все каникулы к своим бабушкам, их и называли не иначе, как Винтик и Шпунтик.

Первый – Вовка, белобрысый и веснушчатый, тёплое солнышко щедро расплескало по его щекам свои лучики, зацеловало всего, глаза голубенькие, как небушко в летний полдень. Второй – Самат, смуглокожий, черноволосый, глаза, что спелые черешни, улыбнётся, сверкнёт белоснежными зубками, и другим от его улыбки радостно.

Лет с трёх они уже вместе бедокурили. Поначалу, конечно, у двора, да во дворе, под присмотром дедов и баушек. А как подросли, так стали и далече ходить – на речку, на опушку леса, до озера Гусиного бегали. Гусиное оно потому и было, что в нём вечно гуси плавали да паслись тут же на бережку. Озеро само неглубокое, так, лужа большая, а мальчишкам весело – изгваздаются все в жиже, распугают гогочущих гусей, и со смехом бегут домой, отмываться в огородных бочках. Уж и доставалось им после от бабушек, да только знали шалопаи, что гнев добрых старушек не долог. Отходчивы их баушки, да ласковы.

Этим летом закадычные друзья вновь приехали в деревню на все каникулы. Мальчишки заметно вытянулись и повзрослели, им уже пошёл пятнадцатый год. Однако дурачиться они любили так же, как и десять лет назад. В один из дней, когда с самого утра накрапывал мелкий дождик, а небо заволокло тучами, Вовка с Саматом сидели на веранде и грустно грызли яблоки, печально созерцая, булькающие пузырями, лужи.

– Ну теперь точно на весь день зарядило, – сказал Самат, – Вон видишь пузыри какие на лужах.

– Да ладно пузыри, вот время уже обеденное, а дождь с утра пошёл, значит раз до обеда не перестал, так и до вечера будет, так моя бабушка всегда говорит, – ответил Вовка.

– Скукота, – вздохнул Самат.

– Ага, – поддакнул Вовка.

Спустя минуту Вовкино лицо вдруг засияло.

– Слушай, – подскочил он со ступеней, – А давай сходим к той избушке, где колдунья жила!

– А давай, погодка самое то, – поежился Самат.

И, накинув ветровки и резиновые сапоги, никому ничего не сказав, мальчишки спрыгнули с крыльца, и зашагали в сторону леса.

***

Про избушку ту в деревне нехорошее говорили. Мол, жила там ведьма. Старая уже была, страшная. Люди, как это всегда бывает, её ругали, а ночами, как нужда прихватит, сами же к ней и бегали. Судя по рассказам бабушек, многое старуха умела. Даже животными оборачивалась. Но и её смертный час пришёл, никто не вечен на этом свете.

И вот, как стала она помирать, так и началось светопреставление. Деревенские по домам попрятались. Завывания из лесу неслись такие страшные, что руки-ноги сводило у людей от ужаса. Что там творилось на ведьминой поляне, никто не знал, не нашлось смельчаков пойти да поглядеть, а только творилось всё это несколько дней. Всё это время бушевала непогода, лил дождь, великое множество чёрных ворон слетелось со всей округи и мрачные птицы сидели, каркая, на деревьях, что росли на лесной опушке. А из избы продолжали нестись проклятия и завывания. Ведьма звала хоть кого-то, кто пришёл бы к ней. Но ни у кого, конечно, не хватило на это духу.

И вот однажды утром стихло всё. Прекратился дождь, пропали вороны, и не слышно стало завываний из леса.

– Неужто померла? – зашептались люди.

Подождали ещё день, а после решились идти на ведьмину поляну. Придя в избу, нашли ведьму бездыханной на лавке, а кругом царил такой беспорядок, что казалось трясли избушку громадной и злой ручищей. Всё было перевернуто кверху дном, всюду валялись битые черепки, а большая печь треснула пополам.

Похоронили люди ведьму позади её избы, креста не поставили поначалу, мол, не была она христианкой. Но как начало после деревенским блазниться, стали видеть они ведьму то тут, то там, так крест решили поставить. С той поры тихо стало. А в ту пору, как ведьма померла, хватились в одном дворе пса. Хороший был пёс, большой, чёрный, добрый. Много лет хозяевам служил верой да правдой. И вдруг пропал. Что ты будешь делать!

И вот уж год миновал, пошёл тот мужик в лес зачем-то, забрёл на ведьмину поляну, и надо же – видит перед собою пса своего! Обрадовался мужик, подзывает друга к себе. А тот смотрит недобро, словно взбесился, шерсть поднялась дыбом на загривке, спину прогнул, прижался будто прыгнуть собирается. Оробел мужик. А пёс ближе