Виктор Доценко Тень Бешеного - Виктор Доценко

Правда, его ожидания оправдались наполовину. Опасностей в работе сотрудника частного детективного агентства было хоть отбавляй, но и бумажной работенки было столько, что поначалу здоровяк Иван постанывал и жаловался Веронике на трудности канцелярской работы, которая у него колом в глотке стояла. Постепенно Иван пообвык и воспринимал любое поручение с большой ответственностью, не задавая лишних вопросов.

— Держи, Иван, бумагу.

— А что здесь? Только номер телефона…

— Вот и выяснишь все про владельца этого номера. — Константин выписал номер с мобильника, а сам телефон оставил Лизе с просьбой немедленно сообщить ему, если кто‑то по нему будет звонить Сергею. — А заодно, чтобы не скучно было, выяснишь, какие такие отношения связывают владельца этого телефона с Сергеем Шмелевым, гением отечественной генетики и несостоявшимся отцом этнического оружия…

— Слыхал я про такое, — пробасил Иван, аккуратно уложив бумажку с номером телефона в записную книжку. — Вот бы нам такое в Афгане… Ну да ладно, размечтался я что‑то… Когда нужны результаты насчет этого номера?

— Вчера, — улыбнулся Константин.

— Понятно. Тогда я исчезаю.

Ближе к вечеру того же дня Иван с радостной улыбочкой ввалился в кабинет Константина и с порога отрапортовал:

— Дело — ерунда! Всего‑то смотаться в Измайлово и потрепаться со старухами у подъезда.

Судя по рассказу Ивана, ситуация с телефоном выглядела так. Номер был зарегистрирован на некую гражданку Моргунову Юлию Матвеевну, средних лет мать–одиночку, проживавшую с двухлетним ребенком в крохотной квартирке — «единичке» в одном из покрашенных в охряный цвет каменных домов, которые после войны понастроили немцы военнопленные на Парковых улицах в Измайлове. Что могло связывать гражданку Моргунову (незаконченное высшее, нигде не работает) с профессором Шмелевым — было не совсем ясно. Точнее — совсем непонятно.

Иван, тертый калач и общительный человек, тут же нашел общий язык с бабками, стайкой оккупировавшими скамейку у подъезда означенного дома. Их сблизила общая тема: пенсия низкая, что по возрасту, что за воинские заслуги, и жизнь оттого бедная, а виноват Горбачев, а тем более Ельцин, креста на нем нет. Постепенно разговор плавно переключился на тех обитателей дома, кому удается каким‑то образом сводить концы с концами. В числе прочих бабки упомянули и Юлию Моргунову, которая нигде не работает, прижила ребенка неизвестно от кого, а туда же — в магазине бананы покупает да ребенка в платной клинике прооперировала, удалив ему горошину на языке за «громадные деньги».

— Так уж и неизвестно, от кого у нее дите? — усомнился Иван, который незаметно стал своим в кругу приподъездных бабок. — Не от плотника же Иосифа?

— Ходит тут к ней иногда один, — оживилась одна из старушенций. — Приличный такой, на такси все приезжает и обратно такси берет. С сумками да пакетами все приезжает, и лицо доброе.

— Это они только с виду приличные, интеллигенция эта, — завел бабку Иван. — А присмотришься — так подлец записной.

Ход оказался верным. Бабка тут же в точности описала Ивану визитера, который оказался не кем иным, как Сергеем Шмелевым собственной персоной.

Константин задумался. По всему выходило, что профессор Шмелев имел пассию на стороне, да еще и ребенка, которого не успел завести с первой женой и не смог завести со второй.

«Сердцем чую — эта Юля здесь ни при чем, — раз–думывал Рокотов–младший. — Но наведаться к ней надо обязательно. Судя по всему, она — последняя, кто видел профессора Шмелева в добром здравии. Интересно, куда это он отправился после того, как нанес ей визит и повидал сыночка?»

— Простите, вы — Моргунова, Юлия Моргунова? — Константин позвонил тайной подруге профессора, не надеясь, что та вообще будет с ним разговаривать.

— Да, я — Моргунова, — раздался в трубке усталый женский голос. — У вас ко мне какое‑то дело?

— Я хотел бы поговорить с вами о Сергее Шмелеве.

— О чем именно?

Константин в двух словах описал ситуацию. Помедлив, женщина обреченным тоном произнесла:

— Приезжайте прямо сейчас. Иначе потом у меня пропадет желание говорить о Сергее с кем бы то ни было вообще…

Разговор с Юлией Моргуновой оставил у Константина в душе тяжелый осадок. Он всегда сочувствовал женщинам с трудной судьбой, а здесь — хуже некуда. Перед ним сидела измученная жизнью, не видящая никаких перспектив, обреченная на муки одиночества женщина.

