Исповедь меча, или Путь самурая - Этьен Кассе

Грани… Грани реальности и грани карикатуры на нее все время сталкиваются… Дистиллированная красота — карикатура или реальность?

…Сацудзо против совершенно неизвестного, но вооруженного хорошим мечом смуглого воина по имени Янутомо Цуемоти — неслыханный поединок.

Толпа почти что не дыша, напряженно ждала выхода главного героя драмы.

Трубы загудели еще до того, как поединщики вышли на покрытую песком арену. Затем медленно открылись левые ворота и появился Бабочка. Он шел медленно, словно и без охоты к бою, с обнаженным мечом наизготовку.

Бабочка презрительно оглядел трибуны. Богатые бездельники глазели на него, будто на экзотического зверя в клетке.

Снова зазвучали трубы, еще более грозно. Из правых ворот появился Сацудзо, и в тот же миг все стихло на трибунах. На Сацудзо было черно-красное одеяние, выражение лица воина казалось серьезным и сосредоточенным, он был слишком профессиональным и точно знал, что сейчас брошено на кон игры. Невозмутимость противника обеспокоила его. Может, этот безвестный так ведет себя потому, что еще никогда не слышал о Сацудзо и оставленной им просеке? Или же он столь талантливый воин, что не боится никого, даже Сацудзо?

Они стояли друг против друг а и смотрели друг другу в глаза.

А потом раздался сигнал к бою.

…Еще никогда не сталкивался Сацудзо с таким противником, еще никогда. Правая нога уже болела нещадно, возможно, он сломал пару пальцев. Ничего, он все равно убьет его.

— Кто ты? — взревел Сацудзо.

— Я убиваю за деньги.

И их мечи вновь скрестились. Сацудзо пытался напасть, но все было бесполезно, Бабочка все время оказывался недосягаем. А меч был слишком тяжел. Последний удар Бабочки был чересчур быстр для человека. Сацудзо рухнул, и его голова отделилась от тела. Она покатилась по песку арены и глухо ударилась о край деревянной балюстрады.

У толпы перехватило дыхание.

А затем толпа закричала, зарыдала и обрушилась в беспамятство. Она проклинала Бабочку и бросала в него всем чем могла. Рев людей был подобен урагану, казалось, стонала даже арена.

Японские бомжи — это вообще отдельная тема, и сейчас я попытаюсь объяснить, откуда они вообще появляются в благополучной Японии. В принципе, в этой стране не нужно быть слишком умным или слишком пронырливым для того, чтобы зарабатывать нормальные деньги, ездить на хорошем автомобиле и жить в собственном небольшом доме. Для этого достаточно устроиться на работу в стабильную фирму и проработать в ней несколько десятков лет, а если хватит терпения — то и до пенсии. Но… в японских компаниях редко приветствуются творческий подход и креативность. Человек как личность попадает под прессинг. Во многих компаниях он воспринимается лишь как шестеренка в огромном механизме или как безликий муравей-работяга. Но далеко не все японцы готовы принять эту ситуацию такой, как она есть. Некоторые, разочаровавшись в компании, которой они отдали всю свою жизнь, бросаются под поезда метро, что было одно время крайне популярным способом свести счеты с жизнью (точнее, с работой). А некоторые считают, что все японское общество — это огромный муравейник и что даже в искусстве ты будешь лишь инструментом огромной машины… Вот из таких людей и состоит некоторая часть японских бомжей. Конечно, среди них есть немалая доля алкоголиков и просто опустившихся людей, но, как ни странно, их вид далеко не всегда вызывает сожаление: они часто валяются, пригревшись на солнце, где-нибудь на тротуаре и слушают дорогущий плеер IPOD… В Токио есть даже парк, в котором живут бомжи в своих картонных коробках. Прочитав произведение Кобэ Абэ «Человек-ящик», можно лучше понять внутренний мир японских неформалов и ушедших из социума личностей.

Гуляя по этому парку, я вспоминал прочитанные когда-то «Записки капитана В. М. Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах»:

«Японцы употребляют крепкие напитки; многие из них, а особенно простой народ… но со всем тем склонность к сему пороку не столь велика между ними, как между многими европейскими народами; быть пьяным днем у них почитается величайшим бесчестием даже между простолюдинами; и потому пристрастные к вину напиваются вечером, после всех работ и занятий, и притом пьют понемногу, разговаривая между собой дружески, а не так, как у нас простой народ делает: „тяпнул вдруг, да и с ног долой“».

