Виктор Доценко Тень Бешеного - Виктор Доценко

Точно так же мало толку и от распивавших бутылку водки двоих мужиков в синих рабочих спецовках. Судя по тому, как часто они оглядывались, работяги примчались сюда «раздавить банку» в обеденный перерыв с ближайшей стройки. Значит, и они ничего не знают, такие же гости в этом дворе, как и Константин.

Прежде чем идти к старушкам и пытаться выведать что‑нибудь у них, Константин еще раз окинул взглядом дома. Внимание привлекло одно из окон первого этажа. Над подоконником виднелась голова с мальчишеским вихром. Парнишка сидел, держа перед собой альбом для рисования, и старательно работал над невидимым Константину рисунком, изредка посматривая на двор. Что- то странное было в мальчишеской позе. Сидел он, на взгляд Константина, очень неудобно, не так, как все.

Мальчика кто‑то позвал из комнаты, он оглянулся, резко вывернул руку и альбом полетел вниз, на дворовый асфальт. Вихрастый художник вскрикнул и попытался подняться. Тут только Константин заметил костыли, на которые тот опирался.

«Церебральный паралич», — с горечью подумал Константин. Только он собрался подойти и подобрать альбом, как его опередил один из распивавших пиво пацанов.

Подобрав альбом, он небрежно листал страницы, громко ржал над каждым рисунком, а под конец вознамерился и вовсе разорвать его пополам.

Бедняга наверху молча смотрел на то, как издеваются над самым для него дорогим. Константин приблизился, молча отобрал альбом и посмотрел пацану прямо в глаза. Тот открыл рот, чтобы послать незнакомца куда подальше, но захлопнул пасть и живо убрался. Дворовый инстинкт подсказал, что лучше этого не делать. Иначе огребешь крупные неприятности на свой тощий зад.

Константин хотел было сразу передать альбом, но взглянул на страницы и замер. Удивительные бывают совпадения. Подмога пришла оттуда, откуда не ждешь. Прикованный к костылям мальчишка старательно изображал свой двор при помощи набора цветных фломастеров. Каждая страница соответствовала одному календарному дню. В правом верхнем углу стояла дата: день, месяц, год. Как на экране видеокамеры.

— Здорово рисуешь, — заметил Константин, возвращая альбом юному художнику.

— Я только учусь, — вежливо ответил тот, принимая альбом. — Большое вам спасибо.

— И что: каждый день вот так и фиксируешь фломастерами на бумаге?

— Да.

— И не скучно?

— Нет. Один день не похож на другой. Мне интересно видеть, как появляется что‑то новое там, где все всегда одинаково. — Мальчишка вздохнул. — Иногда, правда, в постели лежу, когда мне больно ходить. Тогда я не рисую, а только думаю.

Константин небрежно поинтересовался:

— А вот, скажем, неделю назад, в среду, ты как себя чувствовал? Рисовал или думал?

— Сейчас посмотрю. — Мальчишка протянул руку к стоявшему рядом столу и быстро отыскал другой альбом. — Хотите посмотреть?

— А как ты догадался? — с улыбкой спросил Константин.

Мальчик ничего не ответил, лишь молча протянул альбом Константину. Тот листал страницы, пока не нашел нужную дату. Рисунок того же двора, те же бабки на скамейке, а в углу из‑за кустов выглядывает бампер машины с номерным знаком, на котором четко видны цифры и буквы — все до единой. Машина — «Реногор», или «Рено-Святогор», который уже, кажется, и не собирают. Значит, найти будет вдвойне легче.

Не веря своему счастью, Константин записал номер и вернул альбом мальчишке, который внимательно наблюдал за незнакомцем.

Константин пошел к своей машине и вернулся через минуту. Пошарив в бардачке, он вытащил швейцарский перочинный ножик со множеством лезвий и приспособлений. Себе он всегда купит другой, а этот Рокотов молча протянул мальчишке, который так же молча взял его. При виде роскошного подарка юный художник потерял дар речи…

Глава 7. ТРИ ВЫСТРЕЛА НА ПОКРОВКЕ

Вернувшись в гостиницу поздно ночью на машине Константина, Джулия устало рухнула в кресло и задумалась. Размышлению мешала продолжавшая звучать в ушах навязчивая мелодия, которую наигрывал цыган скрипач, не отходивший от ее столика в «Царской охоте». И еще — громкие крики подгулявшей компании «новых русских»: десяток человек, все одинаково толстолицые и наглые. Купив столик в самом дорогом ресторане России, они решили, что купили и всю Россию в придачу. Особенно раздражал один, постоянно требовавший хором исполнить старую песню «Мы нефтяные короли, а это наше королевство».

