Старший брат моего парня (СИ) - Маршал Ева

Сигар!

Логан! Он всё видит! И понимает!

Мамочки!

Мысль пронзает отравленной стрелой. Открываю глаза, смотрю испуганно. И обмякаю радостно в руках Марка, потому что его брат вовсе не интересуется моими спортивными успехами, преспокойно уткнувшись в телефон, скрывшись за дымовой завесой, особо плотной вокруг него и разреженной вокруг нас.

В глубине души даже себе боюсь признаться, разочарована его невнимательностью или обрадована. Чувства неоднозначные. Но тело ноет и вспыхивает сильнее от одной мысли, что он может увидеть.

Марк целует моё плечо, прикусывает, зализывает следы на коже, смотрит сумасшедшим взглядом. И я отвечаю ему с таким же безумием, ведь его пальцы ни на секунду не останавливаются, гладят, дразнят клитор, проникают на мгновение внутрь и вновь продолжают активное скольжение снаружи. А Логан в трёх метрах от нас. И он ничего не подозревает! Пялится в свой экран, когда в реальной жизни происходит такое!

Мысль горячит кровь настолько, что я веду бёдрами навстречу опытным пальцам. Ближе. Ещё ближе. Вращаю бёдрами, помогая, ускоряя…

Марк понимающе улыбается, прижимает меня к столу, прикрывая от возможного внимания брата своим телом насколько возможно. Целует в губы, мягко, нежно, никуда не торопясь, позволяя раствориться в обжигающе прекрасных касаниях, расслабиться, позабыть обо всём на свете.

Он точно знает, как довести меня до беспомощного и беззащитного состояния, превратить в послушную его пальцам глину.

Собственное тело берёт меня в заложницы окончательно и бесповоротно. Я извиваюсь, трусь о любимого мужчину, безмолвно умоляя о спасении. Или о пожизненном продлении восхитительно сладкого заключения.

Он целует мою шею влажно и скользко, прикусывает тонкую кожу, легонько тянет на себя. Колени моментально подкашиваются, я уплываю, растворяюсь в ощущениях, и Марк вынужден переместиться, прижать собой к столу, ухватить за ягодицы, удержать на весу.

Смотрит, как я непонимающе моргаю, пытаясь сообразить, что произошло, а затем глаза его вспыхивают тёмным, торжествующим победу пламенем.

Следующий поцелуй нокдауном возвращает в бессознательно — послушное состояние. Платье на талии, я — на столе, обнажённой кожи касаются прохладные металл и стекло, совершенно не отрезвляя, напротив, окуная с головой в океан страсти.

И я сама льну к Марку. Сама тянусь за поцелуем. Обхватываю за талию ногами. Прижимаю шею к его губам. Стягиваю бретели платья, выгибаюсь, подставляясь под его ласки.

Я словно в тумане. Есть только мы. Он и я. Наша страсть. Наша любовь. Мир вокруг взорвался. Его не существует.

Мне безумно хорошо, правильно, так, как нужно.

Дыхание к дыханию.

Кожа к коже.

Марк захватывает в плен отяжелевшую грудь, посасывает, прикусывает соски, заставляя стонать и извиваться, тереться о его бёдра бесстыже и жадно.

— Сладкая девочка, — шепчет он, проделывая дорожку горячих поцелуев от одной груди к другой. — Моя сладкая девочка.

— Марк, — хнычу жалобно. — Марк! — призываю к справедливости. — Марк! — требую, чёрт возьми, внимания ко всем возбуждённым участкам тела.

— Ненасытная, — довольно выдыхает он уже в мои губы. Врезается в них требовательно, жадно, прижимая мою голову так близко, что, кажется, ещё мгновение и мы сольёмся в единое целое.

Целую его неистово, дёргаю одежду, стремясь поскорее добраться до моего любимого, самого восхитительного в мире члена, красивого, идеально ровного, как с картинки, крепкого, горячего.

— Плохая девочка, — довольно приговаривает Марк, вонзаясь в моё тело, заставляя выгнуться дугой. — Моя развратная, сладкая… о…

Я улетаю почти сразу. Рассыпаюсь на атомы. Взрываюсь, кричу, хриплю, цепляюсь за что — то чёрт знает, зачем. Но Марк и не думает останавливаться. Продолжает одуряюще жарко двигаться во мне, подхватывает, прижимает к себе, удерживая за плечи.

— Смотри мне в глаза. На меня, Кэти! — командует непреклонно. И я подчиняюсь, обнимаю его за шею, не понимая, откуда в руке взялся красный бильярдный шар. Но это не важно. Мне так хорошо, что хочется плакать.

На висках Марка переливаются бисеринки пота и я не сопротивляюсь своему желанию, медленно провожу по ним языком.

— Солёная пряность, — мурлычу ему на ухо, прикусываю хрящик, сжимаю мышцы, обхватывая член сильнее, повожу бёдрами.

Острый спазм прошивает неожиданно, и я в неверии смотрю на любимого. Неужели можно ещё раз? Вот прямо так, почти сразу? Ведь было так хорошо, что в голове до сих пор звенит пустота.

— Ты кончишь ещё. Сейчас, — произносит Марк уверенно и жестко, и это так непривычно, так волнующе.

Эта его властность, попахивающая деспотизмом, воспламеняет кровь, будоражит рецепторы. Я дёргаюсь от очередного сладкого спазма, и Марк обнимает меня за шею, фиксируя лицо большими пальцами.

— Смотри на меня, Кэти, только на меня. Ты хочешь ещё, — соблазняет он, будто я против. Я только за! — И любишь адреналин, моя кошечка. Сладкая, развратная девочка. А ещё ты любишь, когда на тебя смотрят. Раздевают, ласкают, имеют взглядами.

Он двигается во мне неспешно, позволяя осознать, что произошло. Что происходит. И когда мои глаза превращаются в плошки, ускоряется.

Дёргаюсь — бесполезно.

Пытаюсь посмотреть на Логана, понять, что, чёрт возьми, происходит, но мне не дают. Лицо в капкане обычно нежных рук любимого. И он ликует.

— Тебя ведь это заводит, милая. Признайся.

Марк притягивает к себе, начиная дико, одуряюще сильно вдалбливаться в моё тело. И я не в состоянии произнести ни слова. Ни единого, мать его, членораздельного слова, потому что сейчас он прав. Я хочу, чтобы Логан видел. Не знаю, не хочу знать, почему. Но хочу. А на остальных — плевать.

Глава 16. Бестселлер «Как произвести впечатление на семью любимого»

Я прихожу в себя постепенно. Оказывается, лампы над столом ужасно яркие, если лежишь прямо под ними, а прекрасные, идеально круглые костяные шары ужасно неприятные и совсем не раскатываются в стороны, если падать на них сверху, теряя себя от ослепительного оргазма. Всё — таки бильярд — это для игры, а не для секса.

Тело всё ещё дрожит, подёргивается от пронзительно — сладких импульсов, и в какой — то момент понимаю, что из моей руки что — то вываливается, ударяется о деревянный пол, подскакивает и с тихим шорохом катится, пока не замирает… вместе с моим сердцем. Ведь я с кристальной ясностью осознаю, что произошло, где и кто на нас при этом смотрел!

Тягучая истома испаряется словно её и не было. Я подлетаю, диким взглядом смотрю на довольного Марка, который всё ещё не разъединил наши тела, и сейчас довольно улыбается, поглаживая мои обнажённые бёдра.

Представил меня родным, ой, как представил! Да я могу написать пособие для идеального знакомства с семьёй и толкнуть его на Амазон на пару миллионов долларов, а потом и вовсе выйти на мировой рынок бумажных книг, ездить с турне, раздавать автографы! Так и вижу себя в срамном наряде из одних тесёмочек, презентующую книгу «Как произвести впечатление на семью любимого».

А никто не говорил, что впечатление будет хорошим!

Руки судорожно поправляют платье, будто это может спасти ситуацию, я исподлобья пронзаю мужчину злым взглядом, а затем опасливо кошусь в сторону дивана, где сидел Логан.

И застываю. Никого. Ни единого зрителя. Только остатки расползающегося в стороны ароматного сизого дыма. И кто бы знал, какое это облегчение!

Что ни говори, в безумно возбуждённом состоянии и в обычном всё выглядит совершенно по — разному. Когда ты разгорячён и взбудоражен, гормоны полностью заглушают разум. Со мной прежде такого не случалось, но Марк — таки добился своего. Показал мне, что такое настоящая страсть и сокрушительный, крышесносный оргазм.

— Я тебя люблю, — шепчет Марк, нежно касаясь моего уха кончиком носа. Поводит вверх — вниз, затем прикусывает мочку, посасывает. — Ты охренительная, Кэти. Невероятная. Самая лучшая.

— Извращенка, — горько отвечаю ему. — Какой позор. Марк, ну зачем ты так?