Они разговаривали на крохотной кухоньке, потому что в единственной комнате, посапывая, спал единственный наследник профессора Шмелева — двухлетний Бориска. Юлия не знала об исчезновении Сергея, но догадывалась, что стряслось что‑то плохое.

— Мы познакомились с Сережей, когда я работала лаборанткой в его институте, неподалеку от Протвина. — Юлия спрятала руки под фартук, но и так было заметно, как они трясутся. — Он меня не замечал в упор. Да и кто я такая? Студентка–вечерница, да еще из детского дома. Эту вот квартирку мне дали сразу после того, как из приюта выбыла по возрасту.

Константин молчал. Он понимал, что в такой ситуации лучше помалкивать и слушать. Ему казалось, что и без его вопросов Юлия сама ему все расскажет, что знает.

— Видела я однажды его первую жену. Красивая дама, очень красивая. Такая же красивая она и в фобу лежала, когда ее хоронили. Удивительно: тело все по рублено, как сквозь мясорубку прошло, а лицо — словно живое.

Юлия выпростала руки из‑под фартука, отпила глоточек чаю из чашки и продолжила:

— Трудно ему было тогда. Очень переживал. У нас рядом с институтом парк есть, куда мы ходили в обеденный перерыв хвойным воздухом подышать. Однажды я иду по аллейке и слышу: словно стонет кто‑то. Подошла, смотрю — а это Сережа. Прислонился к сосне, царапает кору ногтями и плачет, страдает. Потом достал плоскую бутылочку из кармана и вылил в себя почти половину. Поняла я тогда: сломается мужик, как пить дать, сломается. А мы женщины — слабый народ, любим мужиков пожалеть. Подошла я к нему, обняла за плечи, а он ко мне потянулся, словно ждал этой ласки. Там наша первая любовь и произошла.

Константин напряженно слушал не перебивая.

— Стали встречаться, но тайно. Это я сама так решила. Чувствовала, что мы друг другу не ровня. Ему была такая нужна, чтобы можно было в свет вывести, показать. Когда Бориска родился, Сережа чуть с ума не сошел от радости, все предлагал пожениться, да я отказалась. И права была. Он хоть ко мне и заходил, но только из‑за сына. А женщина у него скоро появилась, красивая, Лизой зовут. Он ко мне каждую среду приходил: приносил подарки, деньги… Спасибо ему за это. Вот, в принципе, и все…

— Скажите, а в последний раз когда он у вас был? Юля подумала и назвала тот самый день, когда Шмелев исчез.

— А вы не помните, на чем он к вам приехал?

— Как всегда, на такси. — Юля горько улыбнулась. — Это я ему тоже подсказала. Не бери, говорю, служебную машину, чтобы сплетен не было и тебе не повредило.

— А обратно? Как он уехал от вас?

Юлия удивилась:

— Тоже на машине. У нас ведь дорога рядом — выходи и голосуй. Впрочем, в последний раз что‑то было не так…

Константин замер, боясь спугнуть свое сыщицкое счастье. Юлия напряженно думала и вдруг слабо улыбнулась.

— Вспомнила! Я ведь удивилась тогда: что за машина его подобрала? Эта машина у нас во дворе стояла еще до того, как Сережа приехал. А как он вышел из подъезда и обернулся, чтобы мне и Бориске в окно помахать рукой — это у нас традиция такая, — так машина радом с ним и остановилась. Словно ждала его.

— Что за машина? — осторожно поинтересовался Константин. — Наша, иномарка, цвет, номер?

— Да что вы! — не сдержала улыбки Юлия. — К чему мне было запоминать? Машина как машина. На четырех колесах. Но точно, что не такси, потому что не желтая.

Константин не смог сдержать вздох разочарования. Только–только забрезжил тот самый свет в конце тоннеля — и на тебе: снова облом.

Прощаясь с хозяйкой, Сергей пообещал ей сообщить, если что‑то узнает о Сергее. А сам спустился по лестнице, вышел в тенистый двор и остановился в задумчивости. Огляделся.

Обычный двор. На скамейках те самые бабки, с которыми беседовал Иван Калуга и с которыми можно было бы вступить в переговоры, но в крайнем случае. Фантазия у бабок богатая, они и приврать готовы, лишь бы их слушали. Это Рокотов–младший знал по опыту.

В дальнем углу клубилась группа подростков. Они пили пиво из бутылок, громко матерились и плевали во все стороны. Над подростками висел дым. Костик принюхался. Дым был не только табачный, отчетливо несло еще и марихуаной. Впрочем, это не его дело. Ясно: от ребятишек толку мало.

Точно так же мало толку и от распивавших бутылку водки двоих мужиков в синих рабочих спецовках. Судя по тому, как часто они оглядывались, работяги примчались сюда «раздавить банку» в обеденный перерыв с ближайшей стройки. Значит, и они ничего не знают, такие же гости в этом дворе, как и Константин.