Джулия внезапно ощутила страшную жажду. Она открыла дверцу холодильника, вытянула за горлышко бутылочку минеральной воды. Отвинтила пробку и жадно отпила несколько глотков. Ледяная влага моментально привела ее в чувство. Джулия подошла к окну и стояла, глядя на ночной город сквозь струйки дождя, бегавшие по толстому стеклу.

Машины выстроились в бесконечные линии; их желтые «глаза» рассекали пелену дождя. Московские пробки отказывались подчиняться ветрам перемен и упрямо тормозили движение по всему городу.

Взгляд Джулии упал на подоконник, на котором лежал ее блокнот с памятником президенту Аврааму Линкольну на обложке, в спешке купленный в нью- йоркском аэропорту в последние минуты перед вылетом. Джулия взяла блокнот, прошла к столику, уселась в глубокое кресло и включила настольную лампу.

В списке убитых ученых первой значилась фамилия Михаила Сигова, директора Института клинической пси–хиатрии. Член–корреспондент академии наук Сигов был найден в подъезде своего дома, забитый насмерть пустыми бутылками. Джулия нашла на столе вырезку из газеты, где описывались обстоятельства гибели ученого.

Она обратила внимание на адрес: ведь это совсем рядом, на Большой Бронной улице! Чтобы попасть на место преступления, достаточно перейти Тверской бульвар и повернуть налево. Сама она еще только размышляла, стоит ли в такое позднее время отправляться в темные переулки, а ее руки уже привычно открывали чемодан и доставали джинсы, ботинки на толстой подошве, кожаную куртку и темный платок–бандану — подарок байкера Арамиса, однажды спасшего ей жизнь. Где‑то он сейчас, этот байкер, рядовой «армии ночи»?

Прежде чем оставить портье ключ от номера, Джулия выслушала от него совет держаться поближе к людям, не ходить по слабоосвещенным местам и не общаться с незнакомыми.

Покидая отель, она подумала, что как раз собирается нарушить пожелания предупредительного портье одно за другим. Она даже не представляла, как быстро это произойдет.

Только покинув отель, Джулия почувствовала, как же мокро и зябко сейчас на улице, в этот поздний час.

Дождь утих, но ветер бил в лицо, забирался под куртку и вызывал мелкий озноб во всем теле. Он сдвинула молнию под самую шею и подняла воротник. Сразу почувствовала себя уютнее. Джулия старалась обходить лужи, но все равно иногда ноги утопали едва ли не по самую шнуровку ботинок.

Тверская была ярко освещена, и Джулия мысленно посмеялась над словами портье. Было светло как днем. Под яркими огнями ночных фонарей передвигались толы людей. Они словно дожидались, когда зайдет солнце, и покинули свои дома, чтобы совершить прогулку в ночи. Джулия мысленно подивилась этой странности москвичей.

Приглядевшись, поняла, что ошиблась. Гуляющие были вовсе не москвичи. Они‑то как раз в это время крепко спали. А ночными хозяевами улиц становились молдавские, украинские и белорусские проститутки, подольские сутенеры, белорусские продавцы в мелких лавочках и вездесущие «лица кавказской национальности», блестевшие в темноте золотыми зубами. Эти торговали наркотой, особо и не скрываясь. В это время на улице были все «свои».

Аккуратная и ладная фигурка Джулии выделялась среди разношерстной толпы. Пару раз к ней пытались приставать. Сначала из пивной под навесом, что в изобилии облепили фонтан на Тверской площади, вывалился какой‑то тип, схватил Джулию за руку и молча стоял, таращаясь на нее и дыша перегаром. Вероятно, просто не знал, что делать с неожиданной добычей.

От компании, сидевшей под тентом, отделилась фигура. Человек взял приятеля под руку и потащил обратно. Вероятно, просто не хотел шумного скандала. Вокруг шныряли патрули милиции в поисках мелких нарушителей спокойствия, с которых легко и просто можно содрать штраф в собственную пользу.

Второй инцидент оказался более серьезным. Джулия спускалась по Большой Бронной, когда ее окружили несколько парней, выросших словно из‑под земли. Они взяли женщину в плотное кольцо, и она поняла, что так просто ей не отделаться. Вот–вот ее побьют, оберут до нитки или потащат в темноту, чтобы изнасиловать всем коллективом.

Вот только было непонятно, почему парни молчали. Причину такого странного поведения Джулия поняла, когда подошел еще кто‑то — повыше и постарше. Он щелкнул зажигалкой, осветил лицо женщины, внимательно вгляделся и коротко бросил:

— Это не она. Та шалава была черная и в юбке кожаной. А эту отпустите. Вали отсюда, девка, пока цела!