Грани реальности и грани прошлого…

Глава четвертая

САМУРАЙ И ЖЕНЩИНА

Эпоха самураев оставила нам идеал настоящей женщины. Женщина должна быть хрупка, миниатюрна, нежна и мягка, сдержанна и преданна. Внешняя привлекательность и происхождение чрезвычайно ценились в среде самураев: они считались результатом счастливой кармы, благодетельных прежних рождений. Идеальная хэйанская аристократка была в меру образованна, обладала прекрасным почерком и умела вести переписку, играла на музыкальных инструментах (как правило, на кото), танцевала, владела искусством составления ароматов. Такая женщина обладала в значительной степени и социальной, и моральной независимостью.

И при всем том ее положение в сфере любовных отношений, в семье, да и во всем остальном не было равным с мужским уже в эпоху Хэйан. В Японии очень долго сохранялась такая форма брака, как «цумадои», или «посещение жены», при котором муж жил отдельно от супруги и лишь время от времени навещал ее. Полигамия была нравственной нормой, и отсутствие нескольких жен у мужчин было признаком бедности и простого происхождения. Женщина могла принимать у себя и других мужчин в отсутствие мужа, но официально многомужество расценивалось как измена. Не случайно в хэйанскую эпоху нет культа материнства. Женщина становится объектом созерцания в ней всего особенно женского, но женственного без материнства. Вот в повести о принце Гэндзи можно прочитать: «Женщины рождаются на свет лишь для того, чтобы их обманывали мужчины».

Японская средневековая женщина признает свою подчиненную природу как мировой порядок и считает своим долгом — и по инстинкту, и по воспитанию — следовать этому природному порядку (он выражен в виде гармонически-подвижного сцепления инь-ян).

Как это ни странно, при всем вышесказанном в Средние века роль женщины у самураев была очень велика. Предлагаю вспомнить мифы и о солнечной богине Аматэрасу (она главенствовала над всеми богами японского пантеона), и о равенстве богини Идзанаги своему супругу — богу Идзанами.

В первых же хрониках японской истории довольно часто упоминаются подвиги воинственных цариц, лично предводительствовавших над войсками в Ямато. Эти древние японские императрицы обладали просто колоссальной энергией для управления государством как напрямую, так и удалившись от всего мира.

Самурайские женщины, возможно, и не командовали войсками, но без них мужчины-буси точно никогда бы не стали идеальными воинами на Пути служения.

Приведу историю госпожи Масако. Она была женой первого сёгуна периода Камакуры — Минамото Ёритомо. Надо сказать, что сам сёгун был самурай так себе, не очень. Именно он посеял множество семян ненависти и недоверия, затравив собственного брата Ёсицунэ — победителя Тайра, прекрасного полководца и просто неплохого человека. А вот с женой Минамото повезло: все в его жизни и в жизни его страны держалось именно на госпоже Масако. По свидетельству историков, Масако была проницательной и отважной женщиной, и даже после смерти сёгуна госпожа Масако управляла и весьма неплохо… всем государством. И это — единственный случай, когда верховная власть в стране находилась в руках женщины неимператорского происхождения.

Удивительные японские женщины тоже шли по Пути воина, по Пути служения. «Кодекс Буси-до» восхвалял женщин-самураев, которые были способны, как писал Лекки в «History of European Morals», «подняться выше несовершенства и недостатков, свойственных их полу, и проявить героическую силу духа, которая могла бы быть достойной самых храбрых и благородных мужчин».

Искусству владеть оружием самурайских женщин обучали с малолетства. Женщины-самураи, не имевшие своего господина, были вынуждены сами становиться собственными телохранителями. В день достижения девушкой из рода буси совершеннолетия — в 12 лет — ей вручали кинжал кайкэн. Он всегда находился при ней, в рукаве или за поясом. Им можно было наносить молниеносные удары в ближнем бою, его метали со смертоносной скоростью, к нему прибегали для совершения ритуального самоубийства.

Оружием женщины-самураи вообще владели мастерски, в том числе даже копьем, как прямым — яри, так и изогнутым — нагината. А хранили женщины-буси свои копья над дверью в жилище, получая таким образом возможность использовать его против атакующих врагов или любого непрошеного гостя, проникшего в